Судья в отставке Сергей Пашин: то, что Медведев сделал для судебной системы, не всегда вызывает радость – суды присяжных заседателей стали работать хуже

Дзядко: Вот два подхода: что есть противоречие между судами арбитражными и судами общей юрисдикции и что самому президенту непонятно, зачем это делать. Какой из этих подходов вам кажется более близким к истине?

Пашин: Самое главное, что юридическому сообществу непонятно, зачем это все делать. Что касается трений между Высшим арбитражным судом и Верховным судом по поводу подсудности дел, то это все решаемо.

Дзядко: То есть вы считаете, что все разногласия в рамках существующих документов могут быть решены.

Пашин: И пока очень хорошо решаются.

Кремер: Тогда ради чего это предпринято? Кому это выгодно?

Пашин: Мне кажется, шутка просто несколько затянулась. Во многом мы можем отнести это лишь за счет кадровых соображений и желания почистить судейский корпус, потому что всякое слияние позволяет часть судей вывести за штат и потом вовсе отказаться от их услуг.

Кремер: Чистить судейский корпус надо?

Пашин: Я полагаю, надо, но не таким дорогостоящим способом.

Кремер: Что вы думаете по поводу версии, что все это задумано ради Дмитрия Медведева?

Пашин: Я не могу этого исключить, но не могу и подтвердить. Пока Дмитрий Медведев никаких заявлений по поводу своих намерений возглавить судебную пирамиду не делал.

Кремер: Если бы он возглавил, это было бы хорошо? Он бы справился с этой чисткой?

Пашин: Я не сомневаюсь в способностях Дмитрия Анатольевича, хотя то, что он сделал для судебной системы, не всегда вызывает радость. Он согласился с ограничением компетенции суда присяжных заседателей. У нас далеко не везде работают присяжные: всего 516 приговоров из миллиона возможных они вынесли в прошлом году. У нас не везде подсудимые получают горячую пищу в суде. У нас в судах общей юрисдикции фальсифицируют протоколы, потому что нет системы аудио или видеозаписи судебных процессов. И вот разорительное мероприятие, чисто аппаратные интриги.

Дзядко: Почему оно разорительное, если сократится количество судей, если вместо двух аппаратов будет один?

Пашин: Никакое новшество не обходится без разорительных процедур. Инфраструктуру надо строить в совершенно другом городе, ломать существующие связи. Я не уверен, что существует прямой рейс «Владивосток-Петербург». Надо будет лететь через Москву истцам и ответчикам. В чем тогда смысл этого мероприятия? В том, чтобы затруднить доступ к правосудию?

Кремер: Давайте попробуем представить, какие плюсы у этой затеи, кроме чистки рядов судей.

Пашин: Вероятно, некоторое упрощение документооборота. Есть надежда, что те достижения на счету Высшего арбитражного суда примет обычная судебная система. Но фактически «абритражников» в 10 раз меньше обычных судей. Может получиться как со щепоткой соли в ручей – растворится и не оставит следов.

Дзядко: Что вообще сегодня из себя представляет Высший арбитражный суд? Есть карикатурные представления, например, Басманное правосудие. Высший арбитражный суд в карикатурах не встречается.

Пашин: Есть еще карикатура: на Верховном суде Фемида без повязки на глазах. Высший арбитражный суд – застрельщик многих полезных новшеств, в том числе электронной подачи заявлений. Высший арбитражный суд гораздо более открыт, в интернет выкладываются решения. В судах общей юрисдикции не так. Есть суды, где сайты есть, а решений там нет.

Кремер: Каким другим образом возможно было бы устроить, чтобы Высший арбитражный суд поделился своим положительным опытом с обычными судами?

Пашин: Есть совместные заседания пленумов. Судебный департамент мог бы поучиться не обязательно у судей, а у администрации, которая занимается делами Высшего арбитражного суда. Например, в Высшем арбитражном суде завели запись судебных процессов, и протоколы не фальсифицируются. Сколько стоит запись судебных процессов в обычных судах? Я полагаю, в десятки раз меньше, чем переезд этих судов. Можно сделать очень простые вещи очень малой кровью, очень дешево.

Дзядко: То есть в сухом остатке от этого новшества вы ничего хорошего не ожидаете.