«Важно максимально продержаться». Сколько времени остается у бизнеса, бюджета и мировой торговли при глобальном карантине?

То, что мы видим сегодня, это действительно в первую очередь идет, начинается история с Китая. Ситуация в Китае с января, или точнее, может быть даже, когда это особенно стало ярко, это с китайского Нового года, то есть с конца января, она начала драматически ухудшаться, и это тут же отражается на торговле. Вот я буквально посмотрела, что есть в пространстве публичном относительно торговли, и первое, что показывает, фотографии порта в Калифорнии, один из основных портов, который принимал китайские грузы, сравнивают фотографии прошлого года конца февраля и конца февраля этого года, и видно просто невооруженным глазом, что количество контейнеров в порту уменьшилось настолько, что видно невооруженным глазом со спутникового снимка. Поэтому вот это одно из ее проявлений, действительно, китайская история распространяется на мир через торговлю, в первую очередь, а сокращение выпуска китайской продукции, связанное с тем, что Китай закрыл на карантин и предприятия остановились, было закрыто на карантин, и рабочие не смогли вернуться на рабочие места, соответственно выпуски китайский и экспорт китайский снизился. Это то, что вот произошло вначале, в первые два месяца этого года. Сейчас мы видим, что Китай начинает потихоньку отходить от коронавируса, по крайней мере, от этого эпизода, от этой стадии коронавирусной эпидемии. Но теперь попытки вырасти Китая, а он растет, уже многие годы растет за счет внешних рынков в большей степени, даже чем за счет внутренних ресурсов, чем за счет внутреннего рынка, это сейчас натыкается на ситуацию в Европе, в США, которые, напротив, закрываются. Поэтому кризис у нас действительно коронавирусный, он мировой, но он в разные моменты времени из-за того, что он распространяется с некоторой задержкой по миру, он будет в еще большей степени усиливать спад мировой торговли, невозможность использовать мировую торговлю для восстановления Китая в отсутствие роста и каких-то стабильных рынков спроса за рубежом. И так же хотела сразу же к вашей ремарке обратиться, обратить на нее внимание, о том, что вы сказали, что обыватель, он действительно в меньшей степени замечает спад мировой торговли. Это действительно так, это не удивительно. Дело в том, что в структуре международной торговли больше половины, 60-70%, а в некоторых странах, может быть, даже больше, доли торговли занимает не торговля конечными продуктами, которые попадают, которые мы видим в своей жизни, в своей обыденной жизни видим в магазинах, на полках магазинов, а основная торговля приходится на торговлю между фирмами, торговлю промежуточными товарами, комплектующими и оборудованием. И с этой точки зрения это удар в первую очередь по производственной структуре, то есть именно производители недополучат в большей степени импортные комплектующие и не смогут соответственно обслужить свои как внутренние, так и экспортные заказы.

Означает ли это, что на самом деле на полках мы это тоже увидим, но спустя просто некоторое время, когда кончатся, так сказать, те запасы, которые были сделаны до кризиса?

Это действительно может быть. Но еще раз хочу сказать, что это в меньшей степени, потому что все-таки большая часть торговли это промежуточные товары. И в отношении каких-то товаров, которые были чисто у нас импортные, мы тоже можем это увидеть, возможно, игрушки, возможно… Даже вот простейшее, действительно, у нас даже есть уже эпизод, с которым мы все столкнулись, это маски. Медицинские маски, это вот то, с чем столкнулся мир, налаживать собственное производство в силу того, что Китай был не в состоянии обслужить, вот конец января и февраль. Сейчас, насколько я знаю, в общем-то Китай тоже поднимает это производство очень быстро и усиленно, в первую очередь, для своих собственных нужд, ну а затем для нужд и для поставок на зарубежные рынки.

