Лекции
Кино
Галереи SMART TV
Филипп Киркоров: «Когда за границей узнают, что я русский, уважение есть. И страх»
Интервью Наталье Синдеевой
Читать
50:49
0 52414

Филипп Киркоров: «Когда за границей узнают, что я русский, уважение есть. И страх»

— Синдеева
Интервью Наталье Синдеевой

В гостях у Натальи Синдеевой певец и продюсер Филипп Киркоров. Поговорили о том, как он справляется с воспитанием своих детей, каким будет новое шоу с режиссером Цирка дю Солей Франко Драгоне, стоит ли артистам высказываться на политические темы и о благотворительности, творчестве и президенте. Певец также презентовал свой новый клип на песню «Индиго» — премьера на Дожде.

Синдеева: Начинаем программу, пока Филипп Киркоров, который у меня сегодня в гостях, настраивает трансляцию в Перископе.

Киркоров: Начинаю трансляцию, я начинаю. Сейчас лайки пойдут! Я в тренде, Наташ, понимаешь?

Синдеева: Какой ты молодец! Филипп, я перед тем, как мы начнем разговор, хочу поблагодарить компанию, которая нас пустила к себе в гости. Знаешь, нас же долго выгоняли, телеканал. Мы переехали с «Красного октября».

Киркоров: Да, я слышал про эти ужасы.

Синдеева: Делали программу «Синдеева» у меня в квартире. В общем, потом мы обрели дом на «Флаконе». Но у программы «Синдеева» появился партнер. Это дом «Дыхание» на Тимирязевской. И, собственно, вот это, где мы с тобой находимся, – это все придумал и сделал Филипп Старк, который сделал дизайн пространства общего в доме, сделал дизайн квартир. И приложил, в общем-то, такую серьезную руку к созданию этого дома. И вот, знаешь, мне очень приятно говорить про спонсоров своих. Почему? Потому что сейчас это большая редкость.

Киркоров: О, это большая редкость. Я это знаю, как никто. Я столкнулся с этим.

Синдеева: Да. И поэтому – спасибо большое. Здесь рядом парк, здесь прекрасные террасы у них, поэтому вот. И здесь мы находимся вот в этом симпатичном очень месте. И я подумала, когда зашла сюда, думаю: «Филипп Киркоров здесь будет очень органичен, с этими люстрами»

Киркоров: Я тоже приобщен к Филиппу Старку, у меня от него есть такие бокалы. Шесть бокалов, и они – все одинаковые, а один какой-то особенный. Там даже написано, что он как-то сделан специально с браком. Как бы он выделен из всех бокалов. И вот там написано: «Философия этой коллекции в том, что ты уникальный, как этот бокал, который вроде бы, кажется, с браком, но на самом деле он один такой, и второго такого нет».

Синдеева: Ну, раз у нас так уже пошел разговор, то я переверстываю весь свой план. И начнем мы с твоего шоу, которое будет в марте, и которое ты делаешь.

Киркоров: Да. А спонсоры?

Синдеева: Да. Почему я все сейчас переверстываю? Потому что он один такой. И программа будет называться «Я».

Киркоров: Да.

Синдеева: И постановщиком этой программы будет режиссер Цирка дю Солей.

Киркоров: Это Франко Драгоне. Это легендарный режиссер. Создатель Цирка дю Солей. Кто был и кто знает Цирк дю Солей, знает это уникальное шоу. Он создал двенадцать программ. Одно из них – это шоу «Оу», шоу «Ка». Все, что в Лас-Вегасе, вот все это, все это Франко Драгоне. Самым большим потрясением для меня было его шоу Селин Дион. «A New Day» оно называлось, в Сизарс-Паласе. В 2003 году я увидел это шоу и понял, что я с этим режиссером должен что-то делать. Самонадеянно был уверен, что после концерта нас Селин Дион познакомила, и я говорю: «Ну, следующее шоу, please…» Он говорит: «Ну, через лет десять-двенадцать». Я говорю: «Как?».

Синдеева: Он что, серьезно вот так сказал?

Киркоров: Да. Не потому, что он не захотел, нет. Просто у него жизнь вся расписана творческая была на десять лет вперед. И я терпеливо встал в очередь. Я даже рад, потому что по большому счету, как артист, я не был внутренне готов к тому, чтобы сделать что-то с Франко Драгоне. Я был готов эмоционально, но внутренне я еще был не готов. И вот сейчас я готовлю новое шоу, как тогда я готовился к тридцатилетию с «Лучшие, любимые, только для вас» в Олимпийском, концерты были какие-то грандиозные. Пять подряд Олимпийских! Ты можешь себе представить, какие времена были.

Синдеева: Да, да.

Киркоров: Пять Олимпийских подряд. Сегодня один-то собрать большой звезде и то, ой, как трудно, и не каждый рискнет. А тогда – пять подряд. Мне бы очень хотелось, чтобы на меня посмотрел глазами человек, который практически не следил за мной тридцать лет.

Синдеева: А он все-таки посмотрел на тебя как на артиста.

Киркоров: Да.

Синдеева: Он увидел твои клипы, или что? Как он с тобой знакомился?

Киркоров: За вот последние полтора года, как мы начали плотно работать над шоу, он, конечно, погрузился в мое творчество. Но это как бы так – год за десять, да. И он ознакомился со всеми программами, которые я делал, начиная с самой первой «Атлантиды» 1992 года. Там «Я не Рафаэль» – он все посмотрел. Мне достаточно тяжело было пройти вот этот период с ним, потому что прошла вся жизнь практически перед глазами, но мне было важно, чтобы он понял меня. И он мне сказал одну очень интересную вещь. Он говорит: «Я посмотрел все шоу. Я увидел все, что ты делаешь. Ты сделал все. Удивить чем-то сейчас. Я увидел все. Ты сделал все за эти годы: ты летал, ты исчезал, ты был иллюзион. Такие шоу даже я редко видел. Но я не увидел одного за этим всем – я не увидел тебя. Я очень хочу сделать такое шоу, чтобы зрители увидели тебя. Твое я». Вот так и родилось название.

Синдеева: Извини, ну сразу тогда. А какой ты? Ты говоришь вот – «я».

Киркоров: У меня присутствует такая доля иронии ко всему, что со мной происходит в жизни. Я несерьезно отношусь ко всему пафосу, который вокруг меня. И эти, об этих легендах, которые обо мне складывают, эти титулы, которые присваивают.

