Юрий Грымов об убийстве Листьева: меня самого допрашивали всю ночь

Казнин: Вы работали с Лисовским тогда как раз?

Грымов: Да, 8 лет я возглавлял рекламную службу, креативную часть. Там был Лисовский и Владимир Жечков.

Казнин: И допрос именно по этому поводу?

Грымов: Допрос был, связан он был с убийством, потому что получилось так, я потом задал вопрос, почему я оказался, почему меня увезли ночью. Меня увезли ночью, и я вернулся только в 4 утра домой. Вы представляете волнение семьи, это всё так необычно для меня, для моего образа жизни. Оказалось всё очень просто: Листьев позвонил мне за день до гибели и попросил встречу, чтобы мы с ним в 14.00, как сейчас помню, должны были встретиться на Первом канале. Он хотел, чтобы я стал арт-директором Первого канала и начал заниматься оформлением, стилистикой, ну, думать, как это будет. Я: «Да, с большим удовольствием мы встретимся». И когда прокуратура по горячим следам всё проверяла, я оказался в списке ежедневника, что встреча со мной. Во время допроса, хотя это не был допрос.

Макеева: Опрос.

Грымов: Опрос, не было ни жёстко, ни с каким-то пристрастием, просто разговаривали: а что хотели, а чего, а какие контакты, а дружили, не дружили и так далее. Был разговор в связи с убийством в эту же ночь.

Макеева: То есть вас ни в чём не подозревали. А про Лисовского спрашивали?

Грымов: Нет-нет, просто спрашивали, зачем мы собирались встречаться, были ли у меня какие-то контакты, бизнес-интересы с ним. Такой общий разговор.

Казнин: Если вы тогда работали с Лисовским, вы явно эту ситуацию обсудили.

Грымов: Её невозможно было не обсуждать, потому что это сейчас, извините за такое слово, но бред происходит. Хочется задать вопрос и видеть глаза напротив журналиста, который уважаемый журналист, я не знаю его фамилии: а почему вы 5 лет, как гражданин, это очень важно, как гражданин, как профессиональный человек не говорили об этом раньше, тогда. Что это такое? Что это за документ, достоверность этого документа? И то, что СМИ это обсуждают, с одной стороны, это правильно, а с другой стороны, вы поймите, что во всей этой каше, которая сегодня заваривается, согласитесь, будут какие-то «жертвы». Какое убийство? Человека обвиняют в убийстве. В то время, когда это всё случилось, конечно, все СМИ говорили о том, что к этому может быть причастен глава, Лисовский. Помните, были следствия, было очень долго.

Макеева: У них был конфликт.

Грымов: Да, были допросы, приезжали к нам в агентство люди с оружием. Всё это происходило, но улеглось, потому что не было никаких доказательств. И я скажу вам честно, я, конечно, не следователь, но иногда читаю книги, в которых пишут о подобных ситуациях, ну это так близко лежало всё. То есть это такая прямая линия, которую провели журналисты, что это было выгодно Сергею Фёдоровичу Лисовскому, я сейчас не говорю про нравственные вещи. Но это было так близко, первого, кого туда увезли и начали всё это муссировать, что это он. Ему-то зачем? Я просто не очень понимаю. Тогда рекламой на Первом канале заведовал, конечно, «Премьер-СВ», рекламное агентство, и Лисовский имел к этому отношение. Зачем? Я не очень понимаю. Как раз, когда это закончилось, и потеряли внимание на Первый канал «Премьер-СВ». Они потеряли.

Макеева: Если Лисовский проиграл от гибели Листьева, сейчас опустим моральную сторону, то почему тогда его пресса подозревала в причастности? Почему?

Грымов: Это время такое было, и слишком много было разговоров вокруг фигуры Сергея Фёдоровича. Если вы вспомните, была дискотека у «ЛИС’Cа», и чего говорить, там же были сомнительные вещи, как по всей стране в 90-е. И воры в законе просто штабелями падали…

Макеева: От восторга.

Грымов: От восторга, да. Были следствия, и всё это вокруг крутилось, потому что это было очень близко. Но я скажу вам честно, я знаю Сергея Фёдоровича, Серёжу Лисовского давно,  я не верю. Я смотрю в глаза людям, и я не верю, что это вообще возможно было сделать ему. Я не верю в это.

Казнин: Он тогда как реагировал на обвинения?

Грымов: Конечно, это очень тяжело. Конечно, это сложно, это неприятно. Во-первых, оправдываться, не оправдываться, как себя вести. Вы понимаете, что вы живёте в каком-то определённом ритме, и вдруг вас начинают не только следственные органы, которые делают это закрыто, а когда это публично происходит, конечно, это тяжело. И мне было тоже тяжело, когда были допросы и в агентстве. И мы говорили, а ты чувствуешь себя, а что ты можешь говорить об этом.

Казнин: А сколько эти следственные действия длились? Сколько вас опрашивали?

Грымов: Я был только два раза. Когда меня в ночь увезли на разговор и ещё раз в агентстве были разговоры.

Казнин: В агентство приезжали, Лисовского вызывали?

Грымов: Да, это было.

Казнин: Это закончилось через год-полгода?

Грымов: Я думаю, это закончилось так, как началось – сразу практически, потому что не было ничего. ВЫ понимаете, какая-то закорючка там была, моментально… Помните тогда Ельцин, было такое: мы ищем, мы находим. Неужели вы думаете, что если бы была закорючка, чтобы зацепить Лисовского, кто бы там его защищал, что бы это был? Дали бы медаль за поимку. И то, что так долго… Сколько уже лет прошло?

Макеева: 18 лет.

Грымов: Мы до сих пор не знаем, что происходит с этим делом, выходят какие-то книги с заголовками «Кто убил Листьева?».  И то, что прокуратура до сих пор не дала какого-то внятного ответа, мне кажется, тоже очень обидно именно с точки зрения власти, закона. Что с этим делать?

Макеева: Мы с Димой до эфира обсуждали, во что может вылиться эта история. Может ли она стать причиной для нового витка расследования?

Грымов: Я думаю, что это всё равно аукнется. Фамилия в контексте с такими страшными словами, фактически обвинениями публичных людей, если это опубликовано, говорил тоже публичный человек, Константин Эрнст, Лисовский – тоже публичный человек. В сочетании этого убийства, фамилия одна, фамилия другая – это некий удар по Лисовскому. Я в этом уверен. Мы с вами об этом говорим? Говорим, потому что нельзя об этом не говорить с точки зрения журналистики, с точки зрения факта беззакония. Точки не поставлены все. Может, это какая-то волна, как в Госдуме, знаете, чистят ряды, квартиры в Майами, там-сям. А что Совет Федерации? Давайте там. Есть ощущение какой-то кампании, но я, если честно, не вижу заговора. Я не чувствую, что этот журналист – инструмент в руках каких-то больших целей. Но то, что это неприятно и Лисовскому, и очень многим людям, я думаю, что это неприятно, и нельзя забывать, что ещё есть вдова Альбина. Это всё серьёзно. Также есть прокуратура, которая: «А вы-то чего, ребята?», если Константин Львович знает, оказывается. Резюме какое-Константин Львович знает. Тогда почему Константин Львович молчал – раз, почему об этом журналист не доложил в органы – два. Есть вопросы.