' style='fill:%23c4c4c4;fill-opacity:1'%3E%3Cpath d='M93.28-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.41-11.75zM98.5-57.4h2.52L94.7-45.67h-2.6l6.4-11.75zM103.78-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.4-11.75z'/%3E%3C/a%3E%3C/svg%3E)
«Надоело, что политическая система превращена в пыльный театр Карабаса-Барабаса». Интервью с Максимом Шевченко о его выдвижении в Госдуму
Гость нового выпуска Hard Day’s Night — лидер «Российской партии свободы и справедливости» Максим Шевченко. Он рассказал, какие выводы можно сделать из политических высказываний Владимира Путина в статье «Об историческом единстве русских и украинцев», по каким вопросам у него никогда не было согласия с властью и почему критика Путина «не является смыслом его политической деятельности». Шевченко также сказал, как относится к Алексею Навальному, почему считает гражданские коалиции «будущим» российской политики, и поделился мыслями относительно того, кто из кандидатов в Госдуму, на его взгляд, имеет шанс на победу на выборах.
Желнов: Добрый вечер. Hard Day’s Night на Дожде. Приветствую вас, наших зрителей, и нашего сегодняшнего гостя, это Максим Шевченко, лидер Российской партии свободы и справедливости. Добрый вечер, Максим.
Шевченко: Добрый вечер.
Желнов: Максим, вас многие знают все равно в стране как публициста, очень такого яркого автора и неравнодушного. Вот вы на статью Владимира Путина об Украине, русских, украинцах, довольно эмоционально отреагировали на сайте «Эха», в блогах «Эха Москвы».
Шевченко: Я отреагировал в своем Telegram-канале «Макс атакует!», просто они перепечатали.
Желнов: Да, многие это прочли на сайте «Эха». Что все-таки вам показалось в этой статье странного и неправильного?
Шевченко: Чудовищные, дикие представления власти о том, как формируются этносы и национальности. Во-первых, мне кажется, что в XXI веке, причем имея Институт этнологии РАН, который реально возглавляется выдающимися современными учеными, такими как Валерий Тишков, допустим, или Владимир Зорин и многие другие, те, кто работает в Институте этнологии, можно как-то по-другому подходить к этому вопросу.
Этот вопрос подробно описан в книге Сергея Георгиевича Кара-Мурзы «Демонтаж народа», то есть там как бы есть уже, понятно все с этим. Путин же описывает национальное самосознание и становление его в терминах, которые даже уже в начале XX века считались устаревшими и какими-то дикими. Он на самом деле начинает от времен бояновых, чуть ли не о том, что было единое государство. Ну мало ли какое было единое государство, по этому принципу вся Европа должны быть немцами что ли, если там была Священная империя германской нации? Ну бред абсолютно.
И эта апелляция к древности, к старым временам, она всегда выдает неспособность сейчас, в настоящий момент заявить такую позицию, которая была бы не позицией конфронтации, а позицией именно поиска и налаживания диалога. Он фактически отказал украинцам в праве на то, чтобы они могли считать себя украинцами.
Я уверен на 100%, что национальность не в крови, не в генах, никакая национальность, никакая народность не передается через генетику. Генетически мы наследуем нашим мамам, папам, дедушкам, бабушкам и всем остальным предкам, которые формировали наш фенотип там, разрез глаз, я не знаю, цвет волос, но нельзя генетически передать там Пушкина или Достоевского, или язык, в конце концов. Это абсурд, так люди думали в страшные времена XIX века, эти взгляды привели к чудовищным событиям в XX веке, когда людей убивали, уничтожали просто за то, что они оказались там «неправильной» крови или какой-то «неправильной» генетики, допустим.
И эти взгляды, к сожалению, сегодня легкомысленно транслируются многими политиками, хотя уже очевидно, что национальность, она находится в голове человека, вот кем человек себя хочет считать. То есть фактически Путин говорит десяткам миллионов людей, которые считают себя украинцами, говорят, допустим, на русском языке, но считают себя украинцами, — вы на самом деле не украинцы. А кто? Вы просто неправильные русские, или русские, которых, допустим, там прессуют.
Есть в Украине, безусловно, люди, и их немало, я знаю таких людей, которые считают себя русскими, или евреями, или армянами, или румынами, или поляками, в конце концов. Но он так обобщает, и эта статья показалась мне несущей в себе определенную долю презрения вообще к человеку, к человеческой свободе, к человеческому фактору. Вот я знаю, кто вы, мы тут решим, в Москве, в Киеве, кем вас считать, украинцами или русскими.
