Борис Хлебников: можно прийти и к ментам в участок, посидеть с ними – они не вурдалаки

Хлебников: О герое-одиночке, о конкретном человеке, о конкретном случае, при всём притом, что во многом этот сюжет основан на наших впечатлениях о поездах, разговорах, интервью с фермерами. Мы проехали, наверное, человек 20, очень много. Из этих впечатлений выстраивалась история впечатлений, был соблазн сделать какой-то обобщающий фильм, но в какой-то момент я понял, что так делать нельзя, что получится плакат, площадное высказывание, и тогда все эти герои разрушатся, и они станут просто функциями для того, чтобы сказать какую-то идею. Тогда вообще непонятно, зачем кино делать, поэтому мы, конечно, делали про конкретного человека.

Катаев: А этот человек-герой? Потому что в фильме неоднозначно образ создаётся, с одной стороны – да, он решился устроить мини-революцию, устроить протест против давления администрации, с другой стороны – он, можно сказать, поддаётся обстоятельствам, потому что под нажимом своих рабочих он решает бороться за свою землю. Всё-таки он герой, он идёт до конца или не всё тут так просто?

Хлебников: Я думаю, что не всё тут так просто. Это, знаете, такая система, условно говоря, объектива. Чем больше вы укрупняетесь, тем больше у вас всё меняется. Скажем, вы прочитали газетный заголовок - «Фермер убил трёх человек». Кто он? Преступник, безусловно. Дальше в новостях дописывается чуть больше, что фермер боролся за свою жизнь и убил трёх человек, и вы думаете: ну типичная история, там все виноваты. Уже что-то похожее на то, что обычно у нас происходит в жизни. А потом вы читаете в журнале, например, «Русский репортёр», большое исследование про это, и вдруг вы понимаете, что это нормальный, приличный человек, который по воле жизни и жизненных обстоятельств в секунду становится преступником. Это угол зрения.

Катаев: Так же как у нас в стране сейчас – кто находится в тюрьме, не все являются преступниками.

Хлебников: Ровно так.

Катаев: Вы сейчас сказали, и наши зрители, наверное, поняли, что фермер убивает троих человек, там стрельба будет в фильме. И многие критики, в том числе западные, сравнивают ваш фильм с вестерном или action в более широком смысле. Вы, когда задумывали сьёмки, так и планировали снять вестерн?

Хлебников: Конечно, планировал снять вестерн, но поскольку у нас герой получился неоднозначным, а вестерн всё же подразумевает идеального положительного героя и идеально отрицательных героев, чёрное и белое, в этом смысле максимального чёрного и белого у нас нет в фильме. Там все герои сложнее, там нет окончательно плохих людей, да и главный герой довольно сложный.

Катаев: Всё-таки фильм о герое, но нельзя сказать о социальном значении фильма. Многие поднимают этот вопрос, всё равно кино рассматривают в контексте российской жизни. Вы вообще игнорируете социальный контекст?

Хлебников: Я думаю, что довольно глупо делать социальные высказывания методом кино, легче прийти к вам в эфир и всё сказать за эти 20 минут.

Катаев: Или на митинг.

Хлебников: Или на митинг, это всё быстро и эффективно. Делать два года социальное высказывание, а потом его показать довольно узкому кругу кинозрителей, которые придут. Это просто совсем неэффективный бизнес-план. А с другой стороны, я думаю, к сожалению, что он будет актуальным ещё очень долго, именно из-за этой проблемы, она никуда не денется.

Катаев: А какая проблема – безнадёжность?

Хлебников: Там проблем очень много, проблема основной коллизии, когда если обращаетесь куда-либо… Это то, чего не понимали журналисты на Западе – почему не обратиться в полицию, почему не обратиться в суд, потому что там есть для них справедливость, правда и закон. Я в любом случае в самый последний момент пойду туда, потому что всегда что-то странное начинает с вами происходить, если вы начинаете контактировать с этими людьми. Эта коллизия того, что человек начинает контактировать с властью, дальше всё оборачивается так, что он становится преступником или его просто вышвыривают из жизни или что-то с ним просто происходит такое мутное, что он вообще не понимает. Я не думаю, что она сейчас остросоциальная, а через полгода пройдёт.

Катаев: Не зря вы взяли это название «Долгая счастливая жизнь», насколько я понимаю, это из песни Егора Летова: «Это то, когда праздника нет, каждый день праздников нет, это будет долгая счастливая жизнь. Это страшно». Как гражданин в России, вы считаете, что жизнь в России - это действительно страшно, и беспросветно будет так всегда?

Хлебников: Я, во-первых, не считаю, что у нас жизнь страшная, мне кажется она у нас максимально…

Катаев: Долгая и счастливая?