Синдеева: Но ты же обижаешься все равно иногда.

Киркоров: Клянусь! Я не обижаюсь, я уже давно ни на кого не обижаюсь. Я по-другому смотрю на все. Вообще, с появлением детей в моей жизни и с рядом ситуаций, которые происходили в моей жизни, со знаком минус особенно, я вообще по-другому на все это смотрю. Это такая все суета.

Синдеева: Ну, раз тут коснулись детей. Я на самом деле хотела вообще начать программу с детей. Вот у тебя уже двое детей. И мы оказались за последнее время, ну, в каком-то страшном мире. «Charli Hebdo», российский лайнер, Париж. Ну, я не говорю про войну в Сирии и то, что происходило в Украине. Ну, то есть это уже как-то…

Киркоров: Это все негативно

Синдеева: Скажи, тебе страшно за детей, за их будущее?

Киркоров: Страшно, страшно. Страшно, но я, так скажем, воспитанию детей у меня есть очень яркий пример в лице Аллы. Она Кристину воспитывала все время так, и вот поэтому она выросла, может быть, таким достойным человеком сегодня. Алла заложила в нее вот это, что она всегда росла с чувством, что в любой момент Аллы может не стать. Мамы, может быть, не станет, не рядом, что-то, может быть, случится. Чтобы она не рассчитывала, в жизни своей не полагалась целиком и полностью на маму. На то, что вот мама есть, и вот такая мама великая, и все.

Алла – потрясающий психолог. Сегодня смотрю, как она воспитывает своих детей, вот только что родившихся, да? Так правильно, так честно, так грамотно. Такой пример настоящей семьи там, что я очень бы хотел, чтобы мои дети тоже росли с таким чувством, ощущением, что – ну папа есть конечно же, да, и на папу можно рассчитывать, но надо рассчитывать на себя.

Синдеева: А как ты это делаешь?

Киркоров: А это в интонациях, это в проявлениях, это вот. Все думают, раз киркоровские дети, то значит, балованные. Нет, цену игрушкам они должны не то что вот – знать, что вот все, что пришли в магазин, захотели, все, что хотели – надели. Я, наверное, в какой-то степени даже привожу в пример то, как меня воспитывали. У меня тоже родители были артисты. Я помню свое чувство ответственности в школе, что я не хочу их позорить и учиться так, чтобы их вызывали в школу и после долгих гастролей им было стыдно за меня. Я очень так учился – с чувством ответственности. Вот это во мне передалось, это передалось и есть в Кристине, я бы очень хотел, чтобы это передалось моим детям. Чтобы они несли какую-то внутреннюю ответственность за то, чтобы не краснел папа. И это очень важно.

Синдеева: Но а как? Вот, Филипп, вот все равно, кто является основным воспитателем, кто рядом с ними почти все время? Няни?

Киркоров: Нет, ну что вы. Ну конечно же я.

Синдеева: А как тебе? Ну, у тебя гастроли, у тебя репетиции. Как ты это делаешь?

Киркоров: Во-первых, я. Они живут со мной. Единственное, что, конечно, мне не удается их в школу отвести, потому что после моих ночных репетиций я, конечно… Но я всегда просыпаюсь утром, я всегда прихожу к ним, мы завтракаем, потом их отвозят в школу, в детский садик. Единственное, что я периодически нахожу момент, чтобы в середине дня, в пять часов, их встретить из садика. И привести домой.

Синдеева: А спать укладывать? Сказки какие-нибудь?

Киркоров: Как же! У нас ритуал.

Синдеева: Расскажи.

Киркоров: Просто их двое, поэтому ритуал сказочный у нас присутствует особым порядком. «Папа, сказку!» Сначала рассказывается сказка Алле-Виктории про девочку Аллочку, про ее папу, как папа, значит, любит свою девочку, и как он, значит, с ней ходит по миру, ездит. И мы ищем, мы ищем добро. Каждый раз мы ищем добро, засыпаем с тем, что мы его находим. А Мартин у нас, он у нас с ума сходит от машинок, поэтому там у нас путешествие вокруг света на машинке. Сегодня мы здесь, завтра мы там, и, значит, Мартин – главный командир, и папа с ним путешествует по всему миру.

Синдеева: Бабушка есть рядом, да?

Киркоров: У нас тоже бабушка. Моя любимая, родная тетя, папина сестра, Мария. Вот. Она оперная певица, она с очень изысканным, утонченным вкусом. Она всю жизнь себя посвятила своей семье и даже пожертвовала карьерой. Когда появились мои дети, то я понял, что единственный человек, которому я могу доверить в свое отсутствие, который будет рядом с ними, – это моя тетя Мария. Она болгарка, но она прекрасно говорит на русском языке. И вот дом весь на ней сейчас, весь дом на ней, и я даже себе не представляю, если бы вот ее не было бы, как бы я справлялся. И я спокоен

Синдеева: Часто говорят: вот есть безотцовщина и одна мама, которая воспитывает своих детей

Киркоров: А у нас и мама есть.

Синдеева: Да?

Киркоров: У нас и мама есть, конечно. Просто мама у нас не публичная совершенно.

Синдеева: Извини, что я...

Киркоров: Не, я уже об этом говорил, у нас мама не публичный человек, поэтому она не любит появляться в кадре и говорить о ней. У нас полноценная семья, у нас все хорошо. У нас все есть, у нас просто. Главная у нас в доме – бабушка. А так-то у нас всегда был матриархат в семье. Мама была главной. Вот мамы не стало, к сожалению. Алла была в моей жизни главной всегда женщиной. И я был типичным подкаблучником.

Синдеева: А сейчас?

Киркоров: А сейчас нет каблучка.

Синдеева: Как защитить их, от будущего? Воспитывать так, чтобы они понимали, что в какой-то момент может рядом, там, не оказаться папы – это одна часть. А вторая часть – это когда ты выходишь на улицу, и что-то может случиться.

Киркоров: Ну, что, ну это я тоже…

Синдеева: Ты будешь с ними на эту тему говорить? А то сейчас, наверное, еще все-таки рано?

Киркоров: Я вспоминаю свое детство. У нас тоже была улица, и тоже я учился в обыкновенной школе, четыреста тринадцатой, Таганского, Ждановского в то время района. И как-то сам ходил в школу, и машины, лимузины меня не встречали.

