Вопросы, которые вывели Путина из себя. Восемь раз об усыновлении – и один ответ

Его пресс-секретарь Дмитрий Песков напоминал несколько раз журналистам, что пора заканчивать, но Путин продолжал отвечать на вопросы, и поставил другой своеобразный рекорд – число упоминаний Соединенных Штатов Америки в сравнении с Россией.

К такому приему главе государства пришлось прибегать в ответ на неоднократные вопросы об антизаконе Магнитского, который депутаты Госдумы еще называют «закон Димы Яковлева». Принятый во втором чтении документ запрещает гражданам США усыновлять российских детей, даже страдающих врожденными заболеваниями. Дело не в детях, а в американских властях, объяснил Путин.

Тема запрета на усыновление детей, которая накануне буквально взорвала общественное мнение, звучала в вопросах Владимиру Путину раз восемь, один из первых эмоционально задал его корреспондент Аргументов и Фактов Александр Колесниченко.

Владимир Путин, президент России: Дело не в конкретных людях, которые усыновляют наших детей. Там и трагедии случаются, и мы об этом знаем, но подавляющее большинство людей, которые усыновляют наших детей, ведут себя очень адекватно. Это добрые и порядочные люди. Реакция депутатов Госдумы не на эту деятельность, а на позицию американских властей. В чём заключается эта позиция? В том, что когда преступление в отношении  усыновлённых детей совершаются, чаще всего американская Фемида вообще не реагирует на это и освобождает от уголовной ответственности людей, которые явно совершили уголовные деяния в отношении ребенка, но это ещё не всё. Российских представителей фактически не допускают даже в качестве наблюдателей на эти процессы. Понимаю, что это такой эмоциональный ответ Госдумы, но я считаю, что адекватный.

Александр Колисниченко, газета «Аргументы и факты»: Я сам усыновитель. Вне зависимости от внешнеполитического конфликта, я считаю, что поправки, которые приняла вчера Госдума, запредельными, неадекватными и, извините, людоедскими. Принявшие этот закон люди говорят, что у нас уже достаточно средств для того, чтобы ухаживать за своими сиротами, достаточно желающих усыновлять десятки тысяч оставленных детей. Это не совсем так. Или даже совсем не так. Более того, я вам скажу, мне кажется, что они нас и вас обманывают.

Инесса Землер, радио «Эхо Москвы»: Ваше личное отношение к этой поправке по поводу усыновления. Вы поддерживаете полный запрет на усыновление американцами российских детей? Через неделю документ ляжет к вам на стол. Вам предстоит принять решение, подписываете ли вы его или нет.

Сергей Брилев, ВГТРК: Даже если каждый из депутатов Государственной Думы возьмёт двух детей, 450 умножить на два – это 900, а не 956, столько американцы взяли в прошлом году. Дай бы Бог россиянам, конечно, принимать, но будете ли Вы МИДу давать поручение тогда на апгрейдность – пересмотреть российско-американское соглашение, потому что проблема есть.

Сергей Лойко, LosAngelesTimes:1,5 тысячи детей-сирот, которых ни Лахова, ни Афанасьева на содержание не возьмут, из которых 49 детей тяжело больны, и их готовы принять американские семьи. И Вы согласитесь со мной, что в Америке, в любом случае, им будет лучше, чем в детдоме.

Антон Желнов, Дождь: Вы говорили про общество. Но Вы знаете, что значительная часть общества, меньшинство, но, тем не менее, интеллигенция, резко против этих поправок. И наверняка будут спровоцированы пикеты у Госдумы, люди выйдут. Важно ли для Вас мнение активной части общества – интеллигенции в данном контексте?

Владимир Путин, президент России: 100 тысяч подписей должны быть основанием для рассмотрения этого предложения в Государственной Думе.

Диана Хачатрян, «Новая газета»: Так вот, «Новая газета» за два дня успела собрать 100 тысяч подписей против принятия «закона Димы Яковлева». Я очень надеюсь, что Вы примете к сведению мнения этих людей.

Владимир Путин, президент России: Да, конечно. И это должно быть рассмотрено в Государственной Думе, я так и говорил, да.

Градус напряжения в зале центра международной торговли повышался и падал несколько раз, иногда по инициативе самих журналистов – авторов вопросов, один из них, родом из Мордовии даже заметил, что регионы живут другой повесткой не столичной.

Порой создавалось впечатление, что Путин не очень хорошо осведомлен о текущих событиях, а вопрос корреспондента Лос-Анжелес Таймс Сергея Лойко, кажется, заставил его понервничать.

Сергей Лойко, Los Angeles Times: Я возвращаюсь назад к Сергею Магнитскому, потому что Вы про это говорили. У России было три года, чтобы дать ответ, что же случилось. И тогда бы не было никакого «списка Магнитского», Вы бы не ругались с Америкой, дети бы поехали в Америку и все были бы довольны и счастливы. Но ответа нет. Что там? Вы проявляете недюжинную осведомленность в других громких уголовных делах, я не буду их называть. Мне бы хотелось услышать от Вас ответ на вопрос, что там с 230 миллионами долларов.

