Что знает, но не говорит Медведев, и какой сигнал он послал Мединскому

Арно: Миша, как тебе показалось, насколько премьер-министр сегодня был откровенен?

Фишман: Мне показалось, что у него есть ответы на все вопросы и очень трудно задать вопрос, который выбил бы его из седла хоть сколько-нибудь. В этом смысле он себя, пожалуй, чувствовал очень уверенно. Насколько он был при этом откровенен, не берусь судить.

Желнов: Это просто такая выучка профессиональная ― ответы на все вопросы? Каких-то откровений, суперискренних признаний сегодня не прозвучало. Даже Путин иногда допускает больше чего-то от себя. Казалось бы, его спросил Брилёв (и потом вы к этой теме возвращались) про Улюкаева: «Что лично для вас этот арест?». И он настолько соскочил с эмоциональной оценки… Он сказал: «Да, это тяжело, я говорил об этом и ранее», но никакой эмоциональной окраски не дал. Тебе как кажется, это уже просто профессиональная выучка политика ― говорить так, чтобы ничего не сказать?

Фишман: Он действительно уже говорил про Улюкаева, это правда. Когда он про это раньше говорил «Это для нас большой шок» (я примерно цитирую, более-менее теми же словами), он все-таки был более эмоционален. Это было как раз после задержания Улюкаева. Понятно, что сейчас он будет повторять тот же ответ на этот вопрос, это совершенно очевидно. Повторять его с тем же задором уже не получается, поэтому получается так, как есть.

Желнов: Давайте послушаем как раз его оценку про Улюкаева.

Дмитрий Медведев: Это, конечно, очень печальное событие, исключительно печальное. Это событие действительно находится за гранью моего понимания того, что вообще может произойти с министром. Это высшее должностное лицо в иерархии исполнительной власти.

До момента постановления решения суда, обвинительного или оправдательного приговора ― приговор может быть и оправдательным по любому делу ― мы не можем говорить о виновности того или иного лица. Президентом было принято решение об освобождении бывшего министра от должности в связи с утратой доверия. Подчеркиваю: это не приговор суда, это лишь утрата доверия высшего должностного лица в стране. Я тоже такие решения когда-то принимал. Они не означают обвинения, но тем не менее необходимо заполнить этот вакуум.

Желнов: Миша, ты говоришь, что он, конечно, знает ответы на все вопросы. Он просто очень хорошо информирован, ему по-прежнему тоже предоставляют всю информацию либо Медведев тоже может чего-то не знать, что знают силовики? Как тебе кажется, насколько он погружен и всё знает? По каким признакам ты это понял?

Фишман: Мне кажется, по крайней мере, он думает, что всё знает. Я не знаю, насколько он всё знает. Как мы можем судить?

Желнов: Да, мы тоже не знаем.

Фишман: Мы понятия не имеем, естественно. Сами понимаете. Но от разговора с ним складывается ощущение, что, по крайней мере, у него про себя в этом смысле мнение очень высокое. Он вообще видит себя, ― это ощущение просто от разговора, от того, как держится премьер-министр, ― я бы сказал, таким вторым после царя.

Желнов: А первым видит? В 2018 году.

Фишман: Уже потом я спросил его и про то, как он оценивает то, что выдвинулся Навальный…

Арно: Давайте послушаем, что он сказал про Навального!

― На днях Алексей Навальный заявил, что он принимает участие в этих выборах, идет на них. Во-первых, как вы относитесь к его выдвижению, во-вторых, чего вы вообще ждете от этой предвыборной кампании, которая, по сути, будет длиться целый год?

Дмитрий Медведев: Никакая кампания пока еще не началась. Разные люди делают разные заявления. Поэтому я никак не отношусь к этим заявлениям. Это пока заявления разных людей, сделанные вне контекста предвыборной кампании.

Я абсолютно уверен, что кампания пройдет в соответствии с нашим законодательством о порядке избрания президента и всё будет хорошо.

Фишман: Вы видели ответ, он чрезвычайно сухой. Здесь возможны две причины. Одна ― уже интервью закончилось, уже софитов нет.

Арно: А ты сказал ему: «Я вас сейчас спрошу про Навального»? Или это совершенно спокойно?

Фишман: Мы просто подошли и спросили.

Желнов: Но он удивленно смотрел на тебя.

Арно: Да-да.

Фишман: Уже другой режим, с одной стороны. С другой стороны, может быть, он просто не хочет разговаривать про следующий год, про президентские выборы. Ему эта тема не очень комфортна для обсуждения.

Арно: Зато довольно комфортно для него прозвучала тема нашего министра культуры. Мы сегодня сидели с замиранием сердца, когда смотрели.

