Чувство вины в русской культуре. Социальный психолог Светлана Комиссарук расшифровывает национальные комплексы

Светлана Комиссарук — социальный психолог, специалист в области мотивации и культурных различий, профессор Колумбийского университета, исследователь в одной из лучших психологических лабораторий в мире — лаборатории профессора Тори Хиггинса, консультант в Международном Институте Адаптации.

Здравствуйте. Меня зовут Светлана Комиссарук, я социальный психолог, преподаю в Колумбийском университете и имею лицензию группового терапевта. Сегодня я выступаю в роли лектора, то есть я буду рассказывать о том, чем я занимаюсь как преподаватель университета. Я преподаю социальную психологию, и на разные темы, которые исследуются в социальной психологии, мы можем поговорить. Чем мы, русские, отличаемся от других культур, почему нас мучает чувство вины, какие у нас комплексы, и как со всем этим жить и справляться?

Все культуры мира грубо можно разделить пополам: культуры, которые живут коммунами, и культуры, которые живут индивидуалами, коллективизм и индивидуализм. Разделение грубое, но помогает понять, что с нами происходит, почему, и как с этим бороться. Мы, русские, относимся к той культуре, которая живет общиной, коммуной, то есть мы похожи на азиатов больше, чем на американцев, верьте или нет. В век глобализации, в век, когда все перемешалось, открыт мир, мы ездим по миру и нам кажется, что мы уже больше похожи на американцев, чем на китайцев, на уровне культурных кодов мы по-прежнему остаемся людьми, которые живут коммуной, мыслят себя частью общины, и поэтому мы похожи на коллективистов, на Китай, на Японию, на Азию.

Почему так произошло? Одна из теорий, потому что когда-то нашли далекие-далекие предки зависели от коммуны, чтобы выжить, все вместе обрабатывали рис, например, в Азии, или мы все вместе растили пшеницу. Сам не соберешь, сам не посеешь, ты зависишь от других, поэтому ты должен нравиться другим, тебе важно, что про тебя думают, ты должен соблюдать нормы, ты должен быть как все, сравнивать. Это не хорошо и не плохо, это просто наша культура.

Другая половина человечества, грубо говоря, занималась животноводством, человек пас овец высоко в горах, один, должен был соблюдать дистанцию, должен был полагаться на себя, быть сильным, независимым. И из той культуры вышли индивидуалисты, те люди подчеркивают свою уникальность, сравнивают себя с собой, стремятся вперед, и им все равно, что про них думают. Очень утрированно, очень схематично, но вот это главное отличие.

Если говорить образно и применять метафоры, то можно сравнить нас с Атлантами, которые держат небо, у Городницкого, из них ослабнет кто-то, и небо упадет. Мы все держим, и все должны держать ровно на этом уровне, и понимать, хорошо ли я держу, посматривая по сторонам, отличаюсь я от других или нет, нельзя отличаться, нужно быть как все. В Китае есть поговорка «Ноготь, который торчит, отрезают». «Я — последняя буква в алфавите», «Раньше думай о Родине, а потом о себе» и так далее. А они, если сравнивать, похожи на Икара, который взмыл в небо к солнцу, и вот чем выше, тем лучше, и ему там вверху хорошо, аж пока и обжегся. То есть у нас держал-держал небо, устал и больше не можешь, а у них взлетел слишком высоко, то есть хорошо и плохо не бывает, бывает по-разному.

Что же нам наш культурный код, который в нас глубоко вшит поколениями, диктует, что хорошо, что плохо, как нас мотивирует, и откуда берутся комплексы? Тема огромная. Для того, чтобы сосредоточиться на том, о чем я хочу сегодня поговорить, о комплексах, я хочу начать с того, что комплекс, как правило, имеет коннотацию отрицательную. «Он не уверен в себе, у него комплексы» или «Она очень раздражительна, у нее комплексы». На самом деле слово «комплекс», русское слово «комплекс», это значит там есть какая-то совокупность, и вот с этой точки зрения я вам предлагаю смотреть на комплексы.

В любом комплексе есть хорошее и плохое, в любом комплексе что-то нам пригодится, а за что-то при этом приходится платить. Самый распространенный комплекс, который нас всех мучает и который приводит к неуверенности в себе, который идет издалека, когда мы все должны были быть абсолютно одинаковыми и держать небо, иначе в этой общине ты просто будешь выброшен и не выживешь, если ты будешь выпендриваться, будешь ленивым, не соблюдать нормы. Колыбельные в нашей культуре «Не ложися на краю, придет серенький волчок», будь как все и не будь маргиналом.

