Светлана Бахмина: совершенно неважно, признал ли Ходорковский вину. У него было десять лет, чтобы сделать это

Дзядко: Один из главных вопросов, которые остаются еще – никто не понимает, через кого Михаил Ходорковский это прошение подавал, если мы верим словам Владимира Путина. Адвокаты ничего не знают, семья, через которую, вероятно, он мог бы это сделать, тоже ничего не знает, для нее это также оказалось сюрпризом. А через кого теоретически он мог подать это ходатайство? Я вас спрашиваю, как у человека, который провел несколько лет в местах лишения свободы. Как там организовано общение с внешним миром? Как оно теоретически может быть организовано?

Бахмина: На самом деле довольно простая формальная процедура. Для этого не нужны ни родные, ни адвокаты. Оно пишется в свободной форме и подается в канцелярию колонии. Его регистрируют в специальном журнале. В течение 10-ти дней колония должна рассмотреть, со своей стороны дать характеристику, собрать комплект необходимых документов, куда входят всякие приговоры, характеристика и так далее. Дальше это отправляется в комиссию по помилованию того региона, где находится колония. Но это теоретически.

Дзядко: Да, но сегодня, как мы знаем, комиссия по помилованию Республики Карелия об этом узнала из СМИ.

Бахмина: Я не исключаю, что все эти процедуры будут проведены очень быстро, за один день.

Дзядко: Вы думаете, что никакого прошения не было?

Бахмина: Возможны варианты. Может, оно есть, но еще не прошло всех тех предварительных процедур, и о нем стало известно президенту, и он решил ускорить эту процедуру. Мне сложно сказать.

Арно: А сколько обычно по времени это могло бы занять?

Бахмина: Насколько мне известно, это занимает несколько месяцев. Потому что комиссия собирается не так часто.

Дзядко: Сегодня представители партии власти, и не только представители партии власти, но и представители кругов, близких к власти, активно комментируют и много делают акцент на том, что прошение о помиловании, по сути, - признание вины. Вы согласны  с подобной трактовкой?

Бахмина: Во-первых, на мой взгляд, это совершенно неважно. Я рассуждаю как человек, близкий к этой теме, и как человек, бывавший там. Абсолютно все равно, что там написано, это бумага, она все стерпит, как у нас говорят. Во-вторых, я не думаю, что там есть прямое признание вины, поскольку даже президент сказал, что прошение мотивировано гуманитарными причинами. Строго говоря, законодательство не требует прямого признания вины, поэтому, возможно, обошлось и без этого. Но я не исключаю, что по каким-то причинам нужно было туда написать в той или иной форме признание вины, но, повторюсь, это абсолютно неважно. Здесь важен результат.

Арно: Но, например, депутат Железняк сегодня, активно комментируя эту историю в твиттере, делает акцент именно на том, что это признание вины, и очень много людей именно об этом говорят.

Дзядко: Дескать, Михаил Ходорковский признался, что он вор.

Бахмина: У Михаила Борисовича было как минимум десять лет, чтобы признать свою вину, он этого не делал. И из того, что мы сейчас знаем: мы знаем, что, возможно, он попросил о помиловании в связи с болезнью его матери. Я не думаю, что надо что-то другое здесь выдумывать.

Дзядко: Что для вас как бывшего сидельца по делу ЮКОСа, может быть, для других ваших собратьев по несчастью, с которыми вы общаетесь, будет означать выход Ходорковского на свободу?

Бахмина: Я сегодня разговаривала со многими своими бывшими коллегами по компании, с теми, кто прошел тот путь, который я прошла.  У всех одно ощущение: что, возможно, это конец некой нашей эпохи ЮКОСа и, возможно, на этом какая-то черная полоса закончится. Чисто в человеческом плане. Понятно, что еще будут долгие обсуждения – что с активами, что с акционерами.

Дзядко: Помимо этого, судя по всему, под стражей останется  и Лебедев, и Алексей Пигучин, приговоренный к пожизненному заключению.

Бахмина: Да, есть еще люди, которые сидят, но хочется надеяться, что в их судьбе тоже сыграет определенную роль сегодняшнее сообщение, поскольку надо его считать каким-то общегуманитарным направлением в деле ЮКОСа. Хочется на это надеяться, во всяком случае. Поэтому трудно переоценить, наверное, сегодняшнее событие, оно неоднозначное, в том смысле, что радость за человека, за то, что он сможет обнять своих родных, близких, но с другой стороны, мы понимаем, каким путем он прошел, что ему пришлось испытать, что пришлось сделать вплоть до настоящего дня.

Арно: Дата выхода еще неизвестна, но многие эксперты, оптимистично настроенные, говорят о том, что это может произойти даже в этом году. В какой-то момент день настанет. Как быстро проходит адаптация после того, как человек выходит после такого длительного срока? Можете ли вы предположить, как быстро он сможет пообщаться с журналистами. Или это будет какой-то период, когда он должен будет пообщаться с семьей, и не будет давать никаких интервью?

Бахмина: Мне кажется, что какое-то время, безусловно, он будет заниматься семьей, учитывая, что есть сообщения о болезни его близких. Но на собственном примере и на примере других коллег могу сказать, что первые полгода сложные в восприятии мира, у тебя, с одной стороны, ощущение, что ты абсолютно нормальный человек, с другой стороны, ты только после этого времени понимаешь, что ты не совсем был  адекватном состоянии. Тем более, здесь речь идет о десяти годах жизни. Даже мне сложно представить, как можно было их прожить. Поэтому я думаю, что период будет немаленький. Захочет ли он общаться с журналистами? Все будет зависеть от него. Конечно, я не исключаю, что сам факт помилования накладывает на него определенные обязательства. Посмотрим.

Дзядко: Я понимаю, что вы не толкователь того, что в головах у людей, живущих за стеной, но, тем не менее, вы для себя эмоционально как отвечаете  на вопрос, почему вдруг сегодня?

Бахмина: Как во всех других историях, здесь нет одного ответа. Здесь некая совокупность факторов. Уже приводятся разные причины. Кто-то ссылается на Олимпиаду, на желание как-то смягчить климат на международной арене. Возможно, действительно совпала чисто гуманитарная ситуация, именно в этот момент так сложилось, что присутствие Михаила Борисовича крайне важно сейчас дома. Может быть, какая-то часть элит захотела и смогла надавать на кого-то, чтобы это событие, наконец, состоялось. Здесь много теорий, но думаю, что здесь совокупность всего.