Синдеева: Ну все-таки чуть-чуть другое время.

Киркоров: Ну, как, тоже было свое время, такое, тоже было напряженное по-большому счету времечко, непростое. Но я даже не хочу сейчас об этом, может быть, говорить так много, потому что пусть все идет своим чередом. Дети – это замечательно. Вернемся к искусству, Наташа!

Синдеева: Нет, сейчас, подожди. Я все-таки, нет, к искусству тоже хочу. Но у меня сегодня в гостях большой артист. Я понимаю, что, конечно, большой артист – это когда он выходит, и все, и зал принадлежит ему. И вот, имея такую популярность, мне кажется, знаешь, большие, западные звезды – они капитализируют свою популярность в то, чтобы доносить своим поклонникам, своим людям какие-то очень важные, болезненные темы, да? И мы знаем много примеров. И это от клипов, которые специально снимаются, вот один из недавних наших премьеров, мне очень понравилось – это когда Билан снял клип с Водяновой.

Киркоров: А, замечательно. «Не молчи». Замечательно.

Синдеева: «Не молчи»! Понимаешь, это было громко сказано про проблему, которая очень сложная.

Киркоров: Молодцы, молодцы.

Синдеева: Мадонна. Вот после событий в Париже она произнесла в Стокгольме какую-то невероятную речь, да? О том, в каком мире мы сейчас оказались. А вот в твоем творчестве я этого не встречала. Может быть, я чего-то не знаю. Мне кажется, что ты не имеешь права не рассказывать людям про какую-то одну проблему, не высказываться.

Киркоров: А вы неправы. Может быть, мои концерты не так освещаются, потому что, если Мадонна дает один тур в три года, и каждый концерт ее освещается, и это, во-первых, мировое турне, то шествую по стране, то это не значит, что мимо меня проходят какие-то проблемы, и я о них не говорю со сцены в Перми или в Комсомольске-на-Амуре. Вот, в прошлой программе, в которой мы попрощались, шоу «Другой», был целый кусок, посвященный Людмиле Гурченко. А в ее лице – всем актерам, которых нет с нами сегодня, которых… Сегодня, может быть, даже и живы, но их не замечают, им не помогают. То есть вот это вот состояние, что они когда-то были звездами, а сегодня они просто пожилые люди, на это никто не обращает внимание. Я об этом не кричу в новогодних программах, которые снимаются по телевидению, и на концерте Дня полиции – это неуместно, для этого есть другие трибуны. Есть другие возможности. Для меня это концерты, на которых я разговариваю со зрителем о разных проблемах. И кроме шоу, у меня идет, так скажем, свой монолог. Но делать какие-то специальные акции, снимать какие-то для этого... Ну, может быть, я этим не занимался, но…

Синдеева: То есть ты пока не чувствуешь потребности?

Киркоров: Я не чувствую, что мне нужно делать что-то специально. Если Билан это сделал, он молодой. Его состояние души на сегодня такое. А мое состояние души, самое главное, – это на концертах. Там моя сцена, там моя трибуна. Я не буду рассказывать о благотворительной деятельности, которую я, несомненно, тоже веду.

Синдеева: А почему ты не рассказываешь?

Киркоров: А зачем? А зачем?

Синдеева: А это важно. Это не говорит о твоей нескромности.

Киркоров: Нет, чего популяризировать. Я могу благотворительно…

Синдеева: Чем больше людей занимаются благотворительностью, и об этом знают люди, тем больше людей вовлекается в это.

Киркоров: И зачем же? Зачем я буду об этом сейчас вещать и говорить: «Вот я перевел деньги в такой-то дом, вот я дал тому-то, вот я помог тому-то, вот мне пришло это письмо» – чтобы, во-первых, меня завалили этими письмами? Всем я дать не могу, помощь оказать не могу, я не Рокфеллер и не олигарх в нашей стране, который, там, в первой тройке Форбс, да? Я артист, я зарабатываю неплохо и в меру своих возможностей, кому могу… Я обязательно мимо беды какой-нибудь серьезной не пройду. Я очень чувствую, меня невозможно обмануть, я чувствую, где фальшь, где ложь, где действительно настоящая трагедия. Но кричать об этом с каждого угла о своей благотворительности, кому я помог, я тоже не буду.

Синдеева: Вот ты же говоришь, что ты чувствуешь фальшь. А вот в тринадцатом году, в интервью Собчак, ты сказал о том, что тебя все устраивает. Вот у тебя сейчас какое есть чувство? Тебя устраивает то, как сейчас вокруг нас? Что происходит?..

Киркоров: Ну, конечно, многое не устраивает, конечно же есть проблемы. Но мы их решаем, я решаю их в силу своей возможности, своего искусства. Я стараюсь раскрасить этот мир, который сейчас находится, может быть, в какой-то агонии, может быть, какой-то серый цвет раскрасить красками. Я артист эстрады. Я не избегаю политики.

Синдеева: Но ты же не можешь отгородиться от этого, да?

Киркоров: Я аполитичный патриот.

Синдеева: А как это может быть? Понимаешь, можно я тебе просто приведу два таких ярких примера, которые меня...

Киркоров: Да-да-да.

Синдеева: Что такое там у тебя?

Киркоров: Нет, ничего. Просто отлетела пуговица.

(смеются)

Синдеева: Сбил. Ну, смотри. Два примера очень ярких. Один из них – это когда был закон Димы Яковлева принят, и который подписали все наши депутаты. Ну, убийственный закон, невозможный, нечеловеческий. Огромное количество детей не получили возможность уехать в американские семьи. Ты знаешь прекрасно, что большое количество больных детей, сложных детей оказываются, ну, то есть, находятся в детских домах – и их мало берут в России. И американцы как раз больше всего усыновляли детей из России, больных. И был принят этот закон. Понимаешь, мне кажется, что уровень твоего авторитета и твоей популярности, если тебя тронул этот закон, должен был вызвать в тебе эту эмоцию, я не знаю, и тебе надо было выступить. Извини, что я сейчас как-то занимаюсь каким-то нравоучением

Киркоров: Если б меня спросили. Меня ж никто не спрашивал! Почему я должен был на эту тему сам высказываться, сам говорить? Что я могу изменить?

Синдеева: Вот Кобзон подписал это письмо. Вы его не спросили об этом? Не письмо, а подписал этот закон.

