Учитель истории о сокращении бюджетных мест: Возмутительно – это самое мягкое определение

Павел Лобков: Я сам разгадывал ЕГЭ по истории – именно разгадывал. Конечно, не все просто. Особенно не просто увязать с Ливонской войной (пункт А), по-моему...кого нужно увязывать?

Тамара Эйдельман: Из людей?

Лобков: При ком была Ливонская война?

Эйдельман: При Иване Грозном.

Лобков: Я, честно говоря, не сразу это вспомнил и сказал, что при Иване III. Тем самым ужасно осрамился.

Эйдельман: Это поправимо.

Лобков: И мы сдавали много других ЕГЭ. Вчера мы сдавали ЕГЭ по биологии, за которую я отвечаю, с двумя ведущими биологами: одна дама – заместитель директора Института общей генетики по науке, также был один из самых прогрессивных российских генетиков, который живет в Мичигане и заведует там кафедрой. Из 70 баллов мы набрали 51-52 – значит ли это, что ЕГЭ не выявляет истинного уровня знаний, а лишь уровень заученности? Или это хороший инструмент?

Эйдельман: Знаете, про биологию я не могу вам ничего сказать. По истории мне представляется, что в ЕГЭ достаточно адекватные вопросы. Как по истории, так и по обществознанию. Они, конечно, нелегкие.

Лобков: Честно говоря, до того, как я стал сдавать ЕГЭ в тестовом режиме, не знал, что устойчивое криминальное поведение называется делинквентным и никак иначе.

Эйдельман: Да, это может быть. Хотя, с другой стороны, есть некие понятия, которые тоже должны входить.

Лобков: Сколько мы не общались здесь с юристами, ни мы, ни адвокаты это слово не употребляли.

Эйдельман: Согласна. Есть какие-то вещи в ЕГЭ, к которым всегда любит ваш брат-журналист «прицепиться». Но это, наверное, не касается в принципе экзамена. Наверное, про делинквентность можно было бы и убрать. Но те, кто составлял нынешнее ЕГЭ по обществознанию, считают, что это входит в нынешний словарь.

Лобков: Нет, там много хороших вопросов про Конституцию, по законодательству – таких базовых вопросов, которые нужно знать любому человеку, который будет наниматься на работу, допустим, на УралВагонЗавод.

Эйдельман: Нет, но туда не надо. Там же призывают не получать высшее образование.

Лобков: Как вы оцениваете уровень подготовки школьников? Я понимаю, что ваши выпускники, наверное, далеко пойдут.

Эйдельман: Мои хорошо сдали.

Лобков: А в целом?

Эйдельман: А что это? Это средняя температура по больнице? Это очень трудно оценить, конечно. Сдают очень по-разному. Ясно, что есть исключения. В основном, чем лучше школа, тем дети лучше сдают. И это, конечно, проблема. С другой стороны, ЕГЭ – это большой социальный лифт.  Для детей в провинции, которые хорошо подготовлены, это большой шанс.

Лобков: Репетиторы играют существенную роль в подготовке детей? Многие нанимают репетиторов?

Эйдельман: К сожалению, да. Меня регулярно просят найти репетитора, чтобы подготовить к ЕГЭ, и среди моих коллег как-то никто не хочет этим заниматься. Но если уж и нанимают репетиторов, то чтобы готовиться к олимпиадам, которые есть в ВУЗах, а не к ЕГЭ. Но репетиторов, увы, нанимают. Что, по-моему, неправильно.

Лобков: И те же школьные учителя работают репетиторами?

Эйдельман: И школьные, и вузовские, конечно.

Лобков: В этом году большую популярность «перлы» ЕГЭ по истории. Например, что Иван Грозный победил инакомыслие с помощью коррупции, уже вошло в анналы за какие-то 3-4 дня. Уже стало интернетовским «мемом», что Александр I назвал Екатерину II «бабушкой всей России». Вы ЕГЭ проверяете сами?

Эйдельман: Нет, но «перлы» всегда есть. Вообще-то, они были и до ЕГЭ.  Это любимое дело учителей – коллекционировать «перлы». У меня была девушка, которая устный экзамен сдавала и рассказывала про Шамиля. И что-то вызвало у меня сомнение в ее рассказе. И я говорю: Знаешь, ты так все бойко говоришь, а скажи мне, какую религию исповедовал Шамиль? Она молчит. Но она рассказывала про то, что он был на Кавказе. Я говорю:
-Хорошо, даю «маячок» - он умер по дороге в Мекку.
-Буддист - говорит она.
И когда мы ее, поставив двойку, выгоняли за дверь, то один из членов комиссии говорил: Да как же тебе не стыдно не знать, что Шамиль был мусульманином! А она уже плачет и говорит: Я знала, что он был мусульманином, но я не знала, что он исповедовал ислам. Это было до всякого ЕГЭ.

