' style='fill:%23c4c4c4;fill-opacity:1'%3E%3Cpath d='M93.28-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.41-11.75zM98.5-57.4h2.52L94.7-45.67h-2.6l6.4-11.75zM103.78-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.4-11.75z'/%3E%3C/a%3E%3C/svg%3E)
В России телевидение — это всегда политика, и конкуренция федеральных телеканалов остается самой наглядной и, может быть, единственной из возможных сегодня в нашей стране формой политической конкуренции. Именно поэтому реакция Владимира Соловьева на шутку Ивана Урганта о нем выходит за пределы обычной человеческой реакции на нанесенную обиду.
Любой личный выпад в такой ситуации становится политическим событием, и реакция Соловьева тоже подчеркнуто политическая — вместо простого «сам дурак» в ответ на «соловьиный помет» Урганта Соловьев сразу же заговорил о сайте «Миротворец» и о том, что шутка Урганта понравилась украинской прессе. Здесь не имеет значения, действительно ли Соловьев считает атаку на себя атакой на Россию — здесь важна логика самозащиты, когда жертва ургантовской шутки сама переводит разговор с личной темы на внешнеполитическую, даже не обращая внимания, что это становится похоже на анекдот — «целились в Соловьева, попали в Россию».
Неожиданно точной иллюстрацией к баттлу двух телезвезд оказалось не связанное напрямую с этим сюжетом интервью Максима Галкина «Медузе» — муж Аллы Пугачевой сравнил два главных федеральных телеканала с французской и русской кухней. «Первый канал», по мнению Галкина, это французская кухня, и Андрей Малахов в ней трюфель — именно поэтому он не приживется в борще на «России». Владимира Соловьева Галкин сравнил с салом, которое уместно в русской кухне и неуместно во французской — поэтому на «Первом канале» Соловьев невозможен. Такое представление о разнице между двумя каналами существует много лет, но сейчас шутка Галкина звучит очень двусмысленно — французские кафе в эпоху импортозамещения иногда портятся, и повар, который уже ни во что не верит, начинает работать спустя рукава и заодно экономить на ингредиентах. О новых звездах «Первого канала» — об Артеме Шейнине или Валерии Фадееве — можно сказать что угодно, но сравнивать их с трюфелями не получается, это абсолютная репа или брюква. И обновленное «Пусть говорят» с украинскими политологами в вышиванках и любовницами Саакашвили — это тоже совсем не изысканное блюдо. Тому французскому ресторану, о котором говорит Галкин, любой ресторанный критик поставит самую низкую оценку даже с учетом прежней славы и прошлых незабываемых блюд.
При этом даже обленившийся и деградировавший французский повар все равно будет свысока посматривать на конкурента из ларька через дорогу, готовящего шаурму из собачатины или из того же помета. Если продолжать кулинарные метафоры, спор Урганта и Соловьева выглядит именно так — даже с учетом всех неприятностей, переживаемых сейчас «Первым каналом», за его звездами остается моральное право смеяться над Соловьевым и над той культурой политической дискуссии, живым символом которой он был и остается. Шоу Урганта при всех понятных цензурных ограничениях, при всей его беззубости и вторичности по отношению к западным оригиналам всегда будет на сто голов выше шоу Соловьева, в которых нет и не было ничего кроме сервильности, манипуляций и мании величия их ведущего, который, кажется, всерьез считает себя крупным мыслителем и важной исторической фигурой. Ургант — артист и шоумен, пытающийся остаться собой в непростое для людей его профессии время. Соловьев — медийный чиновник, для которого высшим карьерным достижением всегда будет парадное интервью, взятое им у Владимира Путина. Собственно, это и есть принципиальная разница между «эрнстовской» и «добродеевской» моделями государственного телевидения. Тут уже уместна не кулинарная, а скорее железнодорожная метафора — когда одни едут в паровозе, а другие бегут впереди его, стараясь быть главными патриотами не только в эфире, но и вообще.
Вряд ли это было так задумано, но в межканальном противостоянии воспроизводится логика вечного политического конфликта в путинской России, когда с одной стороны всегда оказываются системные либералы (например, Алексей Улюкаев), а с другой — беспощадные силовики (такие, как Игорь Сечин). И хотя побеждают обычно последние, их торжество всегда основано на грубой силе и цинизме, а моральной правоты за ними не бывает никогда. Соловьев — человек, бывший когда-то звездой «Серебряного дождя», живший в Америке, человек вполне либеральных взглядов, — вряд ли планировал превращаться в Сечина российского телеэфира, но логика этого превращения всегда будет сильнее самого Соловьева. И именно поэтому правда на стороне Урганта и «Первого канала»» — даже несмотря на все понятные минусы нынешнего состояния этого заведения французской кухни.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
