«Ловкость рук и никакого мошенства»: как работает идеальная машина выборов

Да. Было их, собственно, два. Когда у вас явка — это дробь, в числителе число проголосовавших, в знаменателе число избирателей, и здесь действовал Центризбирком в двух направлениях: с одной стороны, уменьшили знаменатель, вычистив значительно количество мертвых душ из списков избирателей, а с другой стороны, дав возможность существенно подрасти числителю. Таким образом, и доля голосов, полученных Путиным, и явка, они выросли.

Правильно ли я понимаю, что Москва, которая всегда, ее электоральный образ всегда отличался от образа электорального всех других городов России, что она в этой ситуации тоже этот свой, свою уникальность несколько нивелировала?

Я бы сказал, не Москва нивелировала, а вот эти новые придумки таким образом позволили нивелировать.

Да, таким образом был нивелирован.

Да, это очень важно, потому что у власти проблема с Москвой была существенная. Если вы помните, в 2012 году, когда надо было на выборах показать, что фальсификаций полугодом ранее, в 2011 году, в декабре, не было, и вместе с тем показать достаточно высокое участие и голосование за Путина, которое не могло быть меньше, чем голосование за «Единую Россию», тогда придумали, скажем, пригнать в Москву значительное количество полицейских, которые голосовали в Москве, и так далее. Но это приходилось делать очень оперативно, в условиях цейтнота. В этот раз у власти было достаточно времени, чтобы достаточно хорошо к этому подготовиться.

«Над Кремлем и Россией написано „Путин“»: Глеб Павловский о результатах экзитполов

Есть ли у этого, действительно довольно эффективного решения, автор конкретный?

Он, наверное, есть, но я о нем не знаю. Важно понимать, что это разовые решения, как и манипуляции Росстата. То есть на один раз, когда вы получили методику, вы получаете выгоду, эффект, а на следующий раз вы уже ничего получить из этого не можете.

А почему в следующий раз это не сработает?

Нет, оно сработает, но база уже изменится. Сегодня важно было показать, что и участие оказалось достаточно высоким, и доля голосов, отданных за Путина, и в Москве, в столице, где известно, проживает такой, не самый надежный провластный электорат, все обстоит примерно так же, как и во всей остальной стране.

Скажите, пожалуйста, вот Дмитрий Орешкин, который был у нас вчера, у нас был спецэфир, посвященный выборам, и Дмитрий Орешкин говорил, среди прочего, что так называемый «ночной фальсификат» сменился «утренним фальсификатом», что история всех прошлых выборов, когда довольно низкая явка между шестью часами вечера и восемью часами вечера вдруг вырастает, и начинаются вбросы.

Вот этого не было в этот раз, а был скорее утренний фальсификат, когда с утра, наоборот, пошли какие-то не очень понятные массы, условно говоря, какие-то скопления людей. С вашей точки зрения, была вот такая рокировка? Или это были уже незначительные детали?

Она была, и идея Дмитрия Орешкина заключается в том, что есть довольно старомодные методы фальсификации, связанные с большими затратами усилий, это «карусели», это вбрасывания, это голосования на дому, когда вдруг оказывается, что 30% избирателей у вас проголосовали на дому. Это то, что использовалось в 2012 году на президентских выборах, когда надо было относительно честно поднять результат после протестов 2011 года.

И в этом смысле, «ночная фальсификация» — это просто переписывание протоколов, когда никому не надо вбрасывать, а просто взял, единичку добавил, и у тебя тысяча избирателей проголосовало как надо. Вот такого рода фальсификаций было существенно меньше, и причина очень проста — в этот раз от выборов Кремль не ждал никаких больших для себя плюсов, а ему главное было избежать минусов.

«Плюсы» не нужны были, потому что сегодня Путин легитимен не потому, что за него 70% голосуют, а потому, что он национальный лидер, который решает наши проблемы и противостоит усилиям Запада, направленным против нашей страны. И в этом смысле это очень важное отличие нынешних выборов, что Кремль решал для себя задачу минимальных потерь для репутации, для легитимности Путина. И в этом смысле не так важны даже были высокие цифры, как важно было избежать скандалов, избежать конфликтов, мы пригласили много иностранных наблюдателей, то есть с имиджевой стороны. И поэтому в относительной честности подведения итогов выборы были лучше предыдущих.

Но тем не менее, явка, которая была Путину очевидным образом приятной, я помню, что еще шли разговоры после выборов губернаторов, что при очень низкой явке многие губернаторы-единороссы набирали высокий процент. И соответственно, задача 70/70, которая выполнена в итоге не была, но вообще к ней довольно близко подошли, как я понимаю. Вот она была, в частности, потому, что как бы хотелось не ударить в грязь лицом, хотелось бы «не по понятиям», так сказать, не выступить хуже губернаторов.

В результате, в общем, все вполне, в грязь лицом не ударили, и так все вполне аккуратно действительно, и с явкой, и с набранным процентом, все вполне достойно. Какое у вас ощущение, почему так получилось? И действительно, следующий вопрос будет про статистику, но действительно понятно, что были бюджетники, и у нас сейчас про них будет вопрос. Но все-таки, какая часть людей голосовала, насколько использовался административный ресурс?

