Жизнь после Сочи: главная задача теперь – доказать, что мы не Украина

Результаты Олимпийских игр в Сочи превзошли все ожидания чиновников и граждан страны – такого не было даже во времена Советского союза: 13 золотых медалей, а всего 33, первое место в медальном зачете. А ведь рассчитывали всего на пятое.

Руководители страны не скрывают своего восторга. Утром на церемонии вручения наград олимпийцам Владимир Путин заявил: «Мероприятия подобного рода объединяют людей на абсолютном позитиве, повышают наше чувство собственного достоинства».

После обеда там же в Сочи высказался и Дмитрий Медведев, и использовал то же слово – «позитив». «Я активный пользователей социальных сетей, – сказал он, – по итогам  Олимпиады 98% – это абсолютно позитивные,  счастливые  оценки.  Это  означат, что Олимпиада сплотила всю нашу страну».

Так ли это, сплотила ли Олимпиада страну и чего ждать? Банковские аналитики, например, ожидали укрепления рубля после того, как в течение последнего месяца доллар и евро били исторические рекорды. Оппозиция опасается закручивания гаек – ведь теперь не надо терзаться по поводу неблагополучного имиджа за рубежом.

Ожиданиями от постолимпийского будущего с Юлией Таратутой и Тихоном Дзядко поделились редактор отдела «Комментарии» газеты «Ведомости» Максим Трудолюбов, профессор Высшей школы экономики Сергей Медведев,  проректор Высшей школы экономики Константин Сонин и член правления Института современного развития Евгений Гонтмахер.

Дзядко: Красочное закрытие, фейерверки, восторг и всеобщее счастье. Затем наступает понедельник, и приговор по болотному делу, события внутри Замоскворецкого суда и снаружи. С одной стороны, сроки суровые, как отмечают многие, несоразмерные содеянному. Одновременное с этим сроки меньше, чем просил прокурор, даже есть условный для той фигурантки, для которой просили наивысший срок. С другой стороны, за пределами суда более двухсот задержанных утром, сейчас на Манежной цифры будут приближаться к этой же. С одной стороны, вроде как либерализация: не 5-6 лет лишения свободы, а до 4; с другой стороны, задержания людей на улицах. О чем на это говорит? Что после Олимпиады будет проще, чем рассчитывали, или напротив символом завершения Олимпиады являются задержания на улице?

Гонтмахер: Я бы с Олимпиадой не стал связывать. Олимпиада – спортивное событие. Эти слова Медведева, что она сплотила страну, - это какой-то перебор, потому что уже начинается политика. Скорее ситуация связана с Украиной. Все-таки недаром приговор начали читать в пятницу, в субботу-воскресенье произошла смена власти, а сегодня то, что мы наблюдали. Это продолжение той же политики наших властей по отношению к Украине, когда нет никакой политики. За все время украинского кризиса за исключением каких-то непонятных заявлений, маргиналов, что пора вдавить, войска вводить, ничего не происходило. Мне кажется, сейчас Путин до конца не определился, что ему делать и с Украиной, и с нами. Поэтому этот слоеный пирог и получился. Конечно, если бы дали ребятам максимальные сроки, что требовала прокуратура, мы тогда могли бы сказать, что это действительно закручивание гаек. А тут Песков сказал, что они могут рассчитывать на помилование, на УДО. Как с Pussy Riot – посадили, а потом втихаря выпустили до окончания срока. Мы же не можем терять лицо, выпускать их на свободу, заявляя, что оправдательный приговор. Но в то же время у вас есть шанс завтра выйти на свободу.

Таратута: Вы согласны с тем, что правильный сигнал, который следует читать, это компромисс?

Трудолюбов: Мне кажется, все действия последнего времени говорят о том, что есть попытка со стороны Кремля объявить, продемонстрировать обществу и всему миру консолидацию системы, что это победа. Это не только победа в спорте, но и так совпало, что сейчас события в Москве, Киеве, которые никто не мог предсказать. Главное – мы не Украине, вот о чем хочется сказать сейчас Кремлю. Ничего не меняя, доказать, что именно эта система, которая у нас существует, может провести успешную Олимпиаду в Сочи и может успешно подавить любой протест и показать, что этот маргинальный маленький слой, который сейчас выступает, должен занять свое место.

Таратута: А компромиссный срок? Для многих эта новость добрее, чем можно было ожидать…

Трудолюбов: Да, это понятно, поскольку срок меньше, чем просил прокурор, судья специально подчеркивала, чтобы показать гуманность суда, что учтены смягчающие обстоятельства, что дан срок ниже минимального. Но сроки выглядят дико. Я не воспринимаю это как компромисс, хотя, возможно, кем-то он так и задумывался. Это выглядит дико, потому что система, кажется, мыслит себя не как правосудие, а как прибор, который крутит, кому какой срок дать. Правосудие работает не так, и мы его можем увидеть только в кино.