Желнов: Твой вопрос был про гуманитарную политику.

Фишман: Мне кажется, пожалуй, что это тот случай, когда мы получили что-то хотя бы относительно новое в ответе.

Желнов: Что ты имеешь в виду под новым? То, что он опять же очень мягко одернул Мединского, сказав, что министры не должны высказывать свою позицию?

Фишман: Да. Мне кажется, это ответ.

Желнов: И это сигнал, на твой взгляд.

Фишман: Я бы так это читал.

Арно: Давайте просто послушаем.

Желнов: Мединский вздрогнул. Давайте послушаем.

Дмитрий Медведев: Не хотел бы я работать министром культуры с учетом тех вопросов, которые вы задаете, как и министром спорта. Это сложная работа, нервная.

Когда комментарий осуществляется чиновником в любой сфере, это, к сожалению, в какой-то момент может быть воспринято как окрик. А вот этого допускать нельзя. Даже если должностное лицо и не собиралось заниматься цензурой, что-либо пресекать, просто сразу же формируется тренд: если это позиция министра, значит, нас поставили на место.

В этом плане и министр культуры, и другие министры должны быть максимально сдержанны в высказывании своих позиций, даже если они абсолютно уверены в справедливости своих суждений.

Желнов: Миша, всё-таки хочу докрутить, как мы между собой говорим, свой вопрос про твои эмоциональные ощущения от Медведева. Ты его видишь не первый год, видел в прошлом году, видел сейчас. Он уверенно, по твоим словам, держится? Надеется ли он на что-то? Видит ли он для себя политическую роль в будущем или статус второго лица его устраивает и он больше, собственно, ни на что не претендует? Как ты сам чувствуешь? Я думаю, из личного общения это всегда понятно. Есть ли там амбиции на что-то большее?

Фишман: На самом деле, конечно, это не всегда понятно. Такая физиогномика ― неблагодарное занятие, естественно. При этом на оба твои вопроса я отвечу «да». Я не вижу в них противоречия, на самом деле. Можно очень комфортно чувствовать себя вторым лицом и при этом иметь планы на перспективу. Влезать глубоко я не возьмусь, потому что все-таки трудно на основании таких разговоров, ― да, в кулуарах происходят какие-то беседы, можно посмотреть, ― но в целом, конечно, мало данных, чтобы делать выводы.

Все наши руководители давно у нас перед глазами, что президент, что премьер-министр, иногда местами меняются, как мы знаем. Они как-то к этому привыкли, и мы, видимо, тоже привыкли к мысли, что они так могут поступать всё время, меняться. Еще раз поменяются местами ― тоже ни от кого не убудет. Мне кажется, в нём есть это ощущение, «можем повторить», что называется.

Желнов: Но настроение у него было хорошее.

Фишман: Настроение у него хорошее. Чувствует он себя, еще раз, очень уверенно. В этом смысле ощущение силы, «я всё знаю, от меня очень много зависит, я большой руководитель». Не просто большой руководитель, а «реально есть пропасть между нами и ними». Мне кажется, это чувствуется. «Нами» ― это имеется в виду «Владимиром Путиным и мной», разумеется. Это такая конфигурация тандема.

Арно: Очень интересное наблюдение.

Наши зрители пишут: «А были ли сегодня какие-то шутки, интернет-мемы?». Конечно, были, друзья. Если вы пропустили, мы сейчас вам напомним шутки, прибаутки, оговорки от Дмитрия Медведева.

Дмитрий Медведев: Деньги на эти цели запланированы. Деньги есть.

Есть такая русская пословица ― «По одёжке протягивай ножки».

Помните известное изречение? «Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». Но вы же понимаете, что хороша ложка к обеду.

Show must not go on.

Желнов: Show must not go on ― это такая реплика Путину, когда Путин сказал в послании Федеральному собранию: «Борьба с коррупцией ― это вам не шоу». Твой вопрос был.

Фишман: Да, я его спросил про борьбу с коррупцией. Мы воспринимаем ее иначе, чем они. Мы ― это журналисты и в целом многие. Премьер-министр это свёл в целом к проблеме телевидения и нас, журналистов, что мы слишком падки на громкие новости и поэтому расскажем и про Бельянинова, и про Улюкаева, и про Белых, допустим. И так далее. Хотя вопрос на самом деле был не в этом, я пытался даже еще раз получить на него ответ.

Желнов: То есть технично слил, можно так сказать.

Фишман: Мне кажется естественным, что в стране с тотальной коррупцией любая борьба с коррупцией будет избирательной по определению. Это проблема, с которой надо что-то делать. Но премьер-министр такой проблемы не видит.

Фото: Александр Астафьев/РИА Новости