Явка низкая, прямых фальсификаций меньше, у власти новые стратегии: выводы Екатерины Шульман о 18 марта

Да, вы знаете, важно, во-первых, понять, для чего он использовался, если легитимность Путина не очень от этого зависит, а те кандидаты, которых допустили к участию, они никакой угрозы реальной не представляли. И ответ будет такой: Путин конкурировал не Грудининым и Жириновским, он конкурировал с Путиным же, но образца, скажем, 2012 года, и очень важно было показать, что сегодня у президента поддержка выше, а не ниже, чем была тогда.

То есть тогда была задана планка, в Москве и в Питере она была задана очень высокой вследствие фальсификаций 2011 года, и надо было сегодня все это подтверждать. Отсюда использование административного ресурса, более цивилизованное, чем мы видели, скажем, в 2011 году или на предыдущих выборах, но тем не менее, как бы в пользу главного кандидата, естественно.

Сейчас у нас как раз про административный ресурс есть вопрос от Евгения из Белгорода, насколько я понимаю. Евгений, здравствуйте, вы в эфире, говорите, пожалуйста.

— Добрый день. Вы в курсе, ваш эксперт, что перед тем, как голосовать, все руководители, даже не бюджетных организаций, предупреждали своих работников, под угрозой увольнения, чтобы они шли на выборы и голосовали за конкретного человека. За кого, вы знаете. Это уголовные статьи, все делали массово это. Вы в курсе?

Спасибо. Я думаю, вы в курсе, Николай Владимирович.

Неслучайно вопрос из Белгорода. В Белгороде у нас находится губернатор, с 1993 года, и в Белгороде остается политическая машина, и в Кемерово, и в некоторых национальных республиках, которых нет уже в большинстве других регионов. И там в этом смысле ситуация гораздо более жесткая и однозначная. И вот сама механика, кстати, голосования по месту пребывания, она тоже позволяла, в известной степени, руководителям предприятий контролировать, как голосуют их сотрудники, потому что в некоторых случаях требовалось, чтобы сотрудник голосовал не абы где и абы как, а голосовал в конкретном месте, и это можно было бы проконтролировать. Да, действительно, это было, но мы же говорим сейчас не о том, насколько чистыми были эти выборы, вообще, в абсолютном выражении. Мы говорим о том, насколько они были относительно, более или менее чистыми по сравнению с тем, что было раньше.

Вот все-таки эти действительные истории про административный ресурс, про автобусы и так далее, про доносящиеся с разных сторон угрозы, что если ты завтра не пойдешь и не проголосуешь, ты рискуешь своей работой, угрозы увольнением и так далее, они доносятся с самых разных сторон.

Причем, к моему изумлению, не только от врачи-учителя, это такое наше всегдашнее очевидное слабое звено, но и от некоторых журналистов я это слышала, не от них самих непосредственно, мне пересказывали и так далее. Это же тоже некоторый риск, это становится известным, вот эти манипуляции и угрозы, это становится известным. Зачем идти на этот риск? Конечно, это не «карусель» непосредственно, но это тоже, тем не менее, подвергает эти выборы, может подвергнуть некоторому сомнению.

Вы знаете, во-первых, часто в действиях власти действует схема «не пойман — не вор», и мы ее видим далеко не только во внутренней политике. То есть те вещи, о которых можно говорить, они заметны по результатам голосования, но юридически они, как правило, не доказуемы, и в этом смысле, не наказуемы.

Во-вторых, когда мы говорим «власть», мы должны понимать, что это не один человек, который принимает все решения и дергает за все ниточки. Это огромная пирамида, и в этой пирамиде интересы на разных уровнях абсолютно не обязательно должны совпадать. В этом смысле у губернатора, у местной власти могут быть интересы продемонстрировать свою эффективность, рапортовав о высоких результатах, в том числе и вопреки как бы генеральному интересу системы в целом.

«Относительная победа Навального»: Ирина Хакамада о том, чего не будет в официальных результатах выборов

В качестве доказательства того, что Кремль не ставил, как обычно, все на как можно более высокие результаты, я могу привести, например, смену губернаторов в прошлом году, когда в каждом пятом регионе губернаторов поменяли. Поменяли тех губернаторов, которых народ не очень любил, и это дало некий позитивный результат для власти в целом, но в том числе и тех губернаторов, которые, как Меркушкин в Самарской области, всегда рапортовали об очень высоких результатах голосования. Москва, Кремль пошли на это, сознательно жертвуя, может быть, двумя-тремя-пятью процентами явки и голосов за главного кандидата, но снимая с себя возможные обвинения в каких-то скандальных нарушениях и прочее. И вот это, мне кажется, во многом определило весь рисунок кампании.

Николай Владимирович, профанный вопрос, это я на секунду вернусь к этому самому голосованию по открепительному удостоверению и так далее. Могло ли так быть, что эти голоса были засчитаны дважды? Что с одной стороны человек, проживающий, например, в Москве, в данный момент находящийся в Москве, голосует в Москве, но в этот же момент его голос засчитывается в Кемерово или где-то еще? Вот такие истории — это реально или нет?

Я думаю, абсолютно. Хотя Центризбирком нас учит, что такого быть не может, но мы знаем, какие чудесные цифры приходят, например, из Чечни, из ряда других регионов. И понятно, что если, условно, сто тысяч чеченцев голосуют в других регионах страны, в том числе и в Москве, то уверенно сказать, что за них не составляют отчета в самой Чечне, я думаю, не может даже Элла Александровна Памфилова.

Фото: Кирилл Зыков / Агентство «Москва»