«Конструктивизм — единственное наше абсолютно новаторское архитектурное наследие»

О сносе конструктивистских зданий на прошлой неделе заговорил зам мэра Москвы по вопросам градостроительной политики и строительства Марат Хуснуллин. По его мнению, 2-3 конструктивистских квартала нужно оставить «как памятник того, чего нельзя строить».

Чем так ценен конструктивизм? Этот вопрос Яна Яковлева и Антон Желнов обсудили с Александрой Селивановой, историком архитектуры, директором Центра авангарда на Шаболовке.

Желнов: Вас эта оценка хуснуллинская насторожила несколько недель назад, когда...?

Селиванова: Мягко говоря.

Желнов: … вы поняли, что все, будут сносить?

Селиванова: Да, конечно.

Желнов: И оставят 2-3?

Селиванова: Явно да. То есть сейчас начнется массированная атака. Мы более-менее понимаем. Просто сначала все жилмассивы эти были поставлены на охрану, потом многие из них были выведены из-под охраны, и понятно, что явно они станут следующими.

Яковлева: Этот квартал «Погодинская» конкретно?

Селиванова: «Погодинская» точно.

Желнов: А когда он был выведен из-под охранной зоны?

Селиванова: Это я затрудняюсь сказать. Я думаю, что это где-то года 3-4. Их просто все поставили. У нас в Москве их 26 штук.

Желнов: 26 конструктивистских объектов?

Селиванова: Конструктивистских рабочих городков, не объектов, а именно жилмассивов.

Желнов: Именно цельных ансамблей?

Селиванова: Да. Но за этот конкретно очень сильно боролись, потому что он уникален тем, что это единственный жилмассив, который окружает памятник архитектуры конструктивизма мирового масштаба — это дворец культуры «Каучук» Константина Мельникова. То есть этот объект известный во всем мире, и везде объекты Мельникова они стоят не в соответствующей архитектуре, а здесь все сложилось, это целостный ансамбль. И поэтому было понятно, что как только мы теряем жилмассив, мы наносим ужасный урон и Мельникову. Поэтому несколько раз мы пытались снова поставить «Погодинскую» на охрану, писали, этой осенью подавали заявки, нам было отказано, и мы ждали, когда это все начнется, то есть все пути, которые были возможны, были пройдены.

Желнов: Давайте посмотрим сейчас, что жители «Погодинской» думают об этом сносе грядущем.

Александра Парушина, депутат муниципального района Хамовники: Эти здания в таком состоянии брошенном, собственником брошенном, стояли много лет. И они не консервировались, они не опечатывались, то есть здесь жили непонятные люди всякие. И только сейчас вдруг резко с такой скоростью их начали сносить. Удивительно было, что депутат попросил документы, и когда депутата стали избивать, и фактически его повалили на землю, в этот момент снос продолжался. То есть неужели 15 минут показать документы решили бы какой-то вопрос? Меня просто это удивляет. Нет, они меня прижали к этому ограждению коленями, здоровые мужики, в это время продолжался снос прямо над нашей головой. Это удивительно. То есть такая спешка с чем бы могла она быть связана — непонятно.

Анна и Николай, жители соседнего дома: Есть у нас, действительно, говорят, что очень это здание клуба «Каучук», что оно очень важное, что это мировой памятник архитектуры, что его охраняют, но при этом там то, извините меня, караоке по ночам у нас орет. Там ресторан просто, и ничего с ним не делают, опять же, второй раз. Тоже вроде бы конструктивизм. У вас есть, пожалуйста, здание хорошее, защищайте его, реконструируйте. Деньги вроде выделяются и на них никто ничего не делает. Просто, понимаете, мы устали от того, что мы ходим в центре Москвы, и, пожалуйста, я хожу в больницу здесь, и я иду, получается, через эти дома. Мне просто не раз говорили, меня даже провожали, что там ходить особо нельзя, потому что тебе просто могут по голове дать и все.

Яковлева: Александра, действительно, получается, дома стояли эти брошенные. Как долго они стояли брошенные? Я там тоже часто проезжаю, они меня всегда поражали, думаю: почему там ничего нельзя сделать?

Селиванова: Их расселили, они стояли в таком виде.

Яковлева: Они теоретически пригодны для… если бы, во-первых, капитальный ремонт, да, можно было?

Селиванова: Абсолютно, конечно. Но это вообще проблема всего наследия авангарда у нас, потому что за ним надо было как-то следить в течение всех этих лет, понятное дело. Но я хочу сказать в защиту всех этих большинства жилмассивов, тут многие говорят, что они очень плохо построены — это неправда, это действительно не так. То есть мы точно знаем годы, когда строили из плохих материалов. В среднем, это 1930-1931 год. Эти жилмассивы более ранние, они построены нормально из кирпича, они имеют хорошие планировки, они имеют нормальную высоту потолков. То есть это абсолютно подходящее жилье для того, чтобы быть реконструированным.

