Немзер: В девяностые десталинизации проведено не было, как таковой, вот явления такого не было. Коммунистическая партия тоже запрещена не была, как мы понимаем. Люстрации не было. Как вам кажется, были ли тогда совершены какие-то ошибки, последствия которых мы сейчас расхлебываем? Или все тогда шло правильно, и ничего по этому поводу предпринимать не надо было?
Юдин: Я не знаю, кто я такой, чтобы обвинять кого-то в ошибках. Я думаю, что на самом деле каждому времени свой язык, и в девяностые годы был один формат разговора о Сталине, в том числе. Может быть, тогда не было найдено этого языка, может быть, его невозможно было найти, но какого-то приемлемого языка для этого разговора на самом деле найдено не было. Еще совсем недавно, вплоть до недавнего времени, любой разговор о Сталине, о репрессиях превращался в какой-то официоз, причем честно говоря, с обеих сторон, как со стороны тех, кто категорически отрицает, что в Советском Союзе были чудовищные масштабные репрессии, так и со стороны тех, кто прекрасно об этом знает, но не имеет нормального языка для того, чтобы об этом говорить. Это вполне на самом деле можно понять, потому что это вызывает ужас, особенно у тех, кто начинает это изучать и сталкиваться с материалом, это вызывает естественную оторопь.
