«Переабсурдить абсурд»: Дмитрий Быков о том, как Путин дал адекватный ответ всему происходящему в российской политике

На самом деле, в этой обстановке нарастающего гротеска и комизма, нужно было предъявить миру, конечно, что-то очень серьезное. И, конечно, правы все комментаторы, от BBC до наших, отечественных, которые говорят о том, что это послание представляет собой серьезную угрозу миру, серьезную, что особенно важно, сознательно. Было продемонстрировано совершенно небывалое, якобы, хотя все уже все эксперты написали, что мир таким обладает, небывалое оружие, управляемые метеориты, лазерные пушки, огненные шары, в общем, масса всего, и, главное, ракеты с ядерным двигателем. В общем, Штаты должны, конечно, вострепетать.

И самое удивительное, что была произнесена историческая фраза — «Нас с 2004 года никто не слушал, выслушайте теперь». Очень странно, а что они такого говорили с 2004 года, чего никто не слушал? Уж с 2007, после мюнхенской речи, кажется, уши были развешены так, что дальше уж некуда, ждали какого-то судьбоносного нового слова, которого, увы, так и не было сказано. В 2014, после захвата, аннексии, присоединения, спасения, нужное подчеркнуть, Крыма, весь мир прислушивается к России и хочет понять, чего же хочет русский мир. Они все время ждут от нас чего-то, все время хотят услышать, а что вы можете сказать. «Выслушайте нас теперь», а что вы можете сказать, кроме как показать ядерный кулак?

И вот это, к сожалению, тоже уже было. И это очень плохая примета, потому что размахивать ядерной или какой-нибудь другой дубиной, как правило, начинает империя в состоянии кризиса, а режим в состоянии упадка. Ну, давайте вспомним Брежнева, который начал действительно в конце жизни, после всех разговоров о разрядке, тоже регулярно угрожать, вторгся в Афганистан, говорил о том, что никто нас не слушает, мы к вам с протянутой рукой, а вы нам Польшу подсунули. Вспомним агрессивную риторику Сталина в последние годы, Константин Симонов в книге «Глазами человека моего поколения» писал, что в последние два года Сталина внутренней политики не было вообще, но он продолжал, конечно, пугать окружение, прореживать его, но на самом-то деле все силы, все мозги, все главные мысли были о ядерной войне, все было направлено на нее. И если бы тиран не врезал дуба в марте 1953 года, вот уже, кстати говоря, ровно 65 лет назад, по всей вероятности, ядерная война была бы развязана, потому что она необходима режиму в стадии падения.

Кстати говоря, когда Александр III говорил, что у России только два союзника — армия и флот, это тоже были не лучшие времена для России, и не лучшие времена для самого Александра III. Да и Николай Палкин, Николай Павлович, тот же Николай I, с которым Путина сравнивают чаще всего, под конец своего безразмерного тридцатилетнего правления, был озабочен, вспоминает Горчаков, только проблемами Европы, лишь бы в России не повторилась так называемая Французская весна, не говоря уже о том, что и Крымская война, на которую он ставил так много, была одной из явных причин его краха.

Короче, все было именно в том аспекте, что когда явно вырождается власть, когда у нее нет никакой перспективы, когда ей нечего предложить, когда она не ходит на дебаты, у нее есть единственный козырь — внешняя угроза, необходимость внешней войны. Постоянные разговоры о том, что нас никто не слушает, но у нас есть что-то такое, что мы сейчас всем покажем, и в результате этого, как говорил Троцкий, мы, конечно, уйдем, но очень громко хлопнув дверью. К сожалению, в случае Троцкого это так и вышло, а во всех остальных случаях ничего, к сожалению, не выходило, кроме быстрой деградации и социального взрыва.

Печально все это видеть. Еще печальнее видеть то, что слова «Нас никто не слушал, выслушайте теперь» сопровождаются бурными продолжительными аплодисментами, и это, пожалуй, единственное, что еще может вызвать бурные продолжительные аплодисменты.

Хорошо, мы слушаем. Попробуйте что-нибудь сказать.