Сергей Юшин: мясная ассоциация не заключила новый контракт по импорту мяса из-за спекулятивных цен

Лобков: Очень странная ситуация возникает, когда и так от мяса отказываются, от европейского, а еще при этом добавляют сверху, что когда санкции кончатся, мы отдельно пересмотрим с каждым договор, упоминается, как пугало, свиная чума и так далее, что мы повысим стандарты. Что в Европе такие плохие стандарты мясного производства, что российское мясо на порядки лучше, и даже после отмены санкций нужно еще раз его попробовать?

Юшин: Европа только с точки зрения Брюсселя - единое пространство экономическое. С точки зрения санитарно-ветеринарных проблем, безусловно, Европа очень сильно отличается западная от восточной, северная от южной и так далее.

Лобков: Но основной поставщик в Россию была Дания.

Юшин: Нет, Дания занимает, конечно, заметное место. Но среди крупных поставщиков – Испания, Франция, Германия и Польша там же, и Литва. Как раз события, связанные с африканской чумой свиней, очень ярко высветили, что действительно, по признанию самих европейских специалистов, проблемы с работой надзорных органов серьезные. В том числе мясо, и это писала литовская пресса, продается неизвестного происхождения из карантинных зон. Но если брать мою экспертную оценку, то с точки зрения этих возможных нововведений, как раз они могут позволить тем странам, у которых высокий уровень безопасности, где национальные органы работают над обеспечением этой безопасности, обеспечить доступ в Россию.

Сегодня что происходит? Если где-то нехорошо, то нехорошо для всей Европы. Африканская чума случилась в Польше и в Литве, а Россия вынуждена закрывать всю Европу. Кстати, Россельхознадзор еще несколько дней назад предлагал – а давайте мы с каждой конкретной страной проведем переговоры и, учитывая ваш конкретный датский или немецкий статус, будем предлагать доступ на наш рынок. Потому что сегодня, случись проблема в Испании, опять-таки закрывать нужно практически всю Европу, то есть нет регионализации. Это невыгодно ни для участников российской внешнеэкономической деятельности, ни для нашей двусторонней торговли. Поэтому лично я не считаю, что это какое-то ухудшение.

Макеева: То есть в данном случае вся эта история с эмбарго позволила просто Россельхознадзору вернуться к своей старой идее и настоять на ее реализации?

Юшин: Он предлагал еще в 2006 году, если я не ошибаюсь, иметь двусторонние сертификаты с каждой отдельной страной, понимая, что специалисты очень разные, ментальность разная, технологический уровень очень разный, а Брюссель в отличие от того, что он делает с другими странами, сказал: «Нет, мы – единая территория».

Вот с Китаем у каждой страны есть отдельные договоренности, у Канады с Данией есть отдельные договоренности. Но Брюссель, несмотря на то, что Россельхознадзор как бы предугадывал эту возможную ситуацию, в частности с чумой свиней, говорил: «Давайте у нас будет Россия – Дания, Россия – Польша, Россия – Германия, тогда мы сможем более гибко реагировать на какие-то угрозы». Но, к сожалению, по каким-то, скорее всего, политическим причинам Брюссель настоял на таком неком едином подходе. Вот сегодня и сами расхлебывают.

Лобков: А те мясные санкции, которые действуют уже больше месяца, они уже сказались на российском производстве, на российском рынке, на ценах?

Юшин: Для этого достаточно открыть прессу центральную и региональную, это риторический вопрос.

Лобков: На жалобах членов вашей организации?

Юшин: Да вопрос не в жалобах. Мы же понимаем, что если чего-то становится меньше, скажем, прибавка наша не замещает выпадающие объемы, то так или иначе где-то возникают какие-то дефициты.

Лобков: Но просто можно гордиться санкциями, что сейчас санкции все простимулируют. Есть какой-то резерв у промышленности?