Для остального мира, да. Хорошо. При этом в Китае, кажется, вот здесь я даже попрошу вас все-таки уточнить, потому что информация довольно противоречивая, но кажется, что все потихонечку идет на лад, что люди возвращаются на улицы, возвращаются на работу, и видимо, мы можем в какое-то ближайшее время увидеть уже, что это как-то отразится и на цифрах. Или, так сказать, так как весь остальной мир на карантине и только еще больше закрывается, здесь улучшений ждать не следует? Я имею в виду в Китае.

Да, действительно, я тоже могу судить только по информации в публичных источниках, действительно китайская экономика начинает потихоньку восстанавливаться, уже пошли и данные статистики, что запускаются производственные процессы. Но падение было довольно сильное в прошлом месяце, и сейчас этот восстановительный процесс, он, конечно, будет с низкой базы, он довольно должен быстро идти. Но в полную мощь он не сможет восстановиться, этот процесс, из-за того, что рынки сбыта зарубежные сейчас наоборот входят в стадию стагнации, в стадию спада из-за того, что в свою очередь, закрылись основные торговые партнеры, закрылись на карантин, и ситуация там еще далека от разрешения. Так же как и остается риск, и об этом тоже все говорят, можно ли быть уверенным в том, как завершилось развитие эпидемии или пандемии в Китае, оно окончательное, или же все-таки возможна вторая волна уже в летний период. Если действительно иммунитет создан, появился ли групповой иммунитет на этот вирус, сможет ли экономика, люди и соответственно экономика, дальше полноценно развиваться в отсутствие дополнительных шоков со стороны здоровья рабочей силы.

Теперь, если мы говорим уже о западном мире, о Европе и Штатах, там наоборот, сейчас все больше и больше все закрывается. Где-то уже все закрыто, где-то в процессе. Там, скажем так, насколько это еще больше утяжеляет ситуацию? Или в принципе, учитывая вес Китая, одного Китая уже было достаточно для того, чтобы европейские и американские производители и бизнес уже как-то ощутили это на себе в полной мере.

Я думаю, что еще все ощутим это. Китай является крупнейшим экспортером в мире, но второй по размеру экономик, первой является американская экономика. Но близко к ним стоит и европейская экономика, если смотреть на нее в целом. И то, что происходит в основных экономиках Европы, в Италии в первую очередь, в Испании, Франции и Германии, оно, конечно, пока еще далеко до разрешения эпидемиологическая ситуация там. Соответственно, точно так же, как вот мы наблюдали в Китае, здесь также идет спад производства, и рынки еще долго, некоторое время, определенное время не будут способны ответить на растущий рост китайской экономики адекватным образом. Поэтому, конечно, вот эта стагнация такая, и даже не стагнация, а спад, конечно, он будет иметь место еще в течение нескольких месяцев.

Хорошо, но в этой ситуации мы сталкиваемся в общем с довольно таким уникальным раскладом сил, когда, с одной стороны, люди сидят дома и ничего не покупают, мы видим падение спроса драматическое, и одновременно с этим и производители, которые не могут получить свои комплектующие и так далее, тоже, соответственно, там и производства закрыты, и мы видим спад предложений.

Да.

Как вообще могут реагировать на это национальные правительства и какие-то наднациональные, вроде властей ЕС? Потому что пока что из таких оригинальных свежих мер мы видим попытку раздачи наличных гражданам, даже у нас в России про это уже пошла речь. Насколько это может быть эффективно? И какие еще здесь могут быть меры в принципе, хотя бы в теории, что бы можно было здесь сделать, в этой ситуации?

