От великого перестроечного кинопублициста до консерватора из Госдумы. Олег Кашин о Станиславе Говорухине

Умер Станислав Говорухин, и это, конечно, очередное «ушла эпоха», вопрос только — какая. Принятый у нас этикет прощального слова подразумевает и приветствует гипертрофированные оценки, и словосочетание «великий режиссер» в эти дни звучит довольно часто, и оно, конечно, режет слух, потому что это был, конечно, совсем не великий режиссер, прямо скажем, очень средний, в советском кино существовала такая, как в Голливуде, категория «Б», которая ни на что не претендовала, и Говорухин в эту категорию очень точно укладывается, его работы на Одесской киностудии, начиная с «Вертикали» — это всегда что-то малобюджетное и рассчитанное на невзыскательный вкус, и даже «Место встречи изменить нельзя», которое все видели и все любят, и я тоже люблю — не столько заслуживающая внимания режиссерская работа, сколько бенефис, прощальный бенефис Владимира Высоцкого, без которого этот фильм, конечно, не стал бы культовым, и, между прочим, об этом вспоминал сам Говорухин, некоторые сцены в «Месте встречи» в отсутствие Говорухина ставил как режиссер сам Высоцкий. Так что даже самый популярный его фильм Говорухину в зачет идет, скажем так, с оговорками.

Но есть и другой Говорухин. Великий — тут уже никаких оговорок, и нет второго имени, которое стояло бы выше его, — великий перестроечный и постперестроечный кинопублицист, автор фильма «Так жить нельзя», буквально исторического, и если кто не знает, во время голосования на Съезде народных депутатов, когда выбирали Ельцина в 1990 году, и когда ему не хватало голосов, депутатов возили на «Мосфильм» смотреть «Так жить нельзя», и это стало, по крайней мере, одной из причин победы Ельцина. Дальше была «Россия, которую мы потеряли» — то, над чем модно смеяться у современных левачков, вот этот «хруст французской булки», идеализированное представление о дореволюционной России и лично о Николае II — это все сформулировал на языке кино именно Станислав Говорухин, и хотя этот фильм сейчас, наверное, покажется наивным, каждый, кто ностальгировал по той России, противопоставляя ее нашему постсоветскому или советскому настоящему, каждый в этом смысле обязан именно Говорухину, который если не первым почувствовал, что альтернативу нужно искать там, то первым об этом сказал, и сказал так громко и весомо, что сила его высказывания сохраняется до сих пор. Потом он ездил к Солженицыну в Вермонт, фактически уговаривая его стать российским политиком — и об этом мы, поклонники Солженицына, до сих пор иногда вздыхаем, что, может быть, история пошла бы совсем иначе, если бы в 1991 году началась эпоха Солженицына, а не Ельцина. Дальше два фильма, два новых издания «Так жить нельзя» уже на материале девяностых — «Великая криминальная революция» и «Час негодяев», первый фильм понятно про что, второй — про октябрь 1993 года, в котором Говорухин, как и полагается порядочному человеку, был на стороне Верховного совета, а в 1996 году, когда вся постсоветская интеллигенция строем и во многих случаях за деньги шагала в колоннах, поддерживавших действующий режим, Говорухин в предвыборный вечер по Первому каналу задал нации самый простой вопрос — подумайте, за кого будут голосовать все жулики. В игровое кино он вернулся в конце девяностых, когда общество после почти десятилетней шоковой комы стало приходить в себя, и «Ворошиловский стрелок» с Михаилом Ульяновым оказался таким же программным высказыванием смутно предчувствуемой новой эпохи, как и «Брат-2» или, скажем, фильм «Окраина».

Я так подробно говорю об этом, потому что нонконформизм Говорухина девяностых — это еще и загадка в том смысле, что мы помним, каким Говорухин был в наше время, вот этот кошмарный начальник — конечно, только формальный, — предвыборного штаба Путина, консерватор из Госдумы, который всегда за, и от которого прямо веет всем, что вызывает сейчас протест. Почему произошло такое превращение, насколько оно закономерно — вот об этом мой, не хочу говорить «некролог», мой текст о Говорухине для Republic.

Сейчас, когда политический облик и репутация Говорухина определены последними годами его жизни — членство в «Единой России» и депутатство от нее, ОНФ и штаб Путина в 2012 году, публичная роль ультралоялиста, всегда выступающего с чуть более консервативных позиций, чем консервативная власть — сейчас велик соблазн записать Говорухина в конъюнктурщики и лицемеры наряду с другими деятелями искусства, поставившими свои творческие судьбы в прямую зависимость от своей лояльности, и растерявшими в этой зависимости все, что у них было раньше. Но это именно соблазн, основанный на стереотипном представлении, причем не на представлении о Говорухине, а вот на этом «они все такие». И именно здесь — главная ошибка.

Потому что не существует никаких «их всех», в которые можно было бы записать Говорухина. И «режиссер», и «политик» — это все-таки пометки на полях биографии, в которой должно быть написано что-то другое. Биография Говорухина, начиная с перестройки, измеряется не фильмами и не выборами, а вот этими эпизодами — поддержал Ельцина, поехал к Солженицыну, проклял Ельцина, поддержал Зюганова. Череда политических даже не высказываний — поступков. И самым адекватным обозначением применительно к такой биографии будет заезженное словосочетание «совесть нации»; у нас как-то принято наделять этим титулом каких-нибудь совсем монументальных людей, которые не погружены в суетное и время от времени изрекают что-нибудь банальное, но нет, монументальной совести как раз не бывает и быть не может, совесть — это наоборот, что-то очень повседневное, оперативное, срабатывающее в каждой спорной ситуации и заставляющее делать выбор, часто вопреки привычкам и нормам. И биография Говорухина уникальна, конечно, не потому, что фильмы или депутатство, а вот буквально — потому что совесть.

Бессовестно, но целесообразно — это давно сложившаяся норма. Возможно, в политике вообще нельзя иначе, но ведь и нельзя сказать, что этой норме прямо железно следуют все; людей, которые между целесообразностью и совестью выбирают совесть, у нас хватает, но чтобы всегда, в каждой конкретной точке — и в 1991, и в 1993, и в 1996, и в другие моменты — может быть, кроме Говорухина таких и вообще не было. И, то, что путь, проведенный по этим точкам, привел его туда, где его ждал оппонировавший ему 22 года назад Михалков — в этом есть какая-то необъяснимая и жутковатая логика, которая теперь, когда Говорухин умер, так и останется неразгаданной.

Кашин и не футбол: прощание с Говорухиным, правда в «Деле Собчака», и главный российский политзаключенный Сенцов

Кашин.Гуру

02:17