«Мочеиспускание не является оправданием нацизма»: Шендерович — о приговоре 19-летнему студенту, получившему четыре года

По мнению Шендеровича, поступок Юферова является мелким хулиганством. «Никакого оправдания терроризма там нет по определению. Мочеиспускание не является способом оправдания нацизма. ⟨...⟩ И если говорить о том, почему в голову приходит мысль помочиться на такой стенд, то это ведь ответ не ветеранам войны, это, в каком-то смысле, эмоциональный ответ именно тем, кто превратил эту тему в балаган. И это не первый и не последний случай. Памяти моего деда, погибшего на войне, пьяный 19-летний дурачок, который помочился на стенд, не оскорбляет, он — дурачок, с него нужно взять штраф и дать ему протрезветь на свободе», — сказал он. 

Полная расшифровка разговора:

Я сейчас открыл, не поверите, телеграм-канал Тины Канделаки, которая пишет следующее: «Матвей Юферов, 19 лет, напивается и совершает акт вандализма, помочившись на портрет ветерана Великой Отечественной войны. По ныне заведенным правилам хайпует и публикует фотографию в сети. Суд выносит приговор по статье о реабилитации нацизма, четыре года колонии. Нацисты, к слову, творили и такие вещи тоже: оскверняли, оскорбляли, сносили и жгли. Непонятно, чем думал этот молодой человек, и тот, кто делал фотографию, тоже. Урок более чем доходчив, но и сейчас его, к сожалению, усвоят не все».

Это, очевидно, позиция не только и не столько Тины Канделаки, а некоего политического истеблишмента, что ли. Насколько все это вообще способствует памяти о войне, памяти о победе или работает как-то иначе?

Это работает с точностью до наоборот. Никакой не вандализм, этот стенд не является, так сказать, произведением культуры, памятником культуры. Это мелкое хулиганство, которое должно было быть в нормальной стране квалифицировано как мелкое хулиганство, да. Государство все время раздувает ноздри, вздувает и нагнетает эту тему, натирает это место. Никакого оправдания нацизма там нет по определению, мочеиспускание не является способом оправдания нацизма, тут Тина Канделаки могла бы поискать гораздо ближе вокруг себя оправдателей нацизма.

Это глупость, но это опасная глупость, я сейчас не про Матвея, с ним все понятно, а про этот приговор. Настоящие преступники, те, которых сажают в колонию на четыре года за то, что квалифицируется по-человечески, по уму и по нормальному закону как мелкое хулиганство, дискредитируют саму тему, разумеется. И если уже говорить о том, почему приходит мысль помочиться на такой стенд, то это ведь ответ не ветеранам войны, разумеется, это в каком-то смысле эмоциональный ответ, с пьяных глаз, дурной, но это эмоциональный ответ именно тем, кто превратил эту тему в балаган. А это как раз Тина Канделаки и ее товарищи по идеологии. Это превращено в балаган и воспринимается как балаган, и это не первый и не последний случай.

Работает в обратку такая тупая пропаганда. Я напомню, что из поколения, которое насильственно было брошено бороться за свободу Анджелы Дэвис, в массовом порядке вышли расисты, как мы видим, да? В массовом порядке. Это связанные вещи, потому что дискредитируются темы. И тогда мы понимали, что Советский Союз не борется за свободу Анджелы Дэвис, а, так сказать, играет в эту поганую пропагандистскую игру. Точно то же самое мы понимаем сейчас. Память моего деда, погибшего на войне, дурачок девятнадцатилетний, пьяный, который помочился на стенд, не оскорбляет. Он дурачок, с него надо взять штраф и дать ему протрезветь на свободе. А вот те, кто так злоупотребляет законом, что запирает человека в колонию на четыре года за это, ― вот уже преступление, на мой вкус, гораздо более серьезное.

Насколько еще эта история нам демонстрирует следующее? Я обсуждал это с Калоем Ахильговым, адвокатом, в начале выпуска, мы с ним сравнивали эту статью о реабилитации нацизма, которая в абсурдных каких-то проявлениях появляется периодически в разных регионах России, со статьей об оскорблении чувств верующих. Обе они абсолютно не регламентированы, потому что ты не можешь понять, что оскорбит одного человека, то не оскорбит другого, да, что оскорбит следователя, не оскорбит верующего, может быть.

Так и тут: как реабилитация нацизма воспринимается все, что так или иначе связано со словом «ветеран», фотография ветерана, память о войне и прочая, прочая. Насколько это нам говорит о том, что в каком-то смысле эта память о событиях сороковых годов ― это современная религия? Или еще одна религия этого государства, нашего государства.

Это не религия. Религия ― это нечто искреннее. Люди верят в бога, религия ― это когда люди верят. А вот конфессия, как мы знаем, вещь вполне рыночная, это конвертация религии, это использование религии в личных корыстных политических целях. Сейчас, мне кажется, эта пропорция очень хорошо работает, между верой и религией, между верой человека и такой официальной конфессией, институцией большая разница. Так и здесь.

Это было бы невозможно в моей юности, это было бы просто невозможно, потому что тогда еще не успели… Тогда 9 мая был действительно народным, человеческим праздником. Просто ему бы надавали, насовали так, что мало не покажется, свои же рядом. Это было немыслимо. Сегодня это мыслимо, потому что, повторяю, речь идет уже об отношении, о реакции на пропаганду, которая бьет в ноздри, из-за чего 9 мая уже невозможно даже просто отмечать. Государство перехватило у людей этот праздник, накачало его своим пропагандистским военным содержанием, и это очень, мне кажется, симптоматичная вещь, то, что произошло.