«Шизофрения — единственная приемлемая для власти разгадка этого кровавого ужаса»

Почему не стоит верить, что няня с Октябрьского поля шизофреничка? Потому что первыми официальными лицами, объявившими об этом диагнозе, были Владимир Маркин и Дмитрий Песков. Ни тот, ни другой не специалисты в судебной психиатрии, зато оба специалисты, у них работа такая, в воздействии на общественное мнение. Песков и Маркин — верховные государственные пиарщики, и если они вот так настойчиво начинают повторять «не верьте ей, она шизофреничка», то важно понимать, что руководствуются они при этом, прежде всего, политическими соображениями, а не какими-то другими.

И нетрудно понять, о каких именно политических соображениях может идти речь. Психиатрический диагноз — единственная приемлемая для власти разгадка кровавого ужаса у метро «Октябрьское поле». С сумасшедших (и, в общем, только с сумасшедших) никакого спроса нет, и именно нежелание делить с няней ответственность за ее преступление заставляет российское государство настаивать на диагнозе и размахивать старинными справками из узбекских психоневрологических диспансеров. Примерно так же российское государство вело себя в первые дни после крушения самолета А321 над Синаем — нам долго рассказывали о том, как ужасна авиакомпания «Когалымавиа», и долго, мучительно долго отказывались признать, что взрыв самолета был террористическим актом.

Здесь происходит что-то похожее. Наши друзья из LifeNews, первые по срочным новостям и особенно первые по эксклюзивным видео с допросами и задержаниями, первыми опубликовали и видео с допросом няни, но почему-то в лайфньюсовскую публикацию не вошел принципиально важный момент, в котором няня говорила о своем мотиве — отомстить Путину за бомбардировки Сирии. Видео с этой цитатой опубликовал на YouTube какой-то аноним — скорее всего, участник допроса, которому не понравилось, что это признание няни кто-то хочет скрыть. Это тоже своего рода веха — анонимное видео становится таким мощным медийным фактором, что в полемику с ним вступают пресс-секретари СК и президента, у которых, напомним, единственный аргумент — «она сумасшедшая, не верьте ей».

Ей верить не надо, но и пресс-секретарям тоже веры нет. Даже если завтра нам предъявят заверенную всеми необходимыми печатями и подписями экспертизу из института Сербского, это уже будет не просто экспертиза, а часть официальной позиции государства, сформулированной пресс-секретарями. И цель, преследуемая официальными лицами, разгадывается очень просто — да, они не хотят, чтобы мы относились к убийству на Октябрьском поле как к хладнокровному поступку фанатика, движимого идеологией. Или, если использовать более привычные формулировки, как к террористическому акту. Мы как-то давно привыкли, что в современной России слова ничего не значат, и это сейчас звучит странно, но да, бывают такие слова, которых наше государство боится всерьез, и первое из таких слов — «террористка» по отношению к няне с Октябрьского поля. Потому что если няня террористка, то становится непонятно, во-первых, есть ли у российского государства рецепты предотвращения и выявления таких террористов, которые сидят не в лесу, а в московской квартире, и в назначенный час выходят к станции метро. И во-вторых — сколько еще таких нянь ждет своего часа в Москве, Петербурге и других наших городах, и как это согласуется с открытыми среднеазиатскими границами и пропагандистскими разговорами об исламизации Европы.

Няня с отрезанной головой в руках — да, это небывалое событие. Но и публичное поведение российских официальных лиц — оно тоже небывалое. Раньше они не боялись слов, теперь боятся. Еще совсем недавно такой паники бы у них не было. Еще совсем недавно любой теракт был бы только поводом для придания дополнительных полномочий спецслужбам, закона о лицензировании нянь и отмены каких-нибудь выборов. А сейчас так уже не получается. Сейчас российское государство уже всерьез играет в свою историческую миссию, в идеологию, в ценности, и в такой системе координат уже не получается вести себя как раньше. Раньше Кремлю было достаточно понимать, что он сильнее всех и богаче всех, а теперь ему важнее всего — правота, признать свою неправоту они уже не могут, и все события должны непротиворечиво укладываться в официальную легенду, чтобы никто не поставил под сомнение действия официальной России — и в ее политике в Сирии, и в миграционных делах, и вообще в чем бы то ни было. Но эта официальная легенда настолько хитрая, что по-настоящему в нее мало что укладывается. И поэтому няня должна быть только сумасшедшей и никем больше. Ее диагноз для российского государства — настоящая линия обороны, которую нельзя сдавать.