Так вот самый страшный комплекс — это «синдром отличницы», потому что если ты держишь небо, его нужно держать или на 100, ровно как все, или не держать. Если ты будешь держать на 90, на 70, то ты совершенно этого не делаешь, все остальные за тебя держат, и ты так не выживешь. Поэтому мы очень-очень-очень, всей нашей культурой, всем воспитанием, всеми принципами, понятиями, ценностями заточены на результат, заточены на то, чтобы 100. И мы, в основном, все что я говорю, это обобщение, в основном ужасно боимся сделать ошибку, потому что если я сделаю ошибку, то это уже не 100, а ноль, 99 не бывает. Или ты держишь со всеми или не держишь.

И вот это стремление к перфекционизму, вот этот «синдром отличника», когда или хорошо, или никак, когда или 100, или ноль, с одной стороны, любой комплекс, очень здорово, с нами очень хорошо, мы обязательные, мы стараемся, мы изо всех сил тянемся, мы очень согласованно действуем. Например, так, как открывали китайскую Олимпиаду, никто никогда не переплюнет, вот эта слаженность, когда огромное количество людей совершенно синхронно сто раз репетировали и производит эти свои какие-то спортивные манипуляции, вот это вот «синдром отличницы», это наше, это коллективистское, наш балет, зато мы в области балета впереди планеты всей. То есть в этом комплексе есть много хорошего, с нами здорово.

Нам плохо, потому что мы все время, что такое отличник, проверяет, отличается он или нет. Он все время смотрит налево-направо, его сравнивают, он сравнивает, и это без конца нас ест поедом. Сколько ты получила? Пять. А много сколько всего было? Шесть. А почему не шесть? Сколько ты получила? 99. А лучшая оценка? 100. А почему не 100? Вот это абсолютный подход, который идет из детства. И потом, если это делали не дома, это делали в школе, в школе без конца ставили в пример: «А вот Людочка из "5Б"», и это к нас настолько въелось, вжилось в нашу психологическую сетку, что этот синдром нас мучает.

Из-за того, что мы везде стараемся делать хорошо или никак, из-за того, что мы стоять лицом должны ко всем требованиями и ко всем своим ролям в жизни, и боимся к любой из ролей повернуться спиной, мы крутимся волчком. Вокруг нас стоят наши роли, в каждой из которых мы должны быть на 100, и как мама, и как хозяйка, и как женщина, и как руководитель, и как подруга, и как дочь. И вот ты все время, везде, в каждой из этих своих ипостасей должен быть на 100, поэтому ты крутишься как белка, ты все время убиваешь этих крокодилов, которые были в детстве в Луна-парке. Вылезают спорадически крокодилы, и ты по ним стучишь, стучишь, стучишь, и в какой-то момент выдыхаешься и думаешь, «пропади оно все пропадом», и происходит выгорание.

«Синдром отличницы» — это самая главная в нашей культуре причина выгорания эмоционального, поэтому, что я вам советую с этим комплексом — радоваться тому, что вы перфекционист, делаете все на 100 и на вас можно положиться, принять все хорошее. А чтобы так не страдать и не выгорать — перестать крутиться волчком и принять, что когда я к какой-то из своих ролей, которые я сейчас выбрала, стою лицом, хочешь-не хочешь, к той роли, которая напротив, я стою совсем другим местом, и это нормально. Choose your battle, на английском, выбирайте, что для вас важно в данный момент. В данный момент я буду мамой, поэтому если с карьерой пока не получается, подождет, мне сейчас главное вот это, и это я буду делать на 5. И это можно менять хоть каждый день, но быть везде отличником невозможно. И без того, чтобы дать себе право на ошибку, встать к кому-то спиной, это сделать невозможно. Это только один из комплексов.

Второй комплекс, который тоже идет из нашей культуры, вместе небо держим, из нашей общинности, — это комплекс вины. Опять-таки, хорошее и плохое, как в любом комплексе. Когда у тебя есть комплекс вины, это означает, что ты берешь ответственность, это значит, что ты ответственный человек, что ты стараешься все время держать высокую планку. Почему это плохо? Потому что, я вам дают короткую простую формулу, если ты чувствуешь вину, значит, тобой манипулируют. Потому что вина — это открытая рана, дырка, в которую человеку подсознательно, который знает, что вы чувствуете вину, легко засунуть крючок и за эту дырочку подергивать.

Это не потому, что он подлец, а я святой, а потому что люди связаны, близкие люди, на уровне подсознаний и психологических контактов, которые не всегда мы оцениваем когнитивно, то есть мысленно, при помощи ума. Лучше всего признать свое право на ошибку и признать, что в чем-то я напортачил, в чем-то я виноват: сказал не то, сделал не то, поступил плохо, неправильно растил ребенка, неправильно нахамил, некрасиво себя повел с родителями, подвел друга.

