Лагерь для мигрантов почти полон. Арендаторы рассказали, как жили вьетнамцы до облавы

Впрочем, омбудсмен Владимир Лукин, который побывал в нем в пятницу, назвал такую оценку преувеличенный. «Это, скорее, военный лагерь», – сказал он, побывав в лагере с инспекцией. В палатках жарко, туалеты на улице, задержанных вьетнамцев кормят гречкой, а не рисом, к которому они привыкли. Только что оттуда вернулся наш корреспондент Тимур Олевский.

Олевский: Ворота, за которыми находятся палатки, которые с такой гордостью показывают установившие их московские власти и сотрудники МЧС. Раньше тут были склады Черкизовского рынка, те самые, которые горели. Люди, которые там сейчас содержатся, здесь же, неподалеку в цехах шили одежду престижных марок. Правда, делали это подпольно. Говорят, очень неплохие костюмы шили вьетнамцы, которые там сейчас содержатся. А люди, стоящие на улице – те, кто пришел с бумажками: на территории лагеря временного проживания находятся не только граждане иностранных государств, которым положено отправиться домой по процедуре депортации, но и просто все, кто был там задержан. Многие из них ожидают, что за них заплатят штраф, что привезут документы, некоторых выпускают. Кого-то, кого обложили штрафом, но он вовремя не поступил на счета, могут отсюда же увозить потом на принудительные работы. Интересно, что бизнесмены, которые работали в этом цеху, рассказали, что этот цех существовал очень давно. Кроме самих цехов там были очень хорошо благоустроенные квартирки, в которых была горячая вода, душ, туалет, и эти люди жили там.

Лобков: Но у них не было ведь формального разрешения на работу?

Олевский: Не было, но они там жили в санитарных условиях, а теперь живут в палатках. Правда, есть тревожная информация: нам рассказывали, что когда полицейские туда пришли 31 числа, одну из женщин нашли с ножевым ранением. Оказалось, что это было не ножевое ранение, а вьетнамцы сами сделали ей операцию по удалению аппендицита, не вызывая скорую помощь, потому что у этой женщины нет никаких документов. Эта история навела меня на мысль о том, что не легализовать этих людей, которые шьют, делают ремонт в своем общежитии, живут там, но не могут воспользоваться медициной, при том все это продается на рынках, то есть есть какая-то налогооблагаемая база, коррупционная составляющая…

Лобков: Я подобные лагеря видел в Македонии, где были албанские беженцы из Косово. Двухъярусных кроватей я там не видел. Такой тесноты, как здесь показана, я там не видел. Хотя там тоже были палатки и такие же туалеты. А представители международных организаций, например, Комитет ООН по делам беженцев, каким-то образом проверяют это место на соответствие международным стандартам?

Олевский: Пока это место проверили только правозащитники из России, например, Лукин, омбудсмен по правам человека, туда вчера приезжал и сказал, что это не соответствует некоторым нормам, например, туалеты не должны быть на улице. А сами эти люди, желая подорвать технологический цикл полевых кухонь, попросили, чтобы их кормили не гречкой, а рисом. Мне кажется, это может разрушить всю структуру их питания. Это шутка, конечно, но им все время передают передачи. Они пытаются связаться через полицейских, которые там находятся в масках, перчатках. Они выходя дают понять, что атмосфера там может быть опасна, антисанитарна. Им приносят дополнительную еду, пытаются передать мобильные телефоны…

Лобков: Там только вьетнамцы или представители других национальностей?

Олевский:  Насколько мне удалось узнать, там в основном работали граждане Вьетнама, которые там работали давно, поэтому мне трудно поверить, что местные полицейские не знали об их существовании.

Лобков: То есть это такая же история, как  на рынках на прошлой неделе. Вроде бы все было хорошо, дружили и, как предположил Путин, у них были даже некие торговые отношения с полицией, но потом произошло некое преступление, и тогда связи порвались. А что здесь произошло?

Олевский: Молодые ребята-бизнесмены, которые приходили сегодня с утра для того, чтобы забрать свои швейные машинки, поделились со мной информацией, что цех в этом помещении они арендовали за 55 тысяч рублей в месяц, платили некому человеку по договоренности, который их никогда не обманывал, но и никаких документов не давал. Они часто проводили время на работе допоздна, поэтому в общежитие даже прикупили комнатку. Они были ей довольны, она была удобной, со всеми необходимыми санитарными удобствами. У меня есть ощущение, что какая-то крупная коррупционная структура хочет сознательно избавиться от своей кормовой базы, чтобы спасти себя, и таким образом решили отдать этих людей, которые уже находятся в замкнутом пространстве, переместить их из дома в палатки и публично об этом рассказать – это лучше, чем отказаться от всей схемы. Из 55 тысяч рублей, которые платит за каждый кусочек цеха каждый бизнесмен, который там что-то шьет, а потом продает на рынке, не все деньги, очевидно, попадают…

Лобков: Тем более, если все было без документов, то, естественно, налогов никто не платил.

Олевский: Проблема, что существует такая коррупционная схема. Вообще ее основы заключаются в том, что эти люди не имеют прав. У них нет документов, поэтому они не могут это делать легально. Поэтому они обязаны существовать по тем правилам, которые им предложены, а деньги попадают туда, куда они обычно попадают.

Лобков: Кто хозяин этого лагеря? Мы там видели палатки МЧС, сотрудников полиции, но это прерогатива Федеральной миграционной службы.

Олевский: Вот и нет. Это территория, которая сейчас подведомственна МВД, охраняют ее ЧОП и сотрудники полиции, даже ОМОНовцы. Сотрудники ФМС туда приезжают лишь на работу проверять документы. Все остальное остается в ведении московских властей и МВД, которые оперативное оформление всего этого производят. Людей этих увозят в суды, туда никого не пускают, довольно быстро судят, разбираются, есть ли документы, присуждают штрафы и возвращают назад. Дальше там с каждый происходит разная ситуация, потому что среди всех 4,5 тысяч мигрантов, задержанных за эти дни декриминализации Москвы, лишь полторы тысячи оказались нелегалами, а три тысячи легально находились на территории Москвы.

Лобков: То есть они могут подавать встречные иски о незаконном лишении свободы.

Олевский: Да, но они стали статистикой 4,5 тысяч куда-то доставленных. Этих людей проверяют на базы, находятся ли они в розыске, совершили ли они тяжкие преступления. Если бы они совершили большое количество тяжких преступлений, вряд ли бы такую информацию, довольно приятную, мы бы не услышали. Но мы о ней не услышали пока.