Действительно, ситуация не обычная, то есть это не какой-то обычный типичный шок. Он, конечно, как раз уникален тем, что это одновременно существенный спад и спроса, и предложения, это шок с обеих сторон. И конечно, на него нет такого простого метода его разрешения. Хорошей новостью при этом, конечно, все-таки наверное, является то, что он предположительно не будет долгим. То есть мы все-таки с надеждой смотрим на медицинскую науку, на фармацевтическую науку, которая сможет остановить это, если даже не естественным образом, через создание иммунитета группового, а через медицинские разработки, мы сможем все-таки эту историю купировать и вернуться к нормальной жизни, как с точки зрения спроса, так и с точки зрения предложения. Поэтому, вот исходя из этого, то именно краткосрочность этих шоков с обеих сторон, спроса и предложения с обеих сторон рынка, меры адекватные должны состоять в том, чтобы поддержать наиболее уязвимые области экономики, сферы экономики, сектора экономики. Те сферы, которые самые низкомаржинальные, у тех, кого нет «подушки безопасности», накопленной в предыдущих периодах, и которые работают на очень конкурентных рынках и нет возможности у них вот два-три месяца пересидеть, переждать и затем вернуться к нормальной жизни. Потому что то, как быстро мы вернемся к нормальной жизни после того, как закончится этот эпизод, зависит от того, насколько экономика будет готова к этому быстрому восстановлению, и для этого, конечно, важно максимально продержаться вот эти месяцы, до того, как появится уже пространство для развития и роста бизнесов. С этой точки зрения меры, конечно, предлагаемые, они состоят, как правило, в отсрочке, не даже в компенсации, а в отсрочке налоговых платежей, в отсрочке арендной платы, или пересмотре даже арендной платы на эти месяцы, если эта принадлежит собственность муниципалитетам или власти, не рыночным. Более того, совершенно типична ситуация, что съемщик, это, может быть, как правило, о малом предприятии речь, а малое предприятие ведет те сферы услуг, которые особенно сейчас напрямую затронуты сразу спадом спроса, они передоговариваются с арендодателем об изменении аренды на период этого кризиса. И насколько я понимаю, этот процесс идет, и в нем заинтересованы обе стороны, и арендодатель, и арендосъемщик. То есть процессы внутри экономики, рыночной экономики, самостоятельно так же идут даже без помощи власти, а поддержка власти здесь нужна такая, краткосрочная и помогающая удержаться на плаву, с тем чтобы к моменту разрешения ситуации бизнес запустился, а не потребовалось еще время для создания новых компаний и занимание рынка. То есть соответственно мы видим такого рода подходы и в Европе, и в США, и в общем-то, я так надеюсь, что и наша, и в общем по заявлениям наших властей об этом также идет речь.

В этой связи хочется все-таки уточнить у вас по поводу тех мер беспрецедентных, которые, тем не менее, предпринимают регуляторы в Штатах и в Европе, сотни миллиардов долларов разной формы поддержки финансового рынка. Насколько в этой ситуации, когда проблема «на земле», что называется, в реальном секторе, насколько вообще имеет смысл делать такие гигантские траты, если в целом они лечат не то, что болит, грубо говоря?

Финансовая система Соединенных Штатов Америки — это кровеносная система американской экономики, и если она не будет способна на момент восстановления бизнеса предоставить кредитные ресурсы для развития бизнеса, то и бизнес не восстановится остальной. С этой точки зрения в каждой экономике есть свои наиболее важные структурные элементы, институты, которые должны обеспечить поддержание роста к тому моменту, когда он начнется. Согласно заявлению российских властей, финансовая система России устойчива и переживет вот эти шоки, она по-другому устроена, чем американская экономика, здесь в первую очередь больше упор на банковский сектор, на доступность банковских ресурсов. И с этой точки зрения жизнеспособность банковской системы для России является ключевой для того, чтобы рост после кризиса действительно начался достаточно быстро.

Тут в завершение темы мировой экономики хочется еще спросить о негативном, грубо говоря, сценарии, который тоже, наверное, исключать нельзя. Как долго вообще мировая экономика, мировая торговля может провести в таком ожидании, в такой заморозке временной, прежде чем реально не начнут перестраиваться цепочки, появляться какие-то новые поставщики в тех районах, где это возможно? Скажем, в принципе, по крайней мере, по новостному фону, хотя в цифрах это не очень подтверждается, но тем не менее, кажется, что в Южном полушарии в целом пока нет таких проблем, по крайней мере, там карантина нет. То есть в какой момент начнутся уже такие тектонические изменения, и насколько они возможны вообще? Или в принципе тут вариантов особенно и немного?