Киркоров: Да я Кобзона вижу раз, может быть, в год. И то мельком. Что ж я, буду человека спрашивать про эти вопросы? Ну, если он сделал, значит, он так решил. Он великий, большой музыкант. У него свое мнение на каждое есть. Мы его принимаем таким, какой он есть, он легендарный человек, причем проживший колоссальную жизнь, переживший столько эпох, столько и запретов, и проблемы у него были.

Синдеева: Да, и он оказался сам в ситуации сейчас, когда он попал в санкционные списки, а ему нужно было делать ехать операцию, и ему пришлось обращаться там как-то к Путину

Киркоров: Но все-таки, все-таки, смотрите, все-таки его выпустили. Все-таки он занимается здоровьем, потому что есть святые вещи.

Синдеева: Но дети – это же тоже святое.

Киркоров: Дети – это, безусловно, самое святое. Просто, может быть, в нашей стране нужно больше внимания на это уделять. Для чего существуют вот эти все детские фонды, замечательный Паша Астахов, который занимается детскими проблемами. Я думаю, что это в его ведомстве.

Синдеева: Да он не теми проблемами занимается.

Киркоров: Скажем, организовать нас, артистов, для того, чтобы, вот, решить эту проблему. Я для себя решил проблему, вижу проблему вот именно в том, что наши великие, большие актеры почему-то находятся в плачевном состоянии, в каком умирала Кустинская, блистательная актриса. И для меня это очень важная проблема, и я с ней каким-то образом борюсь, решаю, в силу своих возможностей, но говорить об этом с трибуны и призывать – для меня это популизация, популистическая история абсолютно, попахивающая саморекламой.

Синдеева: Вот сейчас такой курс на самоизоляцию России от всего мира, да? Вот мы это чувствуем.

Киркоров: Ну и прекрасный курс. Ну, во всяком случае, когда я за границу приезжаю, и узнают, что я русский, то, знаешь, – уважение есть. Страх и уважение.

Синдеева: Ну, как-то страх и уважение – это…

Киркоров: А меня устраивает это отношение, что: «Oh, Russia? Mmm…». Сразу. И никакой агрессии я не испытываю, лично я. Я выступаю в залах. Да, я встречаюсь, так скажем, с последствиями некоторых, скажем, законов, связанных, там, в нашей стране с повышенной гомофобией, например, да? Которая отражается волей-неволей, вот на таком примере, пожалуйста, я в Германии, в Берлине, есть такой зал – называется он Фридрихштадт-Паласт. Мне посчастливилось за эти мои тридцать лет раз пять уже выступать во Фридрихштадт-Паласте в Берлине. С большими своими шоу. И вот, пожалуйста, пример: в последний раз, меня там знают прекрасно, дирекция ко мне относится с большим пиететом, все, я приезжаю. Мы планируем гастроли в Берлине – это было два года назад – шоу «Другой». А покатали его везде практически. Когда мы сделали заявку на Фридрихштадт-Паласт, мне отказали. Мне отказали с причиной – вы выступаете, как это оказалось…

Синдеева: От страны, в которой…

Киркоров: В которой, да. Вы выступаете в стране, в которой идет гонение, значит, на людей нетрадиционной ориентации, а у нас Фридрихштадт-Паласт – это Мекка, так скажем…

Синдеева: Толерантности.

Киркоров: Толерантности, и все. «Мы не можем принять артиста, даже такой величины..».. – «Он выступал у вас на сцене много раз! В вашем зале». – «Русские артисты на сцене Фридрихштадт-Паласта больше выступать не будут». Мы выступили в другом зале, у которого не было таких законов, но было очень обидно и неприятно, потому что буквально через неделю после моего, должного там состояться концерта, там выступал Данилко с шоу, с Веркой Сердючкой, которого пустили и который собрал аншлаг.

Синдеева: Ну потому что там нету гомофобских законов.

Киркоров: Потому что там не было вот этого жуткого влияния.

Синдеева: Ну ты же даже подписывал письмо тогда против Милонова. Ну это вот как раз тема, с которой точно надо выступать! Ну это невозможно, жить в двадцать первом веке и не быть…

Киркоров: Бороться с ветряными мельницами? У меня вообще сейчас совсем другие проблемы в жизни.

Синдеева: Ну, хорошо. А бывает вот такое, знаешь, когда ты видишь какую-то вопиющую несправедливость, да?

Киркоров: Ну обидно! Обидно до жути. Вопиющая несправедливость.

Синдеева: Вот, в этом вопросе, в каком-то другом. Бывает такое, что все – больше молчать не могу? Нет?

Киркоров: Я тогда пою.

Синдеева: Да?

Киркоров: Я тогда пою. Я пою. Я считаю, что любовь вообще спасет мир. Я не ухожу от вопросов, нет. Просто мне очень сложно говорить, потому что я в другом жанре нахожусь. Я нахожусь в жанре абсолютного развлечения людей, и моя миссия – людей развлекать в это непростое время. За этим люди ко мне идут. Они идут за позитивом. Я им стараюсь его давать. Я стараюсь им дать этот позитив на концертах. Это моя главная миссия. Те, от кого нужно другое, они готовы, они с трибун вещают, и у них это все получается, и им веришь. Если я выйду с трибуны, самое главное произойдет – что мне не поверят. Несмотря на то, что…

Синдеева: Если искренне, то поверят.

Киркоров: Сразу скажут: «О, хочет примазаться к модному течению! К модному движению. Захотелось молодежи, захотелось андерграунда! Захотелось оппозиции!» Мне не хочется. Мне хочется заниматься своим любимым делом, что я, собственно говоря, много лет и делаю.

Синдеева: Не возникает ли иногда чувства, что есть два мира: мир Филиппа Киркорова…

Киркоров: Возникает.

Синдеева: Да? И вот мир, который за Филиппом Киркоровым.

Киркоров: Возникает.

Синдеева: И как ты женишь это все?

Киркоров: Я так и… Вот, езжу на гастроли, продаю билеты на себя. И люди идут. Если б это им было не нужно, этому миру, другому…

Синдеева: Нет, это нужно.

Киркоров: Он бы ко мне не пришел, в мой мир. Но я со своим миром, как комета, прилетаю то в Самару, то в Ульяновск, то в Прибалтику, то в другую страну. Вот так и езжу, так и работаю, и это моя жизнь, и меня она полностью устраивает. И все, что мне нужно на концертах донести, любой месседж – в форме шутливой, в форме юмора, любви… Даже в «Диско-партизанах» заложен смысл этой песенки, вроде бы незатейливой – а почитайте, а послушайте. Переслушайте слова второго куплета: Зомби и вуду танцуют повсюду.

