Ситуация в Иране становится непредсказуемой, но базар пока не закрылся

На фоне празднования годовщины революции Россия сегодня выступила против расширения американских санкций против Тегерана. О том, как живет страна победившей исламской революции, поговорили с нашим гостем Сергеем Дружиловским, профессором кафедры востоковедения МГИМО.

Дзядко: С одной стороны, мы видели сегодня и сообщения, и кадры с Тегерана. Миллионы и сотни тысяч людей, которые выходят праздновать 35-летие Исламской революции. С другой стороны, мы помним события еще 2009 года – столкновение после выборов, выступление молодежи, кровавое подавление этих столкновений иранскими властями. Что из этих двух картинок является отражением сегодняшней действительности, или они настолько переплетены, что здесь какой-то однозначный выбор сделать невозможно?

Дружиловский: Понимаете, наверное, в любой стране всегда есть оппозиция. Современный мир настолько многогранен, и интересы людей настолько отличаются друг от друга, что ожидать какой-то благости в какой-то конкретной стране, видимо, не приходится. Но я могу просто сравнить и сказать, что вот в период шахского правления в Иране процентов 15-17 поддерживало эти реформы, остальные выступали против. Сейчас, думаю, приблизительно противоположная картина в Иране. Где-то процентов 15 выступает за либерализацию, за новые какие-то возможности восстановлений отношений с США, но не более 15%. Я, конечно, не подсчитывал специально, но я слежу внимательно уже много лет за Ираном и могу сказать, что режим чувствует себя достаточно комфортно.

Таратута: Он, может, чувствует себя комфортно, но ведь все-таки много молодежи в стране. По-вашему, я верно понимаю, что повторение «зеленой революции» невозможно, сейчас нет для этого никакие предпосылок?

Дружиловский: Думаю, нет. В Иране сейчас таких предпосылок нет, но в Иране сейчас есть плюрализм мнений. Это просто шиитская страна. Здесь просто нужно «въехать» в ситуацию. Это не суннизм, это шиизм. Там толки могут быть разные. Есть и иджтихад — право на толкование Корана. В суннизме он закрыт, в шиизме он открыт. Любой авторитет религиозный, и не только религиозный, но заслуженный авторитетный человек, может высказывать свою точку зрения, которая может быть противоположна даже тому, что высказывает, скажем, рахбар. Это не является преступлением, человек этот не будет преследоваться, и, в общем, это накладывает отпечаток на ситуацию в стране. Когда плюрализм мнений,  он проявляется таким образом.

Дзядко: Есть какой-то спусковой курок, крючок, вроде выборов в 2009 году, который сейчас может...

Таратута: Раскачать лодку.

Дзядко: Да, раскачать лодку и ситуацию  существования меньшинства недовольного превратить в ситуацию меньшинства бунтующего и на улицах сражающегося с силами правопорядка, например?

Дружиловский: Сейчас для иранского руководства является таким моментом очень сложным реализация проекта выхода из санкций Совета безопасности. То есть надо что-то делать, в том плане, чтобы убедить население, что та политика, которая проводилась до этого, – жесткая политика, проводимая президентом Ахмадинежадом, направленная на отказ от каких-то договоренностей с Западом, и что сейчас от этого надо отходить. А население уже настроено с 2005 года, оно почти десять лет настроено на то, что надо противостоять Западу. Что это и есть возможность укреплять суверенитет страны своей. А это нужно обязательно делать, потому, что санкции приносят очень большой ущерб, экономике, прежде всего. Падают темпы экономического роста, прироста валового, сказывается на жизни людей. И вот с этой ситуации надо сейчас выйти. Надо сделать и так, чтобы и Запад ублажить, и в тоже время, чтобы население поняло, что это делается не в ущерб населению. Поэтому тут может быть что угодно. Протесты большие. Я вам скажу, что когда Рухани после телефонного разговора с Обамой приехал в Тегеран, его же закидали просто-напросто всякими огрызками. С одной стороны, его встречала толпа ликующая, но была и достаточно солидная группа людей, которые кричали, что это измена, что надо уходить от этого курса сближения с «большим Сатаной», как называют США. Это пока идет борьба, идет противоборство. Может быть, на поверхности это не сильно проявляется, но в ближайшие месяцы, эти полгода, которые даны Ирану, чтобы выполнить Женевские соглашения, вот они и решат. Или население поймет новый курс, а это новый курс, это понятно (то, что проводил Ахмадинежад, и сейчас – это разные вещи совершенно), или население не поймет. Это может быть и базар. Понимаете, очень важная такая определяющая сила в Иране. Вот закрывается базар, мы даже не можем понять, что это такое, но  если там базар закрыт – все, это сигнал руководству, что что-то в стране не так, что срочно надо что-то делать. Пока базар не закрывается, вроде они лояльны. Но я очень отслеживаю эти моменты. Даже не то, кто, что сказал, как в парламенте выступили, а как себя ведет это базаи, как себя ведет этот мелкобуржуазный слой, торговцы — очень влиятельный слой в Иране.  Пока справляется правительство в Иране, но стопроцентной гарантии нет.

Таратута: А вот про «зеленую революцию», все не могу успокоиться. Модная в нашей стране теория внешнего вмешательства. Насколько опасен для страны Иран («опасно» — слово здесь неуместное), насколько возможно, в том контексте, о котором мы говорим…

Дружиловский: Воздействие на «пятую колонну» возможно или нет? Есть «пятая колонна», есть. Но еще раз говорю, я вам назвал приблизительные проценты, они такие и есть. Есть недовольства у курдов, есть недовольства у белуджи, проживающих на юге страны, есть организация достаточно серьезно радикально настроенных иранских арабов, не знаем, как там дышат евреи, их там тоже тысяч сорок. Поэтому в определенном смысле американцы могут на что-то рассчитывать, но это не массовое явление. Настолько жестко, 35 лет ведь ведется антиамериканская пропаганда в Иране тотальная, и она дает свои плоды. Так что сказать, что население как-то настроено сейчас проамерикански? В массе своей нет.