Вина имеет место быть, имеет право на существование, в тот момент, парадоксально, когда я признаю свою вину, я перестаю этим мучиться. Прими, что ты неидеальный, и что ты в чем-то виноват. В тот момент, когда ты это принимаешь, это перестает назойливо сверлить тебе в животе дырку, в которую могут вставить крючок и манипулировать. Да, я не идеальный, да, я напортачил, но в тот момент я этого не делал специально, я старался как лучше, но так как я не господь бог и не разбираюсь, не получилось.

Почему важно с этим комплексом справиться? Потому что без права на ошибку, когда это чувство вины гложет без конца, мы не умеем решать конфликты. Самая главная проблема нашего русского общинного — я хороший, не надо меня на краю, придет серенький волчок. Поэтому очень-очень страшная критика, очень-очень больно, и внутри я свой самый главный критик. Из-за того, что я так себя поедом ем и так высоко себе стандарты ставлю, я и других критикую, и боюсь критики. Та же пилюля, тот же волшебный пендель — признать право на ошибку. Да, я такой, ну и что. В этот момент, когда я беру ответственность за ту часть, за которую надо взять ответственность, небо на землю не упадет, но мне станет легче.

Почему наши конфликты такие затяжные, почему мы не умеем решать конфликты? У нас слова нет такого ассертивность. Вот вы знаете, что такое ассертивность? Не знаете, потому что слова в русском такого нет. Assertive на английском — это, вольный перевод, решать конфликт настойчиво без агрессии, а спокойно стоять на своем без агрессии. А мы не умеем. Мы или не решаем конфликт вообще, засовываем вглубь, надеясь, что пройдет, переболит, или после того, как мы его много раз как пружину опускали вниз, он выстреливает, и там уже, конечно, не до положительных эмоций.

Простой пример, много раз приводила, каждый раз работает у моих клиентов. Если мне в ресторане принесли не то блюдо, которое я заказала, что сделает наш азиатский способ мышления, наш комплекс бесконфликтности? Либо я подумаю, ничего страшного, я съем, либо мне будет страшно обидно, и я очень настойчиво, агрессивно или очень обиженно выговорю официанту, что это не то, что я заказала, и он пойдет менять. У меня при этом будет параноидальная мысль, что уж теперь-то он мне точно в тарелку плюнет. Откуда все это, непонятно. Например, давайте подумаем трезво, официант заинтересован нас обслужить, для этого ему легче принять ошибку спокойно — да, облажался, пойти и принести что-то другое, и получить за это чаевые. Нам гораздо удобнее и выгоднее сказать с улыбкой — извините, пожалуйста, это не то, что я заказывал, пожалуйста, принесите, я подожду. Никто вам туда плевать не будет. Почему мы не можем это из себя выдавить? Потому что мы в глубине души не уверены, что нам положено, если мы не стучим, как Хрущев, сапогом по столу, а ему в глубине души, если он из нашей культуры, ужасно страшно признать ошибку.

Как же нам этой ассертивности научиться? Очень короткая у меня эта зарисовка, не знаю, успею ли я донести все, что хочу. Но если говорить очень кратко, совсем кратко, то решение конфликта начинается с признания ошибки, и происходит на двух разных уровнях. Я говорю только о том конфликте, когда между близкими людьми есть разногласия, этот конфликт оба близких человека хотят решить, одинаково заинтересованы, и в этом конфликте четко понятно, что один обидчик, а один обиженный. Если оба считают себя обиженными, или оба считают друг друга обидчиками, эта формула не работает.

Я сейчас говорю волшебный способ решать конфликты в том случае, повторяю, когда этот конфликт между близкими людьми, и оба хотят помириться, и в этом конфликте четко понятно, что этот обидчик, а этот обиженный, этот жертва. В таком конфликте обидчик потерял уважение общества, что он хороший, его обвиняют в том, что он плохой. Мы все люди нормальные, не депрессированные, все верим, что мы хорошие, поэтому этому обидчику нужно вернуть себе положительный имидж. И ему страшно хочется объяснить, «Это все произошло случайно, я совсем другое хотел, это было нечаянно. Я опоздал потому, что у меня была другая важная встреча», и так далее, то есть человеку хочется объяснить, я очень хороший, это все случайно. Это его психологическая потребность в решении конфликта — примите меня назад в хорошие.