Синдеева: То есть ты высказался, да?

Киркоров: Понимаете, в любой… Не обязательно в лоб идти с лозунгами. В песне «Все могут короли» тоже был заложен смысл в свое время. И в песне «Делу время, потехе час». «Делу время, делу время… эй, вы там наверху!». Да? Вроде бы казалось – о чем она поет? «Эй, вы там наверху» – соседи. Да ни фига! Никакие не соседи. Эй, вы там, наверху! Уверен, может быть, а может, и не уверен. Потому что когда она записывала, она не предполагала, не вкладывала этот смысл. Мы можем сейчас только догадываться.

Синдеева: Мне кажется, вкладывала.

Киркоров: Я никогда с ней на эту тему не разговаривал. Хотя было бы интересно сейчас поговорить, но вряд ли она скажет сейчас правду.

Синдеева: А мне кажется, она скажет сейчас правду.

Киркоров: Не знаю, смотря кому.

(смеются)

Синдеева: Ну, тебе-то скажет.

Киркоров: Но именно… В каждой песне был заложен смысл. Даже сейчас раскопали какие-то… я вообще уверен, что это не имеет никакого отношения. Алла спела на «Новой волне» песню «Святая ложь».

Синдеева: Но это было практически громким заявлением, знаешь? Это вот сейчас, в том контексте, в котором есть, это было именно так воспринято.

Киркоров: Но это вы придумали так, может быть. Я уверен, что она…

Синдеева: Нет, это мы так почувствовали. А я уверена, что Алла Борисовна не может просто так…

Киркоров: Эта песня написана почти тридцать с лишним лет назад для программы «Пришла и говорю».

Синдеева: Но почему она именно ее спела?

Киркоров: Потому что это было вот на ретроспективу старых песен на «Новой волне». Она записала прекрасную песню, и я сам ее любил.

Синдеева: Но Алла Борисовна все-таки высказывается периодически.

Киркоров: Это можно спросить только Аллу Борисовну. Высказывается она или не высказывается, додумывается или не додумывается. Она в лоб никогда ничего не говорила. Она мудрая женщина, и учиться у нее и учиться.

Синдеева: Расскажу. Конечно, ты уже, наверное, не помнишь. Самая первая «Серебряная калоша», значит, номинирован Филипп Киркоров, как «Самый независимый продюсер…»

Киркоров: А она меня дома оставила. «От которого ничего не зависит».

Синдеева: Да, «от которого ничего не зависит». Продюсер Аллы Пугачевой.

Киркоров: А я тогда остался дома, да. Я помню эту историю.

Синдеева: Тебя тогда не было, значит, и так далее. Но у вас была это калоша дома, и я помню, что Шолохов снял программу Пугачевой, она показала эту калошу: «Вот Филиппу дали калошу!.». И вторую «Калошу» мы делаем. Мы в совершенно таком, феерическом, знаешь, от себя восторге, что у нас получилась первая «Калоша», и мы снимаем Пушкинский, огромный зал, нанимаем большую группу режиссеров, какие-то спонсоры, значит… И приглашаем Аллу Борисовну. И вдруг Алла Борисовна говорит: «Я приду». Ну а для нас, нам тогда было по двадцать пять лет – придет Алла Борисовна на «Калошу». И она действительно приезжает. Она приезжает одна. Мы, по неопытности своей, ее никто не встречает. Ну, она поднимается по лестнице. Кто-то мне в рацию говорит: «Пугачева пришла». Я поняла, что мы попали, потому что никакого вот такого…

Киркоров: Должного пафоса и внимания.

Синдеева: Должного пафоса и внимания не было. Но это по неопытности. Я забегаю с букетом, значит, она говорит… И она меня отчитала, но так по-матерински, так по-доброму, сказала: «Ну что же вы, вот я тут к вам пришла, а вы меня даже не встретили». И дальше начинается «Калоша». И это была самая провальная «Калоша» вообще в нашей жизни. Тогда ее вел теперешний Владимир Рудольфович Соловьев, а тогда никто его не знал, он был достаточно толстым, упитанным, с усами, вот. И Леша Агранович. И не полетела «Калоша». Ну, знаешь, тяжелый был зал, что-то мы, видно, были слишком…

Киркоров: Перемудрили.

Синдеева: Перемудрили. И я покрывалась всеми цветами радуги, я поняла, что «Калоша» проваливается. У нас был прямой эфир на ВГТРК – прямой эфир! Вел его тогда Гордон. И кто спасает церемонию? Встает Пугачева, просто встает из зала, с первого ряда. Выходит в какой-то момент на сцену, когда вышли «Иванушки». И она забирает зал на себя. И она спасает церемонию, просто спасает. Потому что все, это самый получился заявочный номер – эта импровизация Пугачевой. Это сразу обрело другой вес. И когда закончилась церемония, я пришла, вот так вот мы все встали на колени в буквальном смысле перед Аллой Борисовной. А она говорит: «Ну, вы просто еще молодые, и я должна была вам помочь». Это был урок такой прям.

Киркоров: Рядом с Аллой шли очень много людей, рядом. И многим она пыталась помочь, но немногие взяли это. И поэтому вот, наверное, самый яркий пример того, как надо жить на эстраде, как надо собой владеть. И вот, по поводу громких заявлений, вот, по-моему, яркий пример того, как их надо делать, если их вообще делать. А вот просто с лозунгами стоять…

Синдеева: А ваши дети общаются?

Киркоров: Да, общаются. Слава Богу, они еще маленькие, у нас детский сад уже…

Синдеева: У вас там детский сад еще и у Кристины же.

Киркоров: Ну, больше они общаются с Кристиной, ну и Клавой, конечно. Наши детки периодически встречаются, на семейных праздниках вместе. Последний раз они встречались на дне рождения у Гарика и Лизы. Были приглашены наши Алла-Виктория и Мартин. Вот. Ближайший праздник у нас – день рождения Аллы-Виктории

Синдеева: А им ты показал клип?

Киркоров: Первые, кто увидел клип! Я вообще сделал все, чтобы детям понравился клип.

Синдеева: У нас такого еще в программе не было никогда. В программе «Синдеева» премьера клипа Филиппа Киркорова.