Хлебников: Нет, она у нас максимально разнообразная, огромное количество компонентов, которые бесконечно меняются: от гадости, мерзости до счастья. Она как раз мне кажется максимально наполненной, и меня это устраивает. В случае с этим названием «Долгая счастливая жизнь» - это про то, что у этого человека могла быть долгая и счастливая жизнь, это, скорее, не ирония, это…

Катаев: Как у нас у всех у жителей России.

Хлебников: А с другой стороны, мы вряд ли знаем, что это такое.

Катаев: В Берлине многие журналисты сравнили ваш фильм с «чернухой», которую показывает российский режиссёр якобы. Есть такое понятие «чернуха» у некоторых журналистов. Например, с фильмом Сергея Лозница «Счастье моё». И вы сказали, что если Сергей Лозница ставил себе целью показать эту мрачную картину, то вы наоборот совсем не считаете своё кино ни политическим, ни в коем случае не хотите очернить Россию. Как в этом контексте вы относитесь к фильму, как к фильму, Сергея Лозницы? Как я понял, вы к нему отрицательно настроены или это ваш …

Хлебников: Не к таким фильмам, я конкретно к этому фильму Сергея Лозницы отношусь отрицательно. Он мне кажется, я это Сергею говорил, мне кажется, что он немного сделан таким испуганным человеком, который испугался своей Родины, но не удосужился пойти разобраться, чего он боится, а увеличил свои страхи во много-много раз. В результате надул эти страхи вместо того, чтобы сделать два шага вперёд и познакомиться  с этими людьми, которых он боится. На самом деле они и не такие страшные, на самом деле можно прийти и к ментам в участок, посидеть с ними, и в результате тоже разобраться, как у них жизнь устроена. Они не вурдалаки, мне кажется самое страшное – из кого-либо делать вурдалаков, потому что он от этого только растёт, от своего страха. Легче просто понять, и тогда он уменьшится в три раза.

Катаев: Вы общались с населением Мурманской области, насколько я помню.

Хлебников: Да.

Катаев: И в фильме принимают участие жители этой деревни. Вы общались с ними лично? Какое получали впечатление, как вообще происходило общение с ними?

Хлебников: Очень разное, есть люди, которые принципиально ничего знать не хотят, что происходит помимо их посёлка, и они это поняли в какой-то момент, что им абсолютно наплевать на то, что будет лучше, хуже в стране, только можно надеяться на себя. Эти люди очень интересные, они очень активные, и они создают вокруг себя хозяйство, не важно – плюс, минус законные, незаконные, очень разные. Это и браконьеры, это и фермерство, это такие люди, которые максимально себя отрезали от государства. Есть бабушки и дедушки, которые живут на свою пенсию, они работали всю жизнь, и они остались в каком-то нормальном состоянии, потому что они всю жизнь работали. И есть средний возраст, люди, которые 20 лет не работали, потому что просто нет работы. Это такая самая верующая часть в то, что будет кто-то, что что-то всё-таки поменяется. Они живут этой верой.

Катаев: И ничего не делают?

Хлебников: И ничего не делают, это  безответственные и добродушные люди, которые уже не смогут начать работать.

Катаев: То есть они верят в долгую счастливую жизнь, но не знают, как создать её.

Хлебников: Да-да.

Катаев: Если кратко сказать, вы увидели оптимизм в этих людях или всё-таки безнадёжность?

Хлебников: Я не стал бы кратко говорить, потому что это каждый раз очень разные люди и индивидуальные совершенно истории.

Катаев: Тогда вкратце спрошу о предыдущей вашей картине и о следующей. Предыдущая – это была картина «Пока ночь не разлучит», это ваш экспериментальный проект, вы деньги собирали краудфандингом, насколько я понимаю. Удалось ли, скажу прямо, отбить деньги, получить обратно, или фильм получился убыточным?

Хлебников: Могу всем участникам фильма проанонсировать, что буквально в течение двух недель к нам поступят деньги из сбора от кинотеатров, от продажи на телевидении, и я думаю, что все получат свои обычные не заоблачные, но нормальные абсолютно киногонорары.

Катаев: Следующий проект - «Дубровский», насколько я понимаю?

Хлебников: Нет, это путаница, это не со мной.

Катаев: Не с вами? А кто тогда, расскажите.

Хлебников: Вообще фильм «Дубровский» должен уже выйти.

Катаев: Значит, это моя ошибка, я неправильно получил информацию. Какой у вас следующий проект?

Хлебников: Пока я не знаю, потому что у меня параллельно ведутся переговоры по двум сценариям. Мы что-то пишем, поэтому пока непонятно.