Я вот как бы не соглашусь здесь с мнением о том, что Южное полушарие, оно как-то обойдет этот кризис. Я общаюсь с коллегами и в ЮАР, и в ряде других стран Азии, и даже если у них сегодня еще нет вот этого экспоненциального роста заболеваемости, они все сидят либо на карантине, либо на «удаленке», и все опасаются как раз того, что у них история будет развиваться гораздо хуже, даже из-за того, что возможности системы здравоохранения не такие, как в Европе. Поэтому они, во-первых, этого ожидают, а во-вторых, если до них с опозданием доходит это развитие эпидемии, то дальше в Южном полушарии начинается у них осень, идет зима, когда они ожидают, что как раз наоборот, развитие этого вируса, ситуация для него будет гораздо более благоприятна. Поэтому я бы вот осторожно смотрела на Юг, и думаю, что их не обойдет эта ситуация.

Насколько долго может торговля существовать без ее такой совсем смерти, я думаю, что можно обратиться к истории кризиса, последнего глобального кризиса, и в общем, полтора-два года спад мировой торговли и с последующим ее восстановлением так же за примерно год-полтора, ее восстановление до прежних и даже превышающих уровней имело место. Поэтому, я думаю, что в общем торговля, она в каком-то смысле является отражением, но вот более таким чувствительным отражением ситуации на внутренних рынках и на глобальном рынке в целом, поэтому восстановление ее быстрое возможно и через полтора-два года.

И последнее, что касается как раз все-таки мира. На прошлой неделе, в конце прошлой недели, и вот сейчас сегодня уже появляется все больше разных аналитических отчетов, говорящих о том, что все-таки рецессия глобальная уже неизбежна, и фактически она уже, так сказать, уже здесь, и мы это увидим просто в статистике, в цифрах, в следующих отчетах. Насколько все-таки с уверенностью об этом можно говорить сейчас? И что про этот кризис можно сказать сейчас, если это он действительно?

Я думаю, что кризис, спад и рецессия, она действительно уже развивается. И цифры по американской экономике, прогнозы о росте безработицы до 30%, они в общем-то говорят сами за себя. Американская экономика, самая крупная экономика мира, с таким ростом безработицы, она, конечно, создаст целый шлейф эффектов во всем мире, помимо того, что каждая экономика меньшего размера также испытает проблемы. Если не до такой степени, все-таки безработица в США, она очень чувствительна, в Европе безработица сдерживается мерами поддержки и тем, как устроен рынок труда в Европе, некоторыми гарантиями, и здесь мы, может быть, не увидим такой безработицы в Европе, но падение выпуска будет также очень значительным. Карантин только начался в США, в Нью-Йорке, и его распространение по стране, оно, конечно, поставит экономику США в очень серьезное положение, и это также на всех странах в той или иной степени отразится, помимо того, что свои собственные процессы там также стагнирующие будут проходить.

Хорошо. Теперь хочется поговорить все-таки о России, и о том, что происходит здесь у нас, и какие меры здесь предпринимаются. Сегодня пришло несколько новостей, в частности, премьер-министр Мишустин поручил Минфину и Минэкономразвития до 26 марта предоставить предложения по, цитата, «приоритизации расходов федерального бюджета в антикризисных целях». По неофициальным данным, по данным источников газеты «Ведомости» в данном случае, речь идет во возможном даже секвестре бюджета, то есть сокращении расходов. Вообще можно говорить о том, что мы плавно переходим, так сказать, в траекторию такой антикризисной политики, подготовки к кризису, сдерживания кризиса и так далее? И соответственно, отказываемся от тех планов, которые были объявлены еще в начале года.

