Психолог и политолог Леонид Гозман объясняет, почему недовольство повышением пенсионного возраста не приведет к бунту и что нужно для успешной революции.
Ну, вот по пенсиям народ на баррикады не пойдет, вот я совершенно уверен. Может быть, я ошибаюсь, но я думаю, народ не пойдет, знаете, в частности потому, что, во-первых, народ ходит на баррикады, когда есть шанс выиграть. А когда нет шанса выиграть, люди не выходят.
Почему народ пошел к государю в Кровавое воскресенье? Потому что верили люди, что государь услышит, ну как же. Государь не услышал, государь стрелять стал. И все! И тогда, кстати, Георгий Гапон сказал: «У нас нет больше царя». И царя очень скоро не стало, и по должности, и физически. Во-первых, народ идет, когда есть шанс выиграть, а тут, я думаю, большинство людей понимает, ничего не сделаешь, они как захотят, так и сделают. Ну там Путин сбавит немножко, конечно, ерунда.
А во-вторых, жизнь от введения повышения пенсионного возраста, она не изменится в один день. Вот этого не будет, понимаете. Ну, что, если парню тридцать лет или сорок лет, то ему выходить через 30 или через 20, или через 35-25, не один ли черт вообще, это же все равно бесконечность. Это же бесконечность, верно ведь? То есть это вот не будет, как в Новочеркасске, когда мужикам сказали вот так — а теперь расценки будут такие, а вот теперь за те же деньги ты будешь пахать больше. И вот тут-то они возмутились, потому что жизнь резко изменилась. Поэтому я думаю, что бунта не будет. Будет, знаете, что? Будет куда более страшная вещь, ну может, не страшная, не знаю… Может, не более страшная, но серьезная.
Мне кажется, знаете, что стабильность режима определяется не тем, сколько народу против него, сколько активистов таких, которые готовы на баррикады, под пули, все, что угодно. Мне говорил историк один, я сам не историк, я психолог, я не знаю, что у Владимира Ильича Ленина было всего три тысячи штыков, вот когда он «замутил» эту всю радость. Всего три тысячи штыков! И он всю империю перевернул. Ну, потом стало прибывать, прибывать, естественно, к победителю все присоединяются. Важно, сколько народу, важны две вещи: важно, сколько народу… Эти три тысячи штыков всегда найдутся, у любого авантюриста фактически. Важно, сколько народу готовы защищать существующую власть.
Вот царя не хотел защищать никто. Вообще никто! Свита спрыгивала с поезда, когда поезд подходил в Петрограде к вокзалу. Царя не хотели защищать. Коммунизм не хотели защищать. Не хотели. Но когда они попытались сделать переворот, в августе 1991, сто тысяч человек встало. Сто тысяч человек там стояло, и я помню настроения, я был там. И какое-то количество этих людей готовы были умереть, вот реально готовы были умереть, только чтобы этого не допустить. Так вот, встанет ли кто-то? Встанет ли кто-то, в погонах, без погон, гвардия, не гвардия. Будут они стрелять, не будут они стрелять? Это же совершенно неизвестно.
И вторая очень важная вещь, может быть, даже более важная вещь, это сколько людей из тех, которые сами не пойдут ни на какие баррикады и на митинги не пойдут и вообще, сколько людей поддерживает тех, кто пойдет. Морально поддерживает, понимаете? Это же люди чувствуют, это очень важно, на самом деле, это очень важно для каждого. Знаете, вспомнил, я вот сейчас говорил про август 1991, я когда ехал туда, я взял такси.
К Белому дому, вы имеете в виду?
К Белому дому, в августе 1991. Значит, поймал какого-то таксиста, едем. Говорю ему: «Ты поближе меня подвези, насколько получится, к Белому дому». — «А что ты там забыл?». Я говорю, вот, то-се, объясняю, зачем туда иду. «Ты, такой-сякой, дурак» И разными словами, и Ельцин твой, и все, и всех кроет, и ничего у вас все равно не получится. Доехали. Я говорю: «Сколько я тебе должен?». — «Нисколько ты мне не должен, храни тебя бог, вообще, иди».
За время дороги, да?
Да не за время дороги, потому что это присутствует одновременно, понимаете. И вот успешная революция, и вообще какие-то успешные события, это не значит, что они хорошие результаты имеют, эти события, нет. Гайдар говорил, что самое страшное, что может произойти в любой стране, это революция. Но успешные революции, они происходят тогда, когда, как мне кажется, это необходимое условие, когда условные революционеры, они чувствуют моральную поддержку. Они чувствуют, что народ за ними, они чувствуют себя самыми активными, самыми еще какими-то представителями народа. А вот если их все шпыняют, то они никто.
Так, кстати, закончился терроризм, леворадикальный терроризм в Западной Европе, когда они потеряли поддержку, когда к ним стали относиться, в лучшем случае как к сумасшедшим, а в худшем просто убивать на месте и так далее. Они потеряли поддержку. У них была поддержка, они ее потеряли, в силу разных причин. И все, они стали отказываться, они стали призывать сторонников сдаваться, они стали кончать с собой в тюрьме и так далее. А до этого было прямо, ух как, на каждого бойца три новых и так далее. Как сейчас у этих самых, вот этих сумасшедших, которые джихадисты, у них ресурс гигантский человеческий.
' style='fill:%23c4c4c4;fill-opacity:1'%3E%3Cpath d='M93.28-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.41-11.75zM98.5-57.4h2.52L94.7-45.67h-2.6l6.4-11.75zM103.78-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.4-11.75z'/%3E%3C/a%3E%3C/svg%3E)