Дзядко: Константин, вы не согласны с Евгением Гонтмахером?

Сонин: Меня смущает подход, при котором ситуация анализируется как шахматная доска: с одной стороны мы, с другой стороны воображаемый Путин в Кремле. Мне кажется, у нас так устроена «система правосудия». У нас вообще нет такого, чтобы освобождать или оправдывать, даже если невиновны. Может, Путин сказал, чтобы помягче.

Дзядко: Принято воспринимать болотное дело как особое.

Сонин: Оно особое, потому что все мы себя ассоциируем с теми людьми, которые там были задержаны, потому что десятки тысяч людей вышли в тот день протестовать, и любой мог быть так же задержан.

Таратута: Что вас смущает в трактовке шахматной партии? Речь идет как раз о некотором расчете, чтобы показать, что мы не Украина, что 6 лет и 2 месяца вместо 3 лет и 8 месяцев – это все-таки расчет.

Сонин: Нет никаких свидетельств, что там какой-то расчет, какая-то мысль. Там сидят какие-то люди, одни говорят сажать на всю катушку, другие подсовывают какие-то опросы и говорят, что на это плохо отреагируют. Тут нет никакой задумки.

Таратута: Сергей, вам кажется, как по мнению Константина, расчет в тактике, но в выборе вектора есть расчет?

Медведев: Я тоже не считаю, что есть вектор и какая-то долгосрочная стратегия. Я соглашусь с Максимом, что есть постоянная система тонкой подстройки и попытки посылать сигналы миру и обществу, что власть находится на коне и контролирует ситуацию. И плюс минимизация рисков. То же было что с высылкой Ходорковского, что с амнистией Pussy Riot. В любом случае это из общественного мнения, общественного пространства выкидывается какая-то важная фигура, важные темы, как произошло с Ходорковским. Идет постоянная позиционная «движуха» и постоянная минимизация рисков со стороны власти. В отношении Сочи, я думаю, у нас были слишком завышены апокалиптические ожидания, что пройдет Олимпиада и утро понедельника на нас обрушится. Мы сами себя сильно запугали. Я не думаю, что система сильно структурно меняется.

Дзядко: Насколько эта картин мира, которая существовала последние несколько месяцев, что есть жизнь до Олимпиады и жизнь после Олимпиады, и многие видели жизнь после Олимпиады совершенно по-разному: для одних жизнь после Олимпиады – закручивание гаек, для других напротив – Олимпиада пройдет прекрасно.

Сонин: Мне кажется, у всех такое мрачное настроение, все ждут, к чему привязаться и все время пытаются придумать какую-то дату, к которой бы привязать апокалиптические ожидания.

Гонтмахер: Надо иметь в виду, что если взять реального человека, который смотрел Олимпиаду, он же, наверное, не только Олимпиаду смотрел. Люди смотрели и новости по рублю, и по Украине, и этот калейдоскоп, слоеный пирог, у большинства в России есть. Реостат-то все-таки кто-то крутит. То, что называется «ручное управление» - по-другому невозможно. Если бы система не управлялась вручную, она бы давно разлетелась, и мы бы увидели все совершенно по-другому.

Трудолюбов: Там нет, наверняка, порядка. Я всегда вспоминаю фильм «После прочтения сжечь»: изнутри в любой системе люди часто ничего не понимают. Наша система – заветы прошлого.

Сонин: Ты фильм пересказал наоборот. Им кажется, что они понимают очень осмысленно, а на самом деле это цепь случайных событий.

Трудолюбов: Но они мечтают все контролировать, и все-таки назначит срок могут. Мы получили в наследство систему государственных институтов старую советскую, и особенно в части так называемого правоохранения что полиция, что обвинения, что суды по сути части единого карательного механизма, который когда-то был изобретен сталинскими политическими менеджерами. Он как был собран, так и остается, чуть-чуть убавляя где-то. Он так придуман, что он должен управляться. Сам по себе он весь расползается в коррупцию. Они прекрасно это знают, это и исследования доказывают. Если полностью лишить систему той же системы отчетности, когда люди планируют, сколько у них будет арестов на будущий год, если вообще отнять эту непонятную обывателю систему, она просто вся уйдет в частный карман.

Таратута: То, что сейчас происходит, если брать за точку отчета Украину, власть демонстрирует уверенность или неуверенность в себе?