Юшин: Понимаете, для инвесторов санкции не являются реальным стимулом для вложений, для серьезных инвесторов, потому что сегодня санкции есть, завтра – нет. Нормальные инвесторы исходят из совсем других предпосылок – прогнозируемости, состоятельности бизнеса в перспективе большой, даже в условиях, когда санкций нет.

Кстати, наше свиноводство, птицеводство, как вы знаете, развивалось вне условий санкций. Я уверен, что даже если санкции отменят, инвесторы свои планы не поменяют. И большинство планов инвестиционных были выработаны до санкций. Но сейчас ситуация такая, когда ну можно еще два рубля лишних заработать. Это сигнал для государства, что нужно заниматься внутренним производством.

Лобков: А может ли российская животноводческая индустрия прожить без западных, скажем, запчастей, таких, как племенной скот? Когда санкции наложили, выяснилось, что есть много деталей, по которым наше сельское хозяйство не является замкнутой системой и нужно где-то что-то все время докупать.

Юшин: Во-первых, все прекрасно это знали. И вообще страны, которые себя обеспечивают технологически полностью все сами, в том числе спермой, эмбрионы, племенной скот, генетический материал, семена, эти страны можно по пальцам пересчитать на одной руке. Но Россия с учетом того, что она стала одним из лидеров мирового производства и по свинине, и по мясу птицы, безусловно, нужно заниматься генетикой в той или иной степени, селекцией. Это касается не только мяса, но и овощей, фруктов и так далее.

Вопрос даже не в том, что кто-то нам может перекрыть канал, хотя я не верю, что перекроют, но если бы захотели перекрыть каналы поступления генетического материала, а в том, что в мире все больше и больше болезней. Мы, чтобы защитить себя от их заноса в Россию, может быть, будем вынуждены вводить такие ограничения. И вот здесь возникает вопрос, тогда каким образом мы сможем не только наращивать производство, но даже его поддерживать на текущем уровне.

Сегодня в мире растет цена на племенное яйцо, его не хватает. Это тоже будет влиять на цены на курицу. К сожалению, Россия себя племенным яйцом обеспечить не может. Здесь нужно увеличивать инвестиции, повышать привлекательность этого направления. Но для этого нужны мозги, нужно вкладывать в науку, в ученых, молодых ученых, студентов. Это долгий процесс.

Лобков: Как я понимаю, Россия ищет замену рынкам европейским, в том числе Аргентине, в том числе в Бразилии. Судя по тем сообщениям, которые есть, не очень себя по-дружески ведут там производители. Они, понимая тяжелое положение России, цены на мясо оптовые резко повысили. Какие сейчас переговоры в этом смысле идут? Удается ли отбить какие-то позиции?

Юшин: Во-первых, я бы хотел разъяснить, что Аргентина давно перестала быть серьезным поставщиком мяса на мировой рынок. Она практически угробила свое производство крупного рогатого скота из-за серьезного вмешательства, государственной попытки регулирования цен. У нас таким фактическим монополистом на рынке животного белка, если мы говорим о безопасном мясе, является Бразилия.

Как вы правильно сказали, в прессе это тоже было отмечено, бразильцы в ожидании очень существенного увеличения спроса со стороны России тут же подняли цены. Но что произошло? С одной стороны, выросли экспортные цены, они объективно выросли и спекулятивно в Бразилии, с другой стороны, сегодня почти что 39 был рубль. Сегодня проходит выставка World Food в Москве, бразильцы и русские, конечно, встречаются, но поговорить им не о чем. Контракты не заключаются практически, потому что везти по такой цене в Россию мясо – это гарантировано получить себе убыток. Кстати, это и плохо для нашего потребителя, потому что на фоне в целом снижения мясных ресурсов мы еще не получим никакого возмещения выпавших объемов. Вот это меня очень сильно беспокоит, с чем мы придем к Новому году.

Российское производство в этом году серьезно растет, свинина – плюс 10%, мы более 200 тысяч тонн прибавим, птицы более пяти – 200 тысяч тонн, но выпадет больше. И здесь, к сожалению, никакой братской дружбы не будет. «Деньги на стол», - говорят наши поставщики из Турции, Бразилии и других альтернативных стран.