Поэтому я полагаю, что с этим политическим заявлением, которое в этой статье было ясно высказано, я согласиться не могу решительно.
Чуракова: Максим, вот 2012 год, вы ведете митинг на Поклонной. Промежуток между 2012 и 2021, вы в Общественной палате, вы в Совете по правам человека, и вы такой очень лояльный власти во многих вопросах человек.
Как случилось так, что сейчас вы как бы по сути говорите, что Путин неграмотен, полемизируете, спорите с ним? Где вот случился вот этот вот момент невозврата, когда вы уже, наверное, сейчас не пойдете вести митинг за него, получается, после этих слов?
Шевченко: Я не говорил, во-первых, что он неграмотен, я думаю, что он все-таки грамотен. Я думаю, что не он сам писал эту статью, она выражает взгляды определенной группы элит политических, и это очень серьезная статья, к ней надо относиться без юмора, это не частное мнение какого-то частного человека по имени Владимир Путин.
Чуракова: То есть вы думаете, он ее не писал сам, а заказал или как там…
Шевченко: Это очень большая статья. Вот чтобы мне написать такую статью, профессиональному журналисту, надо потратить сутки или двое, два дня, например. Я не думаю, что у президента России есть столько свободного времени. Если у него столько свободного времени, чтобы сесть и написать статью, тогда хочется знать, чем он вообще занимается. Я думаю, это нормально, это естественно. Естественно, там работал целый коллектив авторов, которым сказали: вот это вот там древняя история.
Но не уходя от вашего вопроса, я, во-первых, в Общественной палате с 2012 года не был, я стал членом Совета по правам человека. И находясь в Общественной палате, и в Совете по правам человека я всегда поднимал вопросы о правах, допустим, мусульман в России, и никто не может мне сказать, что я этого не делал.
Чуракова: Критиковали ли вы Путина тогда, как сейчас?
Шевченко: Я поднимал это на «Эхо Москвы», я говорил это в лицо президенту России. Я передавал ему, будучи членом Совета по правам человека, просьбу о помиловании Расула Кудаева, например, который абсолютно невиновен, и всякие высокие чины мне говорили так: «Максим Леонардович, мы знаем, что он невиновен, но не отпускать же его». Человек, который получил пожизненное, сидит в «Черном дельфине», обвиненный совершенно огульно по итогам событий 2005 года в Нальчике, который признан узником совести и политзаключенным.
Я занимался тем, чем я много лет профессионально занимался — Кавказом и исламским миром, его связью с Россией. И в этом вопросе у меня с властями никогда не было совпадений, в этом вопросе у меня с властью всегда были разногласия. И эти разногласия были достаточно принципиальными и жесткими.
Вплоть до того, что, допустим в 2016 году я выдвигался в горном Дагестане, самовыдвиженцем шел, и главный мотив моего выдвижения это было возмущение ложью Рамазана Абдулатипова, который рассказал перед всей страной президенту Путину, что расследование убийств журналистов закончено. Хотя ни убийство Хаджимурада Камалова, ни убийство Ахмеднаби Ахмеднабиева, ни убийство Загира Арухова или Надиршаха Хачилаева, или там других людей разных взглядов, которых я знал просто лично, многие из них были моими друзьями, не то что не было расследовано, а даже там конь не валялся, прямо скажу. И я тогда выдвинулся в знак протеста.
Просто здесь есть две составляющих этого вопроса. Я не являюсь противником создания и укрепления российской государственности, более того, я ее сторонник. Я просто хочу, чтобы российская государственность была, уж так получилось, что Советский Союз развалился, ну, как говорится, куда деваться, и я полагаю, что с властью надо иметь и поддерживать хоть какой-то диалог.
Чуракова: То есть, если сейчас вас позовут вести митинг за Путина, вы согласитесь или нет?
Шевченко: А вы согласитесь?
Чуракова: Я — нет.
Шевченко: И я тоже нет. Почему я сейчас должен соглашаться?
Чуракова: А что изменилось с 2012?
Шевченко: Наш конфликт с властью, в частности, 2014 год был очень важным переломным моментом. В 2014 году я опубликовал статью, тоже на «Эхо Москвы», «Украинский предел русской истории», где я ясно и четко высказался, что политика Кремля по отношению к украинцам, она просто является одной из форм мобилизации в Нацгвардию, вот по-моему, что она разжигает просто войну на Украине.