Думаю, что на некоторый период мы действительно отойдем, точнее, приоритет, не столько отойдем, сколько поменяются приоритеты. И приоритеты, согласно той информации, которая исходит из правительства, в том, чтобы помочь экономике пережить этот текущий кризис, то есть это не отказ от национальных целей, от национальных планов развития, а его в общем-то приоритизация в пользу краткосрочных проблем, которые нужно решить для того, чтобы в дальнейшем экономика могла и двигаться в сторону решения национальных задач. Поэтому действительно есть информация о том, что правительство готово пересматривать бюджет. Я все-таки надеюсь, что секвестр пока не произойдет, в общем-то для него объективных оснований сейчас нет. Да, доходы бюджета будут падать из-за падения цены на нефть, но ровно для этого создавались в течение всех предшествующих лет, и очень жестко правительство и Минфин стояли на том, чтобы не менялась цена отрезания, нефтяная цена, выше которой деньги шли в резервный фонд. Поэтому ресурсы для бюджета в фонде есть, для того, чтобы выполнить его в полном объеме. Другое дело, что приоритизация расходов должна измениться, особенно вот в этом краткосрочном периоде, для того, чтобы поддержать экономику, которая находится в условиях такого сильного негативного шока.

Среди других мер, которые в пятницу, например, правительство обсуждало, вице-премьер Андрей Белоусов, это расширение списка системообразующих предприятий, их было двести, собственно, этот список еще появился в 2008 году, во время кризиса 2008 года, теперь их уже шестьсот. И он вызывает некоторые вопросы, так сказать, принцип его создания. С одной стороны, там очевидные вещи, вроде авиакомпаний и аэропортов, которые страдают сейчас едва ли не больше всех, тут же и агропромышленные производители и продуктовые сети, но вместе с этим, например, непродовольственные ритейлеры, такие как «Спортмастер», «Икеа», «Леруа Мерлен», «М.Видео» и даже «Макдоналдс» и «Бургер Кинг» тут. Вот я сегодня видел, например, пост в Telegram основателя «Додо Пиццы» Федора Овчинникова, крупнейшей российской сети фастфуда, который как-то очень переживал, что как же так, а как же мы и чем мы хуже. Здесь не вопрос в конкретных названиях, почему эти, а не те. Вообще как такие списки составляются, исходя из чего, и в чем их смысл все-таки первоочередной? Потому что опять же, там НЛМК, которая в этом списке есть еще с 2008 года, Новолипецкий комбинат металлургический, говорит, что попадание в список еще не гарантирует какой-то помощи вовсе, но тем не менее.

Я не могу точно знать, как писался этот список. Я могу предположить, что, по крайней мере, некоторые процедуры его формирования были связаны с анализом того, какие фирмы сильно зависят от китайского импорта. В связи с ситуацией в Китае в январе-феврале месяце из-за приостановок этих поставок, из-за то, что те компании, деятельность которых в очень сильной степени зависела от поставок китайского рынка, они были вынуждены обратиться разом за помощью, само государство пошло навстречу и подготовило вот этот список, исходя в том числе из этого принципа.

Из-за того, что спад, что импорта из Китая эти фирмы не получали, они вынуждены были искать новых поставщиков. Цены из-за падения китайского предложения на этих рынках растут, соответственно, издержки растут. То есть я могу предположить, что такой здесь некоторый был объективный процесс в первую очередь, который определял попадание компании в этот список. Хотя в условиях, когда такого рода посылается сигнал от правительства бизнесу, что такой список будет создаваться, как правило, всегда лоббисты, представляющие интересы тех или иных производителей, тут же усиливают свою деятельность с тем, чтобы своим подопечным помочь попасть в соответствующие списки, которые не гарантируют, но, по крайней мере, дают некоторое основание просить о поддержке и помощи.

То есть я думаю, что здесь несколько процессов одновременно. И Минсельхоз смотрел на то, какие компании наиболее уязвимы к вот этим внешним шокам, и, соответственно, Министерство промышленности, естественно. Все участвовали в создании этого списка.