Макеева: Может быть, лучше надо было с 2006 года начинать, настоять на том, чтобы искать поставщиков где-то еще в мире. Вы упомянули Аргентину и то, как она угробила свое положение на этом рынке. «Губернатор Магаданской области Владимир Печеный дал поручение региональному министерству сельского хозяйства и продовольствия включить мясо в перечень продуктов, по отношению к которым устанавливается предельная торговая наценка». Это тот же путь или что это иллюстрирует такие новости, которые каждый день такого рода на агентстве сейчас?

Юшин: Во-первых, у нас есть закон о торговой деятельности, который определяет, в каких случаях государство имеет право устанавливать максимальные наценки. Это происходит в том случае, если розничная цена на отдельный список социально значимых товаров растет на 30% и более в течение месяцы. Мясо мясу рознь, дорогое мясо не является социально важным товаром, как black angus. С какой стати на его нужно регулировать цену?

Макеева: Но в Магаданской области про другое речь идет.

Юшин: Я думаю, что будет все очень просто: товары будут пропадать, появится черный рынок или будут какие-то пятикратные посредники. В конечном итоге наценка и будет 10%, как какой-нибудь политик или функционер региональный захочет, но до этого пройдет пять посредников, и 10% у вас будет только в конечном звене. Это нерационально, это не решает проблему.

Макеева: А кто тогда заменил поставщиков, чье мы мясо сейчас едим?

Юшин: Пока каких-то дополнительных объемов с внешнего рынка не пришло, напротив, импорт снижается, потому что мяса в мире начинает не хватать. Население богатее, оно начинает есть животные белки, не только рыбу, не только курицу, но и свинину, и говядину.

Макеева: То есть у нас будет дефицит?

Юшин: Мы сегодня на самом деле чувствуем себя относительно неплохо, сравнительно неплохо, могло быть гораздо хуже именно благодаря тому, что очень быстро прирост именно собственного производства происходит. Я хотел бы две цифры назвать. За 13 лет в 6,5 раз, то есть меньше, чем с 700 тысяч тонн, до 4 миллионов тонн в этом году увеличили производство мяса птицы. Россия стала четвертым в мире производителем мяса птицы. В два раза за 6 лет мы увеличили производство свинины. Если бы санкции ввели или вынуждены были ввести 6 лет назад, вот тогда бы на полках было пусто. Сегодня доля импорта у мяса птицы 10% в объеме потребления.

Макеева: То есть мы продержимся на мясе птицы?

Юшин: Кстати, этот рост цен, который мы особенно замечаем в мясе птицы, он и связан с тем, что свинина становится более дорогой, не такой доступной, и говядину на самом деле не так много любят, как мы раньше думали, и народ начинает есть диетическую птицу.

Макеева: Это немножко сложнее убедить население, какое мясо оно любит, какое – нет.

Юшин: Я считаю, что население зачастую вынуждено все-таки исходить из экономических возможностей. Мы видим, что ситуация непростая, идут сокращения, увольнения, оптимизация. И это приводит к тому, что да, многие люди предпочитают покупать то, что более доступно.

Макеева: Я думаю, вы отчетливо помните времена, когда курицу пожарить – это к празднику делалось в большинстве семей.

Юшин: Во всем мире это считалось нехорошо… Во-первых, что касается российского мяса птицы, то, безусловно, мы не только объем нарастили, ну и качество…

Макеева: Это не только к празднику, а говядина – это к празднику.

Юшин: Говядина должна быть к празднику – это длительные инвестиции, это огромные инвестиции. Но я могу сказать, что в России есть проекты в области производства мяса крупного рогатого скота. Вы видите, что и продвижение птицы происходит более активно, мало рекламы свинины на телевидении, а птицы – пожалуйста. Поэтому мы начинаем поддаваться в хорошем смысле рекламе действительно качественного российского мяса птицы.