Лобков: Я тоже работал в приемной комиссии биофака и знаю все это. Любимый вопрос, который попадается в билетах - двойное оплодотворение у цветковых растений. Один юноша мне сказал, что это когда один раз, а через некоторое время. Я спросил через какое, на что он ответил, что минут через 15. Положил приемную комиссию на лопатки. Но что в таких «перлах» хорошо: мы ему поставили 4, но предупредили, что с первого семестра мы его выкинем. Поставили за то, что выкручивается. Условно говоря, устный экзамен проверяет живость мысли, потому что некоторые люди подобны колбасам - чем их наполнят, то они и носят в себе, как Козьма Прутков писал. А вот в устном экзамене можно понять, что вот все бойко, а не знает, что ислам, а с другой стороны, допустил где-то ошибку арифметическую, а сложное тригонометрическое уравнение решил правильно. В этом случае в ЕГЭ ставят всего 1 балл, хотя это вопросы из последней группы С. нет ли такого ощущения, что самые интересные «щепки» летят далеко в стороны?

Эйдельман: Нет. Вы знаете, во-первых, на устном экзамене я много раз видела, как самые бойкие, уверенные в себе ученики, вдруг теряются. Это еще в доброжелательной ситуации - в школе. А сколько я слышала историй о том, как два взрослых человека задавливали одного молодого.

Лобков: Потом это же огромная аудитория, и там много столов, и люди идут, идут и идут - 8 человек на место. Ты просто забываешь, что разговариваешь с личностью, ты просто разговариваешь с колбасой.

Эйдельман: Конечно. Опять же, это если ты доброжелательно, а если ты хочешь кого-то завалить, то это не вопрос. Понимаете, одна из претензий, которую предъявляют к ЕГЭ - по крайней мере по истории и обществознанию - это то, что на многие вопросы в части А можно догадаться. Но так, по-моему, это хорошо.

Лобков: Это хорошо - это сила мысли.

Эйдельман: Конечно. Понятно, что ты не сможешь догадаться на все вопросы и получить 5. Но если ты на каие-то допер своим умом, так за это ты должен быть награжден. Что касается части С, то там очень много заданий, которые тестируют мыслительные способности: способность работать с источником, способность извлечь из него информацию.

Лобков: А источниками разве можно на части С?

Эйдельман: Там же в части С - если мы говорим об истории - в первых нескольких заданиях дается текст, и из него надо нечто извлечь.

Лобков: Среди возражений по поводу вчерашнего эксперимента, который мы проводили, среди крупных, известных биологов, сводились к тому, что представления, зафиксированные в школьной программе и перешедшие в ЕГЭ, это наука 20-30-х годов. С ее терминами, ее закоснелостью. Вот как вы справились? Ведь историческая наука сейчас очень бурно развивается. Школьники читают что-то в интернете, люди читают достаточно много книжек. И они приходят в школу и видят другую историю, другую историческую науку, или видят все-таки нормальную историю?

Эйдельман: Знаете, то, что вы имеете в виду - это развитие оценок, прежде всего. То есть про Грозного сначала по одному писали, потом по другому. Про Сталина я уже не говорю. Вот этого, к счастью, практически нет. То есть в части С есть такой вопрос: «На эту тему у историков есть два разных мнения». Приводится два мнения, и дальше задание сформулировано, мне кажется, очень аккуратно: «Какое из этих мнений вам представляется более убедительным? Приведите аргументы в его пользу». Дети всегда спрашиваю «А какое правильное?» Но здесь же написано: Какое тебе кажется более убедительным.

Лобков: Условно говоря, кем был Лжедмитрий? Понятно, что школа Ключевского говорила о том, что это был польский агент, а потом выяснилось, что другая школа пришла, и что-то вроде того, что он и обязательства перед поляками не выполнил, и не так уж был плох за этот год.

Эйдельман: Да. Я думаю, что такого вопроса, наверное, нет. В принципе то, что мне встречалось в тестовых вариантах, там вполне приличные вопросы. Например, Петр I - нарушил традиционное течение российской жизни или же стоил оновы тех новых тенденций, которые уже были? И то, и то мнение есть у историков. Причем в критериях оценки четко прописано: если ученик отвечает так, то от него ожидается вот это, если этак, то...То есть нет такого, что вот этот вариант правильный, ставить оценку только за него.

Лобков: Как вы относитесь к последним инициативам, которые предприняты в Министерстве образования, о резком сокращении числа бюджетных мест в университетах, о серьезном финансировании оставшихся?

Эйдельман: даже трудно перед камерой четко сформулировать свое отношение. Конечно, это возмутительно. Если развивать платное образование, то надо менять все: надо менять систему кредитов. Хорошо, пусть даже все будет платным, но пусть будут кредиты, которые будут доступны всем. Сейчас кредит на образование может получить тот, за кого папа может поручиться. Тогда папа за него может заплатить. Пусть будут кредиты для всех. Пусть даже государство будет решать, что на те специальности, которые ему будут нужнее, кредит будет дешевле, на более льготных условиях.

Лобков: Тогда и появятся те выпускники технических вузов, о которых так мечтает Игорь Рюрикович Холманских, великий деятель образования.

Эйдельман: Конечно. А тех, которых уже переизбыток - скажем, юристов, куда все ломятся, - пусть на них кредит будет более дорогой, на более тяжелых условиях. Но только пусть это будет доступно для всех или не делайте этого.

Лобков: Скажите, пожалуйста, когда вы преподаете историю в вашей школе, вы замечательные книги о декабристах вашего отца задаете?

Эйдельман: Задаем читать, да. Они читают, стонут, сдают. Надеюсь, что что-то остается.

Лобков: Спасибо большое.