При этом жертва имеет совсем другую психологическую потребность, жертву в этом уровне, который раньше был на одном уровне, опустили, жертву обидели, унизили, не посчитались с жертвой. Жертва внизу, жертва хочет пойти назад. Для того, чтобы вернуться в те отношения, которые были равные, жертве нужно вернуть силу, вернуть право что-то решать, считаться с ней, вернуть уважение. Поэтому обидчику нужно спуститься, быть хорошим, сейчас он плохой, и он вообще в загоне, его судят. А жертве нужно вернуться, вернуть себе уважение, вернуть себе право выбора, вернуть себе право решать и не быть внизу. Поэтому очень часто, когда конфликт затягивается, обидчик все больше психует, что его не понимают и не слышат, какой он хороший, а жертва все больше зарывается в свою дыру, и становится очень-очень манипулятивной, passive aggressive, такой вот жужжащей мухой, на которую в конце концов хочется только отмахнуться.

Чтобы это не зашло в такую стадию, первый шаг должен сделать обидчик, ему важнее, он хочет стать хорошим, и он хочет прекратить это бесконечное нахождение в разногласиях, на разном уровне. Для того, чтобы жертва вернулась в положение, где они на равных и помирились, ей нужно дать власть, поэтому обидчик должен… Давайте с того, чего он не должен. Обидчик не должен объяснять, почему он так сделал, никому не интересно, уже сделал, потом будете разговаривать. Обидчик не должен обесценивать чувства обиженного — ну что же ты у меня такая обидчивая, ну что же ты без конца обижаешься, это обесценивание никому не интересно. Обидчик должен принять ответственность за то, что это произошло. Не специально, сейчас не об этом, принять ответственность.

Опять, наше русское, право на ошибку, переступить и сказать — я очень жалею, что это произошло по моей вине. Чувство вины рационально использовать и поставить точку, хотел-не хотел, это произошло, и к сожалению, в этом есть доля моей вины. Это первый пункт, недостаточно. Второе, я искренне прошу прощения. Недостаточно, вспомните, сколько раз обидчик у вас просил прощения, а вам все равно не хватало чего-то, чтобы конфликт был «исперчен». Все равно хочется подняться на тот же уровень, который был раньше. Так вот третье, самое главное, волшебные слова, которые решают конфликты. Обидчик должен передать власть, бразды правления, за то, чтобы его простили, обиженному при помощи волшебной фразы: «Что я, по-твоему, должен сделать, чтобы ты меня простил?». Вот когда ты отдаешь вот это право решать и вернуть тебя в разряд хороших, обиженный настолько от этого млеет и растворяется, потому что его главный психологический позыв удовлетворен, ему наконец-то дали власть решать, его подняли назад в отношениях на тот же уровень, что в этот момент.

Конечно, он может сказать: «Теперь ты моешь каждый день посуду», и ты признаешь, что да, я хотел этого, и я буду мыть посуду. Или там, например, если дочь при ребенке нагрубила бабушке и бабушка теперь дуется, то дочь может сказать: «Что я, по-твоему, могу сделать, чтобы мы помирились?», и например, бабушка скажет: «Ты нагрубила при ребенке, и извинись при ребенке». Но чаще всего достаточно, что ты передаешь власть над разрешением конфликта жертве, чтобы конфликт был разрешен.

Суммируя, каждый комплекс имеет под собой культурную подоплеку. Мы в силу исторических обстоятельств, по многим причинам, долго жили коммунами, и поэтому наше сознание общинное, поэтому мы всегда сравниваем, боимся критики, делаем все на 100 или никак, испытываем бесконечную вину. И для того, чтобы избегать всего плохого, что есть в комплексах, потому что многое из того, что я перечислила, хорошо, в любом комплексе есть и хорошее и плохое, чтобы перестать страдать от того, что плохо, нужно, во-первых, перестать быть отличником во всех своих ролях, выбрать какую-то одну роль, эти роли можно менять, но понять, что все на 100 делать невозможно, иначе выгоришь, иначе будешь белкой в колесе крутиться.

И нужно дать себе право на ошибку. Право на ошибку объясняет, что 100 или ничего не обязательно, право на ошибку закругляет наше самоедство с чувством вины, право на ошибку делаем нам проще и легче принимать критику. Да, не идеальная. Тебе это платье не идет — А мне нравится. Да, наверное, ошиблась, но мне нравится. И право на ошибку, самое главное, вводит в наш лексикон слово ассертивность, умение решать конфликты без того, чтобы переходить в агрессию. Как именно решать конфликты в том конкретном случае, когда есть обидчик и жертва, обидчик должен сделать первый шаг, принять ответственность за то, что случилось, по вине-не по вине, но это случилось, попросить прощения и произнести самое главное: «Что я, по-твоему, должен сделать, чтобы мы помирились?». Всего доброго.