Яковлева: То есть если бы тот же «Донстрой» провел бы реконструкцию, я думаю, что, кстати, в таких домах бы люди лучше покупали квартиры, потому что они имеют какую-то историческую ценность.

Селиванова: Конечно, они могли бы это все в целом брендировать как комплекс, связанный с «Каучуком» и с авангардом, это бы хорошо продавалось. Но, к сожалению, они запроектировали туда неосталинский такой огромный дом, он выше существующей застройки на несколько этажей.

Желнов: То, что возникнет?

Селиванова: Да. Там верхняя отметка, если я не путаю, 28 метров, и это с пилястрами, с колоннами.

Яковлева: То есть такая подделка?

Селиванова: Да, к сожалению. И это ужасно, потому что рядом с Мельниковым будет стоять такая огромная штука.

Желнов: Скажите, а как-то сейчас защищаться еще можно или уже нельзя, и юридически московские власти чисты тем, что вывели из-под охраны эти комплексы?

Селиванова: Как показала история с Таганской АТС …

Желнов: На Покровке?

Селиванова: Да-да-да. То есть ни огромное количество подписей, там 38 тысяч ведь тогда собрали подписей москвичей, ни единогласная позиция профессионального сообщества и архитекторов, экспертов ничего не может изменить в этой ситуации, нужно начинать издалека, то есть этот процесс надо инициировать защитой, конечно, сильно. Сейчас только если кидаться под экскаватор.

Желнов: То есть этот ансамбль потеряли уже точно,  как и АТС?

Селиванова: Надежда есть, пока не все снесли, но все какие-то понятные способы мы прошли, то есть только, в общем, здравому смыслу тут бесполезно взывать, и единственное, что, конечно, можно было бы впоследствии — это, конечно, блокировать ту застройку, которую планируется там строить.

Желнов: Вы пробовали встретиться с Хуснуллиным тем же или с другими чиновниками мэрии?

Селиванова: По этой истории — нет, но это больше депутаты могут найти путь, потому что нас так просто не принимают, понятное дело. Экспертов, конечно, никто не будет слушать в данной ситуации, но печально то, что и в профессиональном сообществе, в общем-то, произошел некий раскол, потому что чиновники со стороны архитектуры, главный архитектор города сказал, что, видимо, это все-таки не ценный памятник, раз его не поставили на охрану.

Яковлева: А к депутату Госдумы, который по данному району, было обращение от жителей, от вас, от Центра авангарда?

Селиванова: Естественно, писали.

Яковлева: Какая-то реакция была? Кто там депутат?

Селиванова: Нет, собственно, депутат Хамовнического района как раз-таки очень активный.

Яковлева: Но это района, а Госдумы?

Селиванова: Госдумы обращались. Насколько я знаю, «Арханадзор», конечно, эту всю работу активно вел.

Желнов: И что вам в Госдуме сказали?

Селиванова: Ничего не сказали, но это же не является памятником. А то, что это памятник, решает Москомнаследие. А Москомнаследие решает, что это не памятник. Собственно, это замкнутый круг, который, в общем-то...

Желнов: Скажите, тем, кто считает, таких много людей, это тоже мнение, у которому, безусловно, нужно прислушиваться, но, тем не менее, большинство считают, что это просто какие-то коробки некрасивые и непригодные. Как бы вы им на пальцах сейчас, без искусствоведческой терминологии объяснили ценность? Может быть, включенность в мировую культуру, то, что все западные архитекторы восхищаются, или еще какие-то другие критерии, по которым человеку можно объяснить, что это важно для него?

Селиванова: Здесь объяснение одно главное, если обойти все именно архитературоведческие стороны, это единственное наше архитектурное наследие, которое абсолютно новаторское. То есть все остальное, все, что было за всю нашу историю, за исключением народного традиционного зодчества, все остальное, в общем-то, откровенно говоря, вторично, хотя, конечно, есть много шедевров. Но именно это произвело впечатление на весь мир, и вся современная мировая архитектура, конечно, базируется на том, что строили и проектировали в нашей стране в 1920-е годы. И то, что для них абсолютное наследие, очевидное и ценное, в нашей стране не ценное — это, конечно, нонсенс.

Желнов: То есть конструктивизм придумали в России, в СССР, его нужно сохранить уже поэтому?

Селиванова: Параллельно был функционализм в Германии, в Голландии и т.д. Но та смелость эксперимента, которая была здесь, плюс социальный эксперимент однозначно, который был только здесь, конечно, говорит о том, что сюда приезжал Корбюзье и восхищался.

Фото: Евгений Одиноков/РИА Новости