КЛИП

Синдеева: Ну вот, это была премьера клипа в программе «Синдеева» первый раз. На «Дожде».

Киркоров: О Боже! Я не верю своим глазам! Как это вы решили?

Синдеева: Вообще! Проклянут меня некоторые. (смеется)

Киркоров: Почему? Это не просто какая-то попсятина, это маленький мини-фильм.

Синдеева: Это фильм. Скажи, но он же дорогой? Это вопрос, не знаю.

Киркоров: Дорогое удовольствие.

Синдеева: Все-таки в России корректно задавать такой вопрос. Скажи, пожалуйста, ты зарабатываешь только гастрольной своей деятельностью или есть еще какой-то свечной заводик, какой-то параллельный бизнес? Ты же хотел открыть этот магазин…

Киркоров: Вот я не хотел, я открыл. Аж два. Вот сейчас в Минске открыли третий. В свое удовольствие открыл. Звездный винтаж.

Синдеева: Но это приносит деньги?

Киркоров: Ну, это…

Синдеева: То есть, что приносит основные деньги?

Киркоров: Ну конечно же моя концертная работа. Потому что диски у нас не продаются, в iTunes, это – ну, это смешно.

Синдеева: Ой, у нас совсем заканчивается время. Я, конечно, очень хотела о серьезном поговорить, но ты меня сбил своим творчеством вообще… Артист и здесь победил.

Киркоров: Ну а что, ты пригласила Киркорова. Я даже, даже Ксюшу Собчак победил тогда, несколько лет назад, потому что она тоже пыталась меня...

Синдеева: Она тоже готовилась, готовилась… У нее знаешь, сколько тут было?

Киркоров: Я, кстати, тоже готовился тогда к Ксюше, всякие фразы даже подсматривал, да, какие-то тезисы. Потому что у меня такой был период в то время, голова была просто вообще – белый лист, вообще – бе-лый лист, настолько мне было не по себе от того, что происходит в моей жизни, что вообще ни одна мысль не теплилась, ни одна. Поэтому я себе такую шпаргалку сделал в телефоне.

Синдеева: Но ведь ты же тогда тоже был подвергнут травле такой, да?

Киркоров: Это было ужасно, это было отвратительно. Вообще, любая травля – это отвратительно, я проходил на себе несколько раз это. Особенно когда это незаслуженно, я не имел к этому отношения. Прошло время, все признали – ай, оказывается вот…

Синдеева: За тебя тогда артисты заступились?

Киркоров: Заступились, потому что все, кто заступились, они знали, что, во-первых, этого не могло быть. «А тогда почему ты признался? Почему ты тогда признался, что ты действительно поднял руку?» Я говорю: «Мне проще, это как было в те времена, во время войны, было признаться, сознаться в том, что ты не делал, чем терпеть вот это все, и говорить, что нет, я этого не делал». А проще было признаться, что ты это сделал, и чтоб от тебя все отстали. А у меня было такое ощущение. Может быть, я это сделал зря, потому что кто-то подумал, что, ну, значит, действительно так и было. Но мне в то время так хотелось остановить это все. Мне так было жалко своего отца, своих родителей, которые все это очень тяжело, близко к сердцу переживали. Все мои друзья знали, что этого не могло быть никогда, но когда такая стайка людей против меня начала эту войну… Все равно я победил.

Синдеева: Филипп, ну сейчас же все время идет травля разных людей. Смотри: травят и травили Макаревича. И никто из больших за него не заступился. А его травят. Травили телеканал «Дождь», просто травили, у нас до сих пор, нас травят специальные люди…

Киркоров: Ну за телеканал «Дождь» я вступился. Телеканал «Дождь» – это наш любимый, замечательный телеканал. Всякое, конечно, бывает у вас там, тоже, как перебьете, так знаете, хоть стой, хоть падай.

Синдеева: Конечно, такое всегда бывает, конечно. Но когда начинается травля, ты же согласен, что это недопустимо?

Киркоров: Это отвратительно. Травля — это вообще недопустимо, и я человек, который подвергался травле, хотя ну…

Синдеева: Понимаешь, вешать портреты Дмитрия Быкова, там, не знаю, Макаревича, Акунина, понимаешь? Огромные…

Киркоров: Хорошо, Наташ, но с другой стороны, ну не давайте повода. Не будет травли.

Синдеева: Ну нет, это как… Ты тоже не давал повода. Ты же говоришь, что...

Киркоров: Ну я дал, я дал. Первый раз я дал повод с этой пресс-конференцией, когда сорвался на эту журналистку в розовой кофточке. За камерой осталось – а почему я сорвался, а что она меня целый час провоцировала. А до этого бессонная ночь при переезде из Краснодара в Ростов на машине. Неожиданная пресс-конференция, о которой меня никто не предупреждал. Я буду все это титрами рассказывать, почему я сорвался? Не имел права срываться. Что бы она мне ни говорила, эта наглая журналистка, выводила меня, нельзя было. Потому что сняли меня, камера была на меня…

Синдеева: Но все равно, согласись, что травля невозможна. Все равно это невозможно, даже если ты сорвался.

Киркоров: Травили, канал НТВ так меня тогда…

Синдеева: Так сейчас, ну, слушай, травят и в публичном пространстве.

Киркоров: Дал повод. Я дал повод. И сейчас, и вот эта история с этой режиссершей тоже.

Синдеева: Ну а какой повод дал Макаревич? То, что он выступил против присоединения Крыма, и выступил публично? Понимаешь, а на него…

Киркоров: Ну, может быть, надо было как-то по-другому высказаться. Может быть, надо было…

Синдеева: Ну, он, может, не мог уже.

Киркоров: Зачем надо было высказываться..., например, где сейчас. Это болезненная, больная тема для всех. И для Украины, и для нас. Мы же когда-то были единым целым! Мои лучшие гастроли всегда были в Украине.

Синдеева: И как вот сейчас-то?

Киркоров: Никак. Мы не ездим туда.

Синдеева: Ну это же ужасно?

Киркоров: Ну это ужасно. В Одессе мои концерты…

Синдеева: И вот Макаревич сказал, ребят, что так невозможно, мы едины, мы единый народ…

Киркоров: В Харькове, в Днепропетровске, в Донецке, во Львове, в Тирасполе…

Синдеева: Хорошо, а почему ты не едешь? Тебя не приглашают или ты сам не едешь?

