«Чтобы показать, кто главный, можно пожертвовать всем»: Александр Кынев об одинаковых ошибках власти в Хабаровске и «Шереметьево»

Смотрите, действительно про истерические решения власти, про решения власти, которые кажутся ошибочными, которые кажутся ей самой во вред мы уже довольно давно говорим, вот вы сейчас это расписали просто вот… С другой стороны, понятно, когда было это красочное, кинематографическое, отвратительное задержание Навального в «Шереметьево», очень многие политологи говорили о том, что вот если бы не устраивать вот этого всего, если не представлять такую вот красивую картинку, не знаю, посадить под какой-нибудь домашний арест или я не знаю что, могло бы все быть гораздо спокойнее для власти же самой.

Конечно, кто заставлял перекрывать аэропорт? В принципе, приземлился бы он во Внуково, поехал бы домой и все, какие проблемы.

В общем, вот это все творение неприятностей себе своими же руками. Одновременно вы оставляете за ними, им некоторый кредит психологического доверия в том, что они поймут, что вот это вот накопление, общее такое вот раздражение накопленное, не только связанное с Навальным, связанное, в частности, с девятью месяцами карантина, что надо людям дать какое-то послабление, куда-то их энергию направить. Они все-таки как бы тонкие психологи там или они действительно в истерике и принимают не самые рациональные решения?

Вы знаете, поскольку я там внутри не нахожусь, мне как бы сложно в лицах это представлять.

Это я понимаю. Слава богу.

Но как бы мой жизненный опыт, который есть, что всегда есть вещи, которые можно объяснить, а есть вещи, которые объяснить нельзя. Поэтому я думаю, что какие-то вещи, наверное, для них являются какими-то табу, то есть, есть какая-то идиосинкразия в отношении Навального и объяснить кому-то, принимающему решения, что вот здесь надо остановиться, невозможно, потому что это уже как бы там уже истерика. А вот объяснить, что люди выходят еще и потому, что они раздражены, можно, то есть видимо, какая-то часть адекватного анализа доходит, а какая-то часть, она является неприемлемой по причине глубочайшего внутреннего предубеждения. На Навальном у них какой-то пункт, вот это, мне кажется, уже за много лет уже заметно психологически.

Это да.

Откуда он взялся, почему он сформировался, мы не можем сказать, это к психиатрам, но он очевидно имеет место быть. И то, что по имени не упоминают, и то, что эти бесконечные обыски там и так далее, то есть на самом деле там масса вещей могла быть решена совершенно политтехнологически абсолютно по-другому, без скандалов, достаточно мягко и так далее, но ничего этого не происходит, уже не первый год.

А вот этот механизм, который с одной стороны, тоже вы его сейчас прекрасно описали, они заводят новые уголовные дела, это же мы все видели на примере, вот самые недавние, «московское дело». У нас появился Егор Жуков, и у нас появился не один Егор Жуков, у нас появилось огромное количество фанатов Егора Жукова, не знаю, или друзей Егора Жукова, людей, которые, может быть, до этого в политику были не так вовлечены, но после этого дела, всё, они уже стали некоторой, партией не партией, но они уже образовали какое-то сообщество.

У них есть Хабаровск, у них есть пример Хабаровска, куда далеко ходить, регион, где была тишина и покой. Ну был губернатор, который кому-то не нравился, но за счет высокого рейтинга он абсолютно держал регион под контролем, и все, что нужно было сделать, нужно было с ним там находить какой-то общий язык. Но это уже был вопрос какой-то субординации, то есть о том, что субординация внутри системы воспринимается как высшая ценность, по субординации, по ощущению того, кто здесь главный, можно пожертвовать абсолютно всем. Можно дестабилизировать крупный регион, можно делать абсолютно все, потому что важнее понимать, что я царь, что я главный, а всем остальным, как бы они права не имеют, значит, со мной разговаривать на равных, они должны приказы выполнять. Вот система, она нарушение субординации воспринимает как какой-то выход за все возможные границы, это для нее абсолютное зло, которое гораздо более страшно для нее, чем любые издержки наведения порядка, потому что субординация — это все, что у них есть.

А вот скажите, пожалуйста, вот тот же Хабаровск или «московское дело», действительно, «московское дело» вовлекло в себя по принципу этого «сарафанного радио» большое количество людей, Хабаровск действительно ходил, ходил, ходил, это производило мощнейшее впечатление.

И продолжает ходить.

Тем не менее, скажу я вам, попробую я вам сказать со стороны системы, ну походили и ходят, ну и что, ну ходят, ну вокруг них стоят наши омоновцы, ну они ходят, ну появились какие-то люди. А у нас, может быть, это решения, которые вам кажутся нерациональными. А что, собственно, такого-то? А мы стоим, крепко стоим на своем месте. Или там все-таки есть какой-то механизм, который подрывает их плацдармы?

Понимаете, происходит накопление. То есть, грубо говоря, если в доме долго не заниматься ремонтом, вначале у вас, не знаю, потечет унитаз, потом у вас, значит, там перестанет работать смеситель, потом у вас доска провалится, потом у вас еще что-нибудь случится, потом у вас рухнет дом. Это же накопительный эффект. Мне кажется, здесь происходит ровно примерно то же самое, то есть они пытаются какие-то вещи менять, но вот то, что они сейчас делают, это мне напоминает аналогию с тем же домом, они в аварийном доме пытаются переклеивать обои, вот то, что они сейчас делают. Но эффект будет ровно такой же, то есть это не решает никаких фундаментальных проблем. Да, конечно, Хабаровск это локальная история, да, Шиес это локальная история, Куштау, Башкирия — локальная, Ненецкий округ, который пытались ликвидировать, — локальная, но когда у вас много маленьких локальных историй, в какой-то момент много маленьких локальных пожаров могут получить, дать кумулятивный эффект.