Вы упомянули, что, возможно, выбор в том числе в зависимости от связанности с Китаем, да, разного рода. При этом последнее время тоже довольно много можно услышать комментариев о том, что, так сказать, та политика, и вынужденная, и осознанная, которую вело российское правительство, российские власти в последние годы, фактически с 2014 года, на некоторую в разном смысле слова самоизоляцию, в итоге сейчас внезапно дает некие преимущества и положительные плоды, что Россия даже едва ли не может оказаться такой действительно тихой гаванью, а не так, как это было в 2009 году, когда это не оправдалось, скажем так, мы пострадали фактически со всем остальным миром так же.

Как сейчас все-таки? Положение России в этом шторме, действительно ли мы можем говорить, что оно чуть крепче, чем у остальных?

Действительно, в отношении ряда товаров, в первую очередь продовольственных, Россия создала эти основания для самообеспеченности, и с этой точки зрения она, насколько я знаю, сейчас уязвима всего лишь по нескольким товарам, для которых нет прямых, но есть косвенных заместители. Из-за закрытия границ с Белоруссией поставки молочной продукции и, возможно, говядины будут снижены, но заместить это можно собственными товарами из близких категорий, в первую очередь птицей. С этой точки зрения российские потребители не пострадают на продовольственных рынках.

Но в отношении всех других товаров таких успешных историй не было, в общем-то. Контрсанкции в промышленности, в этих секторах, конечно, Россия сильно зависит от международного рынка, и поставки соответствующих товаров, особенно, например, на нужды нашей системы здравоохранения, тех же самых масок, мы видим сейчас их существенный дефицит. Это не только дефицит для нас, обывателей, но это дефицит и для медицинских работников, и вот это действительно страшно, это опасно. Самоизоляция здесь нам не поможет.

Тут хочется у вас еще уточнить по поводу, собственно, так сказать, ближайших ожиданий, потому что тем не менее на российских рынках мы видим, что они очень волатильны, да, и рубль скачет во все стороны на фоне так же скачущей нефти. Тем не менее прошло в пятницу заседание Центрального банка, который не стал ни повышать, ни понижать ставку. В общем, здесь пока в ожидании рынка.

Можно ли говорить о том, что мы, кажется, прошли этот пик волатильности, да, и дальше встанем на какой-то тренд девальвации рубля или, может быть, чего-то больше похожего на плато? Или еще, так сказать, впереди нас ждут и другие скачки?

Здесь действительно источником волатильности является не напрямую коронавирус. Прямой источник волатильности ― это цена на нефть. Помимо коронавируса, история здесь касается непосредственно тех решений, которые были приняты российским правительством и отразились на позиции Саудовской Аравии, на взаимодействии с Саудовской Аравией. И то, что произошло сегодня, конечно, не конец истории. Один из элементов падения цены связан с тем демпингом, который Саудовская Аравия ведет сейчас на международных рынках. Насколько долго это продлится и как это будет влиять на эту рыночную цену нефти на мировом рынке, эта история еще не завершилась. Поэтому волатильность там еще будет, она будет отражаться на внутренней российской ситуации, поскольку российская экономика очень сильно зависит от цены на нефть. Это та самая проблема низкой диверсификации российского экспорта, которая делает нас уязвимыми к любым изменениям цены на нефть на мировом рынке.

То, что Центральный банк принял решение в пятницу, на самом деле нужно, конечно, рассматривать тоже в контексте мер поддержки российской экономики. То есть если в США поддержка финансового рынка состоит в том, чтобы влить деньги туда в больших объемах и поддержать их на плаву, в России аналогичной мерой в определенной степени является процентная ставка Центрального банка. Решение не поднимать ее для того, чтобы повлиять на инфляцию, на раскручивание инфляции, в общем-то, абсолютно адекватно, нужно рассматривать его в контексте мер поддержки российской экономики, российского бизнеса. То, что Центральный банк это решил, я думаю, говорит о его довольно, в общем-то, уверенности в том, что инфляционные ожидания не будут раскручиваться. Для этого крайне необходима уверенность Центрального банка в своих действиях в экономике, и те заявления ровно соответствуют необходимости того, чтобы ожидания экономических агентов были сонаправлены с этими 4% инфляции, которые Центральный банк должен держать в условиях инфляционного таргетирования.