Киркоров: Не приглашают. Меня не приглашают. Я не могу ездить без приглашений. Я не могу навязываться. Меня всегда…

Синдеева: То есть если сейчас тебя пригласят в Украину, ты поедешь?

Киркоров: Меня не пригласят, Наташ.

Синдеева: А если пригласят?

Киркоров: Меня не пригласят. К сожалению, меня не пригласят. Мои друзья от меня отвернулись. Они, тот же… С удивлением прочитал своего партнера по фильму «Любовь в большом городе». Зеленский такие заявления делает в своих программах про меня. Человек, которого я привел в Россию, которого сделал своим соведущим в одном популярном шоу, которое мы вели с ним на канале «Россия», который просил меня открыть ему дорогу в Россию для его кампании, для его программы. И я с ним искренне дружил, искренне ему помогал, потому что мы с ним снимались в фильме. Он, на мой взгляд, действительно очень талантливый актер. И вдруг, я человеку ничего не сделал, и вдруг я слышу – он на меня вылил просто ушат помоев у себя там на родине…

Синдеева: За что?

Киркоров: За то, что я, вот. За то, что я в России. Или за то, что у него русский человек такой. Я про него слова дурного нигде не сказал никогда. И вдруг я про себя…

Синдеева: Ну это же страшно, что мы оказались в этой ситуации

Киркоров: Что я ему сделал? Или – я сфотографировался в Крыму со своей близкой подругой Ириной Билык, написавшей песню «Снег». Что она огребла, и я заодно с ней, за эту фотографию! Кто мог подумать когда-нибудь, что за фотографию звезды из Украины с русским артистом – эта звезда будет практически чуть ли не посажена в тюрьму. Шел вопрос о том, чтобы ее посадить в тюрьму.

Синдеева: Так вот, Филипп, вот я тебе, когда говорю про громкое высказывание, прости. А, может быть, наступил момент, когда большие артисты в Украине, российские артисты должны взять и сделать большой концерт? Как раз, ты говоришь, когда люди приходят, понимаешь?

Киркоров: Я буду первым. Я буду первым, кто придет на этот концерт и споет. Тем более, у меня столько песен написано украинскими авторами. И в новом шоу…

Синдеева: Может быть, спродюсируем это?

Киркоров: Этот концерт?

Синдеева: Да. Ну это же, понимаешь, ну это же важно. Ну мы же все одна большая страна была.

Киркоров: Наташ, вы же умная женщина. Вы же понимаете, что подобное спродюсировать невозможно. Это либо порыв, который, вот он с двух сторон, с одной стороны он не может быть.

Синдеева: Ну, у тебя же есть порыв.

Киркоров: Но я не могу бороться с ветряными мельницами, тем более с целой страной, системой, которая сейчас находится, я имею в виду Украину, которая находится в агрессивнейшем состоянии по отношению к нам. Причем любые слова говорить о том, что так хорошо было, так было замечательно, так было… Я читаю какие-то речи в отношении, в свой адрес. Дочь одного известного музыканта про меня пишет, что я появился в майке со своим президентом где-то. И мой отец ходит в этой майке, совершенно искренне ходит. Я кольцо ношу со своим президентом, мне это нравится потому что. И что?

Синдеева: Нет, я удивлена. Ну, это…

Киркоров: Ну, это у каждого свой… свои, так скажем, свои кумиры, свои… Это мой президент, я его поддерживаю, и я… целиком и полностью, так скажем, живу в стране с президентом, которого я выбрал.

Синдеева: Ходил на выборы?

Киркоров: Ходил на выборы, конечно. И голосовал за президента.

Синдеева: А вот сейчас, если бы случились выборы, так же пошел бы?

Киркоров: Так же проголосовал бы, за него же.

Синдеева: А вот то, что все равно мы оказались в изоляции – это разве не часть его деятельности? . Что мы в экономической, прошу прощения, жопе?

Киркоров: Вообще, ну это… А кто, а кто в экономической не-жопе? А Америка не в жопе своей экономической? Они тоже в такой, действительно.

Синдеева: Мне кажется, они получше чуть-чуть нас. (смеется)

Киркоров: Ну, не знаю, не знаю.

Синдеева: Украина там же.

Киркоров: Я был в Америке, у них тоже своих проблем достаточно, хватает. Просто они о них не трезвонят, как мы.

Синдеева: Ну ладно, только не говори, что опять Америка еще теперь и плохая, нет, ну так нельзя. Америка – прекрасная страна.

Киркоров: Почему, почему. Америка замечательная. Я раз в год туда езжу не больше, чем на две недели, получаю удовольствие, хожу на бродвейские мюзиклы, делаю хороший шоппинг, отдыхая на майамском берегу, езжу в Диснейленд, получаю удовольствие и, благополучно зарядившись, возвращаюсь в свою Москву и чувствую себя здесь прекрасно. Но когда меня оскорбляют за то, что я уважаю своего президента, для меня эти люди, даже находясь в Украине, это не люди. Это просто некрасиво, это просто непорядочно.

Синдеева: Ну это же реакция в том числе людей на ту агрессию, которая здесь у нас тоже есть.

Киркоров: А при чем тут я?

Синдеева: Нет, ты не при чем.

Киркоров: При чем здесь моя семья? При чем здесь моя страна? При чем здесь музыканты? При чем здесь это? Почему, почему так мелко думать? Я считаю, что причина в другом. Просто есть какая-то внутренняя зависть, которая, безусловно, так вот она вышла, как гной. Зависть к успеху российских артистов. Потому что, тем не менее, всегда они приезжали на украинские концерты, на песни года, и заполняли залы тогда, и в этих залах, когда были большие звездные имена из России. Что уж тут говорить. Поэтому очень жалко, что сейчас вот эта вот потрясающая связь и дружба, которая была между Украиной и Россией, между украинскими и российскими артистами. Мы делали потрясающие фильмы, совместные между Украиной и Россией. Я участвовал в одном из них, назывался он «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Синдеева: Но в этом все виноваты же. Не только Украина в этом виновата. Мы тоже виноваты.

Киркоров: И мы виноваты, и все виноваты. Ну, значит, надо что-то придумать для того, чтобы положить конец этому.

Синдеева: Концерт надо сделать!