Тем более, у них впереди выборы Госдумы, и совершенно очевидно, что кампания этого года будет, мягко говоря, сложной, и я думаю, что как раз вся эта истерия, это как раз вот связана с 2021 годом. Я думаю, что и отравление Навального было связано с 2021 годом, потому что его отравили, когда кампания заканчивалась, он уже региональную поездку завершал, то есть это уже никак не могло повлиять на выборы, которые были в сентябре месяце. Мне кажется, это скорее были какие-то дальние подступы к 2021 году, с тем, чтобы разрушить организационную сеть, попытаться там лишить финансов, деморализовать и все остальное. Поэтому мне кажется, что вот эти вот многочисленные региональные проблемы всего, они превращаются в некое поле больших проблем.

И что с этим делать, вот у них был Хабаровский край, это второй регион Дальнего Востока по количеству избирателей после Приморского края. И что, и как им после вот этого всего выходить там на выборы, кто там после этого будет голосовать за «Единую Россию»? Кто там после этого будет голосовать, не знаю, за Путина, не Путина, не важно, кто у них там будет в это время знаменем и так далее. Фальсифицировать все, как на Северном Кавказе, тогда так взорвется, что вообще мало не покажется, все-таки на Дальнем Востоке так нельзя, там не получится.

Поэтому они ведут себя совершенно в этом смысле, на мой взгляд, попустительски, что ли, то есть много лет привыкли, что рассосется, что пройдет и так далее. Но вот мне кажется, что сейчас все-таки ситуация такого накопления, она происходит, и кризис, и ковид, и все остальное, и это самая жесткая турбулентность для системы за все годы ее существования. Пронесет, не пронесет, никто не знает, знал бы прикуп — жил бы в Сочи. Но то, что есть некие предварительные условия, предварительные условия падения системы, это катастрофический рост ее неадекватности, это мы уже наблюдаем, это уже действительно есть.

Давно уже.

Да, давно. Совпадет ли оно с другими какими-то факторами, неизвестно, но во всяком случае то, что система в прежнем виде уже не очень может, мы это тоже наблюдаем. Так что я думаю, что такие вспышки недовольства на местах будут. Кстати, власть, она же ведет себя, буквально, по-моему, вчера была новость… У нас же, кроме Госдумы, будет 39 выборов региональных парламентов, это почти половина России, там крупные регионы, Московская областная дума, Заксобрание Санкт-Петербурга, Заксобрание Свердловской области, Пермского края, Карелии, Псковское областное собрание, то есть там масса довольно крупных, значимых, политически активных регионов. И вот буквально вчера, по-моему, новость о том, что в Приморском крае они решили поменять избирательную систему. Там раньше было 50 на 50, 20 депутатов от партий, 20 по округам. И вот они отнимают у партий десять мест, оставляют десять, а тридцать теперь по округам. То есть они теперь ту же самую системную оппозицию, которая только что вышла в Думе (неразб.) Навального, они ее буквально через несколько дней «кидают» и продолжают по регионам отнимать у нее места, потому что понятно, что основную долю мест оппозиционные партии получают по партийным спискам. Но поскольку их рейтинг падает, сам факт того, что они продолжают уменьшать долю мест по спискам, говорит о том, что реальная оценка рейтингов неблагоприятная.

Значит, они понимают, что они не выиграют по партийным спискам, значит, они пытаются перетащить это все на мажоритарные округа, в надежде, что там задавят просто деньгами, админресурсом. А в одномандатном округе история же какая, кандидат там побеждает тот, кто занял первое место, не важно с перевесом в сколько голосов, хоть в один голос. Соответственно, кандидат от власти, он всегда один, а у оппозиции всегда много, потому что мажоритарная система.

Почему? Давайте я дам договорить, потом задам вопрос.

Поэтому, получается, грубо говоря, почему им мажоритарная система проще, по той причине, что в мажоритарных округах при грамотной кампании все решается распылением голосов. Вот есть кандидат от власти, и пожалуйста, вот вам коммунист, вот вам либерал, регистрируем всех подряд. Лучшая стратегия побеждать при мажоритарке — регистрировать всех на свете, пускай расцветают все цветы, потому что если вы всех снимаете, у вас остаются один или два конкурента, побеждает уборщица. Значит, соответственно, по-умному побеждать при мажоритарке надо вот путем максимальной либерализации, а потом говорить, а что, вот люди проголосовали. А то, что у вас было двадцать кандидатов от оппозиции и один от власти, ну, извините.

Ну, извините, да.

Поэтому я подозреваю, что это если по-умному будет делаться. Но их враг, их собственные страхи, их собственная паранойя, если они будут делать как в Москве в том году, снимать всех, кто не понравился, то начнется концентрация…

В 2019 году вы имеете в виду, в Мосгордуму?

В 2019 году, извиняюсь, мы уже в 2021, никак не могу привыкнуть. Вот главная их угроза не какая-то там мощная оппозиция, которой нет как бы, а вот именно общественные настроения и их собственные ошибки, их собственная паранойя и неспособность себя останавливать вовремя. Там просто внутри нет людей, которые могут сказать начальнику, что он не прав, что надо остановиться, что вот здесь нехорошие люди, неприятно, но надо потерпеть там, и так далее. Они не могут это перебарывать, очень хочется.

Остается только посочувствовать.