И последнее, о чем хочется вас сегодня спросить, может быть, немножко на будущее опять же, потому что цифры, которые приходят по итогам первых месяцев этого года касательно России, ― это резкое падение экспорта нефти, да. В частности, в Китай по понятным причинам, да, из-за проблем в Китае продано на треть меньше нефти, цена на исторических минимумах практически за двадцать лет.

При этом одновременно у нас по-прежнему стоит, так сказать, задача наращивания несырьевого экспорта, с которой, в общем, мы практически никак не могли справиться все последние годы, там ничего особенно не менялось. Мало того, мы видели, наоборот, даже статистику о том, что зависимость России от сырья еще больше выросла. Вот в этой ситуации вынужденной, грубо говоря, как вам кажется, есть ли шанс того, что действительно мы из этой истории выйдем с каким-то плюсом для себя, действительно с тем, что несырьевой экспорт будет расти, может быть, мы наконец перелистнем эту страницу и пойдем дальше?

Это очень красивая картинка. Очень бы хотелось в нее верить. Я думаю, что произойдет, если правительство будет принимать, в общем-то, глобально вести себя так же, как оно вело себя раньше в соответствующих эпизодах. Я думаю, что начнется тот процесс, о котором вы говорите, но он закончится тогда же, когда цена на нефть начнет расти. Мы смотрим на нефть как на товар, цена которого крайне непредсказуема, но тем не менее в истории, как правило, цена на нефть проходит через периоды высокой цены и периоды низкой цены. Мы не знаем, как долго он будет длиться, мы не знаем сегодня, действительно ли мы находимся в этом периоде, как долго он будет длиться, когда он закончится, какая будет цена, но глобальная картинка такая.

Поэтому пока цена на нефть низкая, действительно создаются условия, и не только касающиеся курса, не только касающиеся относительной стоимости издержек внутри России по сравнению с зарубежными издержками, а в первую очередь мне представляется, что здесь ключевым игроком является государство, принимаемые им решения. Когда цена на нефть падает, источники дохода бюджета сразу от нефти становятся недостаточными для поддержания расходов, и вот тут тогда встает необходимость принятия эффективных мер экономической политики.

Все эти условия, когда цена на нефть высокая, стимула для этого нет, поскольку и без усилий конкретных государственных деятелей, конкретных чиновников, конкретных бюрократов, без этих усилий доходы бюджета более чем достаточны. Когда они исчерпываются, эти доходы, поток становится таким скудным, тогда возникает необходимость этих реформ. Россия действительно начинала реформы, интересные реформы, которые могли бы повысить существенно и диверсификацию российского экспорта, и устойчивость российской экономики, и производительность труда в российской экономике.

Этот комплекс мер начала двухтысячных годов благополучно закончился, захлебнулся в этой цене на нефть, которая начала расти. Поэтому, действительно, низкая цена на нефть в российской экономике может создать условия для проведения структурных реформ, потому что правительство будет стоять в условиях, когда оно вынуждено будет это делать, у него будет стимул это делать. Но насколько далеко мы успеем пройти по ним, по этим реформам, прежде чем ситуация повернется в обратную сторону (если она повернется в обратную сторону, как в прошлое десятилетие), вот эти повороты цены на нефть ― от этого будет зависеть, успеем мы пройти эти реформы до того, как цена на нефть пойдет в другую сторону, или нет.

Да, тут хочется сказать, что хотелось бы на этот раз все-таки пройти ту самую точку невозврата.

Конечно, хотелось бы.

В хорошем смысле, в позитивном смысле точку невозврата и дальше уже, действительно, как-то оторваться от этого барреля. Спасибо вам большое.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.