Битва преемников на старте: почему Путин не спешит выбрать своего сменщика и кто входит в четверку его «мушкетеров»

Мы по 2008 году, по выборам 2008 года помним, что битва преемников началась сильно загодя. Это слово возникло в медийном пространстве за несколько лет до 2008 года.

Конкретно в ноябре 2005 года.

И дальше началось вот это жонглирование именами, версии и так далее. Сейчас…

Цикл другой. Шесть лет. Никто не знает, что с этим делать, никто не понимает. Они дураки. Они считают, что время ― это как цифру «2» нарисовать в тетрадке, потом цифру «4», поставить значок плюса, нарисовать «6» и сказать: «Вот! Было четыре, а стало шесть!». Ребята, в политике время ― это самое главное. Время ― это единственный фактор, который вообще в политике что-то стоит. 

Никто не понимает, как работает этот цикл. И причем уже появляются закономерности, например, падение рейтинга первые два года, но ведь у нас же в прошлую шестилетку Крым случился через два года, а сейчас что будет? Я не думаю, что у Кириенко есть какой-то, как говорят в модных фильмах, плейбук, который можно открыть и сказать: «А теперь мы знаем, что делать с падением вашего рейтинга, Владимир Владимирович». Без таких, скажем, экстраординарных мер, как присоединение Венесуэлы. 

Никто не знает. Они не поняли, что они сделали. Они сломали вполне себе работающую циклическую машину, то есть они сломали ожидание, они сломали оценку рисков, при этом ничего нового они не дали. И при этом оказывается, что сейчас нужно эту шестилетку а) выстраивать с чистого листа, потому что никакого Крыма на горизонте не просматривается, б) по Конституции это последняя шестилетка Владимира Владимировича. 

То есть это количество тактических решений привело к тому, что они оказались в огромной стратегической заднице, и никакое политическое планирование на уровне «всех запишем в „Лидеры России“», вся страна, половина в «Юной армии», половина в «Лидерах России», ребята, нет, не поможет. Не поможет.

Я бы сказал, что да, наверно, сейчас они будут еще на два года пытаться нас отвлечь реформой Совета Федерации, как-то так это, то тут, то там. Знаете, когда ты начинаешь оборачиваться и изо всех углов лезет один и тот же таракан, значит, этот таракан не просто так лезет, значит, он на службе. История с Советом Федерации изо всех углов, значит, скорее всего, это будет.

Про операцию «Преемник» никто не хочет думать, никто. Это значит ставить себя в глупое положение перед президентом. То есть когда там коллеги приходят, мы проводим совещание, транзит, транзит… Они врут. Да, слово «транзит» они говорят. Но слово «транзит» они говорят не в том смысле, в котором мы понимаем, что они сидят, у них списки кандидатов, тут фокус-группы, тут люди, вот этот хороший, Воробьев хороший, молодой, Дюмин…

Нет, они сидят и обсуждают, как нас обманывать и как вбрасывать это слово «транзит» везде-везде, через телеграм-каналы, через то, через се. Кириенко же не выключил эту адскую машину, он просто перестал платить деньги телевизору и стал, так сказать, отдавать их интернету, что логично. 

Нет никакого преемника, нет выхода. То есть есть два сценария транзита, они нам известны. Первый сценарий транзита: 1999 год, это сценарий транзита, когда ты собираешься и говоришь: «Я не могу быть президентом. Нам нужно победить, потому что если мы не победим, а я перестану быть президентом (а я неизбежно перестану быть президентом), нас расстреляют». Это ситуация 1999 года, когда прекрасный Глеб Олегович Павловский это описал так: «Если хочешь выиграть в шахматы в такой партии, нужно прыгать через стол». Они прыгали через стол. Это транзит слабости.

А есть транзит силы, 2008 год, когда у тебя так много денег, когда у тебя… Ведь что случилось в 2007 году из-за госкорпораций? Банк должностей, кадровый банк должностей вырос в полтора раза, да. Условно, была 1000 должностей, стало 1500 должностей, всем хватает. Вот это транзит силы. Что, у Путина сейчас есть возможность сделать транзит силы? У нас нефть по 140 долларов? Нет, нет. 

Нет, надо через стол прыгать тогда.

И поэтому ни так, ни так. А по-другому не умеют. Есть, скажем так, олды, которые помнят, как это делать из позиции «семья в 1999 году», есть, да, которые могут еще сказать. Но там тоже люди нужны особые, таких людей не так много осталось. Точно так же Волошин гениально Трегубовой сказал: «Как мы выиграли? Просто в какой-то момент я пришел в Кремль и сказал: „Мы власть“. Все. И начал играть так, как будто мы власть». 

Таких людей тоже не очень много, людей, которые понимают, что так можно сказать, и понимают, что за этим следует, и понимают, что это, в общем, ставка, которая подразумевает, что ты проигрываешь, какая Тоскана? В лучшем случае «Белый лебедь», а в худшем ― кирпичная стенка в «Лефортово». Таких людей уже очень мало, и вряд ли их позовут.

Они их куда-то убрали, всех этих людей, минуточку, начиная с Волошина.

Да-да, начиная с Александра Стальевича самого. Что, а люди, которые могут сделать транзит по сценарию 2008 года, придут и скажут: «Знаете, нам нужно еще пяток-десяток госкорпораций, нам нужно правительство увеличить раза в полтора, потому что смотрите»… Вот грубо: четыре мушкетера ― им должности дать надо? Надо. Воробьев, Дюмин, Алиханов, Миронов. Им должности дать надо? Надо, если не кто-то из них преемник. Сечину нужно дать что-то? Нужно. Этим нужно что-то дать? Нужно. И в итоге оказывается, что бюджет вот такой, и никакой Силуанов вам не посчитает, как сделать так, чтобы все в российской элите при транзите 2024 года остались довольны и на свободе. Такого транзита тоже просто нет.

А что-то между этим ― простите, мозги надо иметь. Нужно иметь мозги, кроме мозгов, еще нужно иметь один орган, который нужно сжимать, заходить к президенту и говорить: «Господин президент, ситуация такая, что нам нужно что-то сделать, начинайте сейчас». Мы можем верить в эти конспирологические версии, мы можем не верить в эти конспирологические версии. Есть то, что есть. Этот процесс потерял всякую управляемость. Этот корабль плывет черт знает куда, и у меня нет ощущения, что у руля этого корабля вообще кто-то стоит. Туда кто-то забегает иногда, крутанет и назад.