Владимир Познер: внутренний голос иногда говорит — а может, не надо? Советское прошлое до сих пор живет во мне

Добрый вечер, Hard Day’s Night на Дожде. Я приветствую вас, наших зрителей, меня зовут Антон Желнов, и сегодняшнего нашего гостя, Владимира Владимировича Познера. Добрый вечер, Владимир Владимирович.

Добрый вечер.

Владимир Владимирович, первый вопрос, конечно то, что бурлило еще неделю назад, дело Ивана Голунова, его освобождение, и то, что бурлило месяцем ранее, это борьба против строительства храма, за то, чтобы остался сквер в центре Екатеринбурга, когда казалось, что и там, и там общество было услышано властью, и там, и там откатили назад, причем с Голуновым совсем неожиданно, совсем быстро, в какие-то сжатые сроки, так что и дело вообще закрыли, что практически первый раз происходит у нас в стране. На ваш взгляд, это действительно какая-то перемена к чему бы то ни было, не хочу слово такое затертое «оттепель» употреблять, которое сейчас как ярлык используют везде и всюду, но просто перемена ли это или просто единичные случаи, как вам кажется?

Познер: Я очень не люблю «кажется», вот это слово. Кажется, перекрестись. А так как я, как вы знаете, атеист, я не могу перекреститься. Не знаю. Склонен думать, что это пока, то есть уверен, что пока это единичный случай. Он и есть единичный. Означает ли он, что так будет и дальше, что не будут так нагло, бесстыдно хватать людей за то, что они кого-то своей работой обидели? Не уверен. Если будут хватать, что мы опять все соберемся и сумеем отбить? Не знаю. Хочется так думать, но вы знаете, лучше не думать слишком хорошо, чтобы потом не разочароваться. Я невероятно, не люблю тоже эти преувеличения… Я очень рад, что так случилось. Я рад, что была моя маленькая лепта в этом, и что удалось нам это сделать, это колоссальная радость. Но давайте не перебирать.