Этот выпуск программы «Нобель» Дмитрий Быков посвятил Льву Толстому, который, однако, не является Нобелевским лауреатом по литературе. Толстой был номинирован в 1902, 1903, 1904 и 1905 году, а впоследствии отказался от дальнейшей номинации. Дмитрий Быков рассказал, почему Толстой положил начало традиции отказа от премии, почему он был Нобелю нужнее, чем Нобель Толстому. А также какую роль в отношениях Толстого с Нобелем сыграла денежная составляющая и почему Нобелевскую премию можно назвать «черной меткой» писателей.
Здравствуйте, дорогие зрители Дождя! С вами снова программа «Нобель», ее бессменный ведущий Дмитрий Львович Быков и я, бессменно ему помогающая Александра Яковлева. У нас сегодня выпуск необычный, мы снова вернулись к формату «Не Нобель», то есть хотим рассказать о том, кто Нобеля не получил, но бесспорно его заслуживает, а именно граф Лев Николаевич Толстой.
С Толстым получилось довольно забавно. Понимаете, ему собирались Нобеля присуждать в 1906 году, и он написал Ернефельту Арвиду, своему шведскому, финскому переводчику, чтобы тот как-то повлиял, чтобы не давали, потому что он говорит: «Мне отказываться будет очень неудобно, а отказываться придется, потому что я считаю всякие деньги злом, а Нобель ― это деньги прежде всего».
И кроме того, он совершенно правильно впоследствии говорил, что получил массу сочувствия и уважения от людей, которые считали, что надо наградить именно его, и это дороже всякой премии. Действительно, всегда лучше остаться несправедливо обойденным, нежели несправедливо награжденным. Тут фокус еще в том, что Нобеля за этот год получил такой итальянский поэт Кардуччи, довольно забавный персонаж, известный тем, что стихотворение его «Гимн Сатане» всемирно знаменито. Это такой первый, можно сказать, вестник декадентской поэзии в Италии. Вообще в Италии его считают таким своеобразным промежуточным звеном между литературой реалистической и символистской.
А в личной жизни он наиболее известен был тем, что после тридцати лет вполне себе адекватного брака влюбился в молодую писательницу, прозаика и поэтессу Анну Виванти, носил с собой и возил на гастроли пару ее трусиков в чемодане и периодически их публично доставал, вдыхал и опьянялся. Такой был персонаж, достойный Нобелевской премии во всех отношениях.
Я, кстати, думаю, что Толстой до известной степени предугадал, что лучше в этом году Нобеля не получать, потому что Кардуччи немедленно после награждения в феврале 1907 года помер. Видимо, Толстой каким-то образом от себя отвел ужасную опасность. Возможно, он это чувствовал.
Вместе с тем он положил начало такой славной и, я бы сказал, триумфальной традиции отказа от Нобеля. Мы знаем, что Сартр, например, от литературного Нобеля отказался и это обеспечило ему гораздо большую славу и принципиальность. Как говорил другой нобелиат, Бродский, конечно, хорошо, когда зовут, но лучше всего, когда зовут, не прийти. Вот это замечательная на самом деле стратегия, показывающая, что надо не добиться успеха, а отказаться от успеха. Вот это гениальная идея.
Когда Толстой в 1906 году, в октябре, 7 октября это знаменитое письмо с отказом, когда он, значит, шестого октября шестого года отказывался от Нобеля, Нобель был премией сравнительно молодой, да. Я бы даже сказал, не особенно авторитетной. Он всего-то там каких-то пять, что ли, лет к тому моменту существовал. И по большому счету, Толстой был Нобелю нужен, чем Нобель Толстому.
Толстой ― всемирно признанный главный писатель человечества, лучший на тот момент. Ясная Поляна ― место перманентного паломничества. В этой премии был бы какой-то оттенок суеты, и он, честно говоря, все время от суеты отказываясь в последние годы, всячески пытался свое тщеславие ограничивать. Но, кстати говоря, если уж быть совсем честным, то настоящее тщеславие ― это не добиться премии, а так вот от нее отмахнуться. Есть же вещи более высокие, чем земные какие-то награды. Как учит нас Джоан К. Роулинг, есть вещи посерьезнее смерти.
Я как раз полагаю, что Толстой под Нобеля, что ли, не подпадает по трем критериям. Во-первых, Толстой ― фигура действительно столь значительная, что присуждение ему премии вносит какую-то суетность в его жизнь пророка, жизнь старца, жизнь вождя довольно влиятельной секты, жизнь серьезного критика правительства и так далее. Негоже такому человеку гоняться за знаками земной славы. Сам Толстой в одном из своих дневников записывает: «Сегодня опять читал газеты о себе. Огорчался. Стыдно, Лев Николаевич», ― пишет он сам, да. «Стыдно, Лев Николаевич».