Владимир Путин, президент России: Когда трагедия с господином Магнитским произошла, ваш покорный слуга исполнял обязанности Председателя Правительства Российской Федерации. И я узнал о том, что эта трагедия случилась, из средств массовой информации. И, откровенно говоря, я и сегодня деталей этого трагического случая гибели человека в СИЗО до сих пор не знаю. Но, конечно, я чувствую, что мне придется туда погрузиться поглубже.

Не зная деталей, но я все-таки осведомлен о том, что господин Магнитский все-таки погиб, умер не от пыток, его никто не пытал, а от сердечного приступа. И вопрос в том, оказали ли ему вовремя помощь или не оказали таковой. Вот, что является предметом расследования. Если оставили человека без помощи, тем более в государственном учреждении, то это, конечно, нужно выяснять, что там произошло.

Господин Магнитский, как известно, не был каким-то правозащитником, он не боролся за права человека. Он был юристом господина Браудера, который подозревается нашими правоохранительными органами в совершении преступлений экономического характера на территории Российской Федерации, и он защищал его интересы. Все, что связано с этим делом, крайне политизировано, и не мы это сделали.

Некоторые уже сравнили этот диалог с историческим – что случилось с вашей лодкой – она утонула, который состоялся в самом начале карьеры Путина на CNN, вскоре после трагедии подводной лодки «Курск». Еще одна старая история получила сегодня неожиданное продолжение – Путин пожелал здоровья экс-главе ЮКОСа Михаилу Ходорковскому.

Владимир Путин, президент России: Я не влиял на деятельность правоохранительных и судебных органов, вообще никак. Я вообще не лез в эту сферу. Я занимался своей конкретной работой, и, тем не менее, наши суды остались при том мнении, которое нам хорошо известно.

Были приняты определенные поправки в действующий закон. Они, видимо, и дали основание суду принять то решение, о котором Вы сказали, вот и все. Это все соответствует действующему российскому законодательству и правоприменительной практике.

Что касается моего тезиса о том, что «вор должен сидеть в тюрьме». А кто против? А что, он должен гулять по улице? Вот посадили под домашний арест, так наши либеральные деятели не довольны, они говорят: «В тюрьму надо». Так вы определитесь: кого в тюрьму, кого не в тюрьму. Или у вас какой-то выборочный подход к этому вопросу?

Что касается самого Михаила Борисовича, то здесь нет никакого персонального преследования. Вы понимаете, я очень хорошо помню, как развивался этот процесс. Нет ничего такого, а все пытаются представить какое-то политическое дело. А что Михаил Борисович занимался политикой? Он был депутатом? Возглавлял какую-то партию? Да ничего этого не было в помине. Там речь идет чисто об экономическом преступлении, об экономическом деянии.  Я уверен, что когда в соответствии с законом, все будет нормально, Михаил Борисович выйдет на свободу. Дай Бог ему здоровья.

Казалось бы неудобный вопрос о прямых выборах президента не поставил в тупик, он на него ответил предельно точно, даже обратил внимание, что делал это неоднократно.

Владимир Путин, президент России: Как Вас зовут?

- Инна Сальникова.

Владимир Путин, президент России: Инна, послушайте меня внимательно, и прошу Вас больше к этому вопросу не возвращаться. Но только внимательно выслушайте то, что я скажу.

Мы талдычим уже, вокруг этого вопроса пляшем много-много лет, ну выслушайте хоть один раз и услышьте меня: мы за – и я лично за прямые выборы губернаторов. Я считаю, что российское общество, конечно, давно к этому подошло. И, более того, это на самом деле в интересах федерального центра. Потому что когда люди сами выбирают губернатора, то они несут ответственность за качество его работы, и это правильно.

Но есть вопросы, которые недавно были поставлены представителями национальных республик, это очень важная вещь,  и не просто национальных республик, где бок о бок сосуществуют и живут вместе десятилетиями, а то и столетиями представители разных, но титульных наций, которые считаются в этом субъекте основными, и там не одна такая нация, этнос. И если одна из них находится в меньшинстве, то у неё всегда возникает опасение, что она никогда не будет представлена на высшем уровне управления в республике. И начинаются межэтнические конфликты. Понимаете, я уже много раз говорил: Россия – сложное государство, сложно устроенное. В 1999 году в Карачаево-Черкесии выборы прошли.карачаевцы что сказали: «Мы никогда не выберем своего президента: нас меньше, чем карачаевцев». И сразу началась пальба из автоматического оружия, и первые жертвы пошли. Мы же должны это иметь в виду. Или мы хотим разбалансировать вообще всю систему управления в стране и породить такие конфликты? Нет. Поэтому люди из этих национальных республик, понимая эту проблему, чувствуя на себе, на своих семьях, опасаясь за такое неблагоприятное развитие, они сами поставили вопрос: дайте нам право, сказали они, выработать такую систему приведения к власти руководителей республик, которая бы никого не ущемляла.

Вот в Дагестане такая система существовала много лет, хотя и противоречила на тот момент основному закону страны, когда представитель одной этнической группы был президентом или председателем Госсовета, второй – обязательно возглавлял правительство, третий – обязательно возглавлял парламент. А потом они менялись. Надо с уважением относиться к этим традициям. Я считаю, что нужно предоставить такое право. Но мы не можем одним субъектам предоставить одно право, а другим – другое. У нас многонациональный состав везде, но титульная нация одна – допустим, в основном русское население. Не надо отбирать у людей это право; надо всё это пообсуждать.