Борух Горин о нападении на дагестанского раввина: Дербент был витриной дружбы народов

В священнослужителя стреляли, когда он вышел из автомобиля возле собственного дома. В тяжелом состоянии, раввин находится в реанимации, уже известно, что Овадью отправят на лечение в один из военных госпиталей Израиля.

Главный раввин России Берл Лазар назвал тех, кто покушался на Овадью, «террористов, с которыми нет и не может быть компромисса». О том, каково это – быть раввином на Кавказе   поговорили с Борухом Гориным, главой Департамента общественных связей Федерации еврейских общин России.

Кремер: Нападение, которое произошло, было каким-то образом ожидаемо? Была какая-то обстановка напряженная в этой общине, вокруг нее?

Горин: Это вопрос со множеством ответов. С одной стороны, сам регион, как мы понимаем, совсем не безопасный, но, как ни странно, именно с точки зрения отношения к еврейской общине и климату вокруг нее, - это один из более-менее благополучных регионов РФ, потому что, например, даже случаи бытового антисемитизма и тому подобных преступлений, хулиганских действий и так далее, так практически не регистрировалось. Надо еще отдавать себе отчет, что именно в Дербенте в Дагестане еврейская община является более чем укорененной. Она насчитывает 2000-летнюю историю. И самими местными евреями и другими народностями Дагестана воспринимается, как коренное население этого региона. Это с одной стороны. А с другой стороны, именно в Дербенте в последнее время были некоторые события, внушающие опасения, в частности, около года назад возле общинного центра было подложено какое-то самодельное устройство.  Нападение на священнослужителей, на лидеров местных, в основном мусульманских общин, в Дагестане, к сожалению, стало совершенно обыденным событием. Это нам внушало некоторые опасения, но ожидать то, что случилось прошедшей ночью, мы, конечно, не могли.

Лобков: Дербент всегда позиционировали и советские власти Дагестана, и постсоветские, как образцово-показательный город дружбы народов, чуть ли не самый многонациональный город в России вообще. Может быть, дело в том бизнесе, которым занимался Овадий Исхаков? Он занимался каким-то  бизнесом?

Горин: Нет, он никаким бизнесом не занимался. В общем, был очень интересен в этом месте тем, что это один из немногих случаев, когда раввин – человек, который там родился. Овадий Исхаков уехал из Дербента учиться искусству, он профессиональный художник. После этого он учился в еврейском учебном заведении в Москве, а затем вернулся в Дербент. И если считать бизнесом обеспечивание возможностей общения, справлять еврейские праздники, праздновать субботу и так далее, то он занимался бизнесом. Но это был совершенно «божественный бизнес». Не вызывает никаких сомнений, что это преступление к финансовым операциям или конфликтам никакого отношения иметь не может, учитывая личность этого человека.

Кремер: Поступали какие-то перед нападением угрозы? Были какие-то предпосылки вообще тому, что случилось?

Горин: Нет, никаких угроз не возникало. То, о чем вы сказали, что Дербент в советское время был витриной международной интернациональной дружбы, по крайней мере, по отношению к евреям это действительно уникальное место. Поскольку евреи там, по некоторым данным, живут 26 веков, и являются более, чем органической частью дербентского пейзажа. Были периоды, когда еврей были большинством населения этого города. То, о  чем  я говорил с Овадием, я с ним был близко знаком, говорило о противоположном: Дербент – это одно из немногих мест в России, где еврейская община себя чувствовала абсолютно интегральной частью. Не национальным меньшинством, которое испытывает толерантность, а вполне себе частью этого пейзажа. И думаю, что именно эта витринная и реальная картинка – одна из причин этого преступления. Потому что преступники, несомненно, именно это впечатление должны были испортить.