Сонин: Растерянность. В экономике происходили разные события за последние 10 лет, но вот что у Путина было всегда последовательно – что за экономику всегда отвечали профессиональные люди. Такое ощущение, что за нашу внешнюю политику отвечали кто угодно. Вы подумайте, кто был послом на Украине. Человек, не имеющий никакого опыта. Зурабов, может быть, был прекрасным министром, но человек, у которого нет никакого дипломатического опыта и навыков. Они все проспали, сейчас брэйнсторминг.

Дзядко: Если говорить, как свои эмоции, реакции на происходящее на Украине власти будут реализовывать тут… Мы видим сегодня 40 грузовиков с бойцами внутренних войск у гостиницы «Москва», не считая сотрудников ОМОНа и полиции. Мы видим истерику на государственном телевидении.

Медведев: У них эта паранойя еще с 2004 года.

Сонин: Те люди, кто считает, что есть какой-то стратегический игрок, скажите мне, что у него в голове? Что он ожидает? Что академик Васильев пойдет штурмом на Кремль? Против кого они прислали эти машины ОМОНа?

Трудолюбов: Это не то что по-настоящему управляемая система. Это система, которая думает, что она управляемая. Когда говоришь с людьми, которые работают при Кремле, когда они хотят по-дружески объяснить, что все-таки управляемость сохраняется, они имеют в виду, что можно сделать такой приговор, какой нужно. Это говорится с пониманием, что это неидеально, не лучший вариант. Да, конечно, было бы красиво, если бы выбирали всех, назначали по заслугам, но у нас пока так. Но по крайней мере мы управляем процессами, и они это очень любят.

Гонтмахер: Они попробовали эту схему использовать на Украине, что, как они считают, в России работает. И получили результат, который они не ожидали.

Трудолюбов: Там очень важно сделана ставка на человека, как по заветам еще 90-х годов делаешь ставку на акционера, олигарха. Не на корпорацию. На начальника, а не на то, чем он управляет. Надо выручать Дерипаску, а не людей, которых увольняют. Надо выручать Януковича, а не страну. Этот принцип потерпел крах.

Таратута: У нас функции внешнеполитических «светофоров» исполняют не послы, а первые лица государства, которые довольно откровенно сами говорят о том, как нужно относиться  России к той или иной стране. Эта пресловутая борьба силовых методов решения всех вопросов и методов, принятых либералами в правительствах… После Украины можно забыть про либералов? Силовики должны получить какие-то особые инструменты, славу и почет?

Гонтмахер: Я не уверен, что силовики сейчас получат какие-то дополнительные полномочия – он и так у них есть. Сейчас нам предстоит какой-то новый колоссальный период массированной промывки мозгов. Причем это на фоне ухудшения экономической ситуации. Можно обсуждать, хорошо или плохо ослабление рубля, но мы же видим, что население в значительной части озабочено этим, потому что теряются сбережения и прочее. Плюс социалка сжимается. В преддверии выборов 16 и 18 годов, мне кажется, эти ближайшие годы нас ждет массированная компенсационная пропаганда.

Медведев: Я согласен, что если у власти есть какая-то стратегия, задача, это создание огромных пропагандистских мегамашин. Одной из таких мегмашин была Олимпиада. Какое-то время она поработает, но будет затухать.

Дзядко: Что придет на смену Олимпиаде? Чемпионат мира по футболу?

Медведев: Здесь вообще надо смотреть шире. Все эти Олимпиады становятся гигантскими дымовыми завесами для полуавторитарных режимов. Если смотреть, куда смещается Олимпийское движение, как Норвегия, Швеция, Германия отказываются от Олимпиады, они все перекочевывают в Южную Африку, Бразилию, Китай, Россию, Катар. Все мегаспортивные события идут в страны БРИКС и полуавторитарные страны. Там они становятся очень сильными пропагандистскими проектами, которые призваны прикрыть социальные проблемы быстрого роста и адаптации. В нашем случае это социальные проблемы медленного распада. Здесь можно подвести общий знаменатель под Украиной, единым учебников истории, войной за память: все это подводится созданием гигантского холдинга с Киселевым, историей с «Эхом», с ДОЖДЕМ, не исключено, что с высшей сферой образования будут зачистки проводиться. Это такие гигантские пропагандистские войны, которые скрывают ухудшения: курс рубля, ухудшающуюся социалку, счета за ЖКХ и т.д. Сидит наша стратегия на этих двух вещах: минимизировать риски и создать огромные дымовые завесы.

Сонин: Я согласен, что это будет, но мне не кажется, что это чей-то замысел. Мне кажется, что просто есть ухудшение и деградация. Есть деградация телевидения – на нем появился Дмитрий Киселев и Владимир Соловьев, они взяли огромную власть. Ими не управляет руководство телевидения – они уже давно управляют всем. То же самое с образованием.