Киркоров: Концерт сделать? Если нужно, я сделаю и не один концерт. Я, если нужно, его и сорганизую. Только знать бы как, как подступиться к этой теме. Очень легко сказать: «Ребята, давайте!» А тебе по морде дадут. Что, я потом подставлю вторую щеку? Нет, не подставлю. Я гордо развернусь и уйду. И опять уйду надолго. Ну, и что с этим делать? Может быть, не форсировать события сейчас, может, дать возможность все-таки успокоиться? Какое-то время пройдет. Просто жалко, что самые золотые годы сейчас, вот мне сейчас, там, сорок восемь лет, да? То есть я еще так лет десять в хорошей форме могу гастролировать, ездить. И обрубить себе целую страну? Не из-за заработка, мне хватает денег, я достаточно зарабатываю у себя в стране, езжу. Моя страна необъятная, я с шоу «Другой» объездил города по три-четыре раза. Но просто я получал колоссальное удовольствие, выступая на Украине. И у меня теперь этого нет, возможности. Меня туда не зовут. Я очень верю в то, что когда-нибудь это все остановится, и мы вновь будем снимать совместные фильмы, делать какие-то проекты, записывать песни. Что-то мы все равно делаем. В моей новой программе очень много песен написано украинскими авторами. Я не хочу сейчас о них говорить, потому что наверняка на их головы, да, навлеку проблемы. Сейчас не буду говорить.

Синдеева: А песню смог бы спеть на украинском?

Киркоров: А у меня было даже в концерте, я пел «Рiдна мати моя».

Синдеева: А сейчас? Это было. А сейчас?

Киркоров: Ну сейчас ее все поют, эту песню – Иосиф Кобзон, Алла Пугачева…

Синдеева: Вот, опять – раз…

Киркоров: (поет) Уникальная, красивейшая песня. Я ей заканчивал концерты всегда, когда выступал на Украине. В Украине. Но, к сожалению…

Синдеева: У нас уже, мы перебрали все время…

Киркоров: Да, мы перебрали время, мне уже надо бежать.

Синдеева: Но я спрошу про премию.

Киркоров: Да.

Синдеева: Премия. Премия. Двадцать граммофонов. И недавно ты сделал заявление, что все, ты больше никогда не примешь ни одну премию, отказываешься.

Киркоров: Нет, я не сказал, что не приму. Я сказал, что, ребята... Это было на МУЗ-ТВ, в Астане, в это лето, мне в очередной раз вручили красивую премию, как лучшему артисту года. И я сказал: «Мне очень приятно получить эту награду, безусловно. Нет ни одного человека, который бы, музыкант, отказался от премии. Но я вас прошу больше меня не номинировать ни на какие премии, никакие награды. Ничего не нужно».

Синдеева: Это скромность или самоирония, или что?

Киркоров: И скромность, может быть, и самоирония, и достаточность, может. За тридцать лет мне столько всего номинировали

Киркоров: Ну что я буду держать это место, в очередной раз получать премию – из уважения, может быть, из респекта. Из-за того, что, знаешь, пригласить Киркорова, думают, на премию, ну, надо же обязательно что-то вручить, он же обидится, если ничего. Я четко чувствую эти вещи. Поэтому я не хочу больше этих вот, неловкого состояния, положения ставить организаторов. Я хочу приходить на премию, аплодировать своим коллегам, которые все еще борются за эти премии, болеть за своих любимых артистов, аплодировать им, вручать эти премии с удовольствием. Но участвовать в номинациях, в конкурсе, в голосованиях этих я уже, простите, наверное, не в том возрасте, чтобы в эти игры играть. Да простят меня все те, кто остаются в этой большой игре.

Синдеева: А на «Русском радио», скажи, пожалуйста, не убрали твои песни из ротации после того, как …

Киркоров: Грозились.

Синдеева: Да, ты же вот подписал письмо …

Киркоров: Грозились.

Синдеева: И занял позицию Кожевникова…

Киркоров: Грозились. Я занял позицию Кожевникова, потому что я друзей не сдаю. 20 лет мы вместе в этом бизнесе, и, может быть, у меня свои какие-то вопросы и к Кожевникову, да. И, может быть, не все гладко было в наших отношениях за 20 лет. Но все-таки это 20 лет! Мы занимались созданием этого бренда, который сегодня стал главной музыкальной премией в стране, чего уж говорить. Главная музыкальная премия – это «Золотой Граммофон». И сегодня, когда вот что-то вдруг изменилось, да, и новое руководство приходит, и надо старое забыть, я друзей не сдаю. Еще раз говорю, у меня могут быть свои отношения...

Синдеева: И тебе грозились, сказали «нет»?

Киркоров: Мне пальчиком пригрозили, прислали письмо «Дорогой творец», знаменитое письмо. Причем я ни слова не сказал дурного в адрес новых владельцев или что-то, я просто занял позицию человека, с которым прошел много лет, и просто неприлично, это некрасиво сдавать, вот завтра что-нибудь, с тобой что-нибудь случится, и ты обратишься ко мне, например, и я тебя не сдам. Другой вопрос, обратишься ли? Захочешь ли ты, может быть, в игру втянуть меня в своей жизни. Это уже второй вопрос. Но если даже мы вот знакомы много лет, я не сдам тебя. И так будет с любым, с кем я общаюсь большое количество времени, и меня связывает с этим человеком большой отрезок жизни. Даже если под угрозой того, что новые придут. «Ах, ты поддержал того, на тебе! Вырезаем и все». Это самоуважение потерять. И думаю, что если люди, которые хотели бы против меня что-то организовать, может быть, на досуге подумают сами «Ну чувак-то правильно говорит. А если на его месте мы».

Синдеева: Да, конечно.

Киркоров: «И вот так же … не сдаст нас». То есть я не паскуда в этом плане. Я не могу сдать. И пока звучат, на премию пригласили. Пока собираюсь идти, вроде ничего за …

Синдеева: То есть из ротации не убрали?

Киркоров: Да. И вот буквально все еще это есть. Ротация есть. Новую песню крутят.

Синдеева: У нас была совершенно необычная программа. Это была программа «Синдеева» с Филиппом Киркоровым. Спасибо, Филипп.

Киркоров: Спасибо, Наташенька.

 

Читать
Поддержать ДО ДЬ
Другие выпуски
Популярное
Лекция Дмитрия Быкова о Генрике Сенкевиче. Как он стал самым издаваемым польским писателем и сделал Польшу географической новостью начала XX века