Потому что все, что говорили на телеканале «Россия», на Первом канале все эти пропагандисты, от Петра Толстого до Егора Холмогорова, то, что Путин сейчас повторяет — украинцев не существует, это слышала вся Украина. И на фоне 2014 года у меня было ощущение, что определенные силы в Кремле сознательно как будто прокладывают такую кровавую борозду между…
Желнов: Кто эти силы, вы интересовались?
Шевченко: Я думаю, что это совокупная группа финансовых спекулянтов, силовиков, бюрократии, транснациональных спекулянтов, которые, несмотря на войну, которая была в 2014 году и которую я видел своими глазами практически с самого начала, на Юго-Востоке Украины, одновременно, мы видим, вела свой бизнес там, боролась за какой-нибудь, не знаю, «Нафтогаз» там и так далее, вела там дискуссии с Коломойским и тому подобные вещи.
Люди на поле боя убивали друг друга, а поверх фронтов велись такие, знаете ли, бизнес-переговоры, такая торговля велась — Мариуполь брать, Мариуполь не брать. Почему не брать? Потому что, значит, Ринату Леонидовичу, как говорится, он потеряет свой крупнейший порт, через который металлоконструкции идут в Европу, что ли? Или почему не брать?
Желнов: Ахметова вы имеете в виду?
Шевченко: Я Ахметова имею в виду, естественно. То есть на самом деле я понял, что грязные игры, которые существуют в сфере заработка, бесконечного, бесконтрольного потока денег на страданиях народа Украины, России, бывших советских моих сограждан, они настолько отвратительны, что я просто не могу находиться рядом с этой властью. Это моя принципиальная позиция.
Чуракова: Вот в связи с этим у меня вопрос. Вы сказали, что вам не нравится политика на Кавказе, вы сейчас сказали про Украину. Вы кандидат в Государственную Думу.
Шевченко: Пока еще не кандидат. Пока еще мы не получили регистрацию, мы ждем.
Фохт: Собираетесь. Но вы хотите, вы собираетесь. Вы, по крайней мере, себя заявляете как кандидата в Государственную Думу, собираетесь туда идти.
Шевченко: Да, безусловно.
Фохт: Вот вы, как кандидат, как человек, который с одной стороны, как вы сказали, сторонник такой крепкой государственности, с другой стороны, как человек, который с чем-то не согласен, вы во время своей кампании, если она случится, вы собираетесь критиковать лично Владимира Путина? Вы считаете, нужен ли России другой президент в 2021 году?
Шевченко: Вы знаете, я не вижу смыслом своей политической деятельности критику Путина. Я вижу смыслом своей политической деятельности такое устройство моей страны, которое соответствовало бы тем идеям, которые я исповедую.
Фохт: И все-таки, это хороший президент или нет?
Шевченко: Секундочку. А это идеи социализма, это идеи народовластия, это идеи свободы и справедливости. В той мере, в какой Путин будет этим идеям мешать, я безусловно буду его критиковать.
Фохт: Он сейчас им мешает, этим идеям, о которых вы сказали?
Шевченко: Ну, в какой-то мере да. Я считаю, его статья и те взгляды, которые выражены в этой статье, они противоречат человеческой свободе, потому что исповедание национального самосознания это одна из форм свободы человека. Эта статья говорит, что человек должен себя чувствовать таким, каким ему государство прикажет. С какой-то точки зрения, с научной, это правильно, поскольку этничность формируется на самом деле политическими процессами, государственными. Мы знаем из истории, что именно государства как бы формировали нации и этносы.
Но тут мы живем уже в XXI веке, мы живем в мире, гораздо более открытом, и поэтому, еще раз повторю, что по каким-то вопросам мои взгляды с Путиным принципиально расходятся, а по каким-то — нет. Допустим, я не являюсь противником конфронтации с Западом, я хочу, чтобы Россия выбралась из-под этого гнета западного присутствия, который возник при столь любимом Путиным Собчаке, которого он упоминает в своей статье. И это моя цель. Если Путин развивает конфронтацию с Западом разумную, правильную, я его поддержу в этом вопросе, безусловно, тут для меня просто даже выбора нет.
Фохт: Смотрите, вы говорите про разные направления, здесь нравится, здесь не нравится. Вот простой вопрос — вы бы хотели, чтобы он остался после 2024 года?
Шевченко: Нет, конечно, я не хотел бы, чтобы он остался после 2024 года. Владимир Путин не является смыслом моей политической деятельности. Он является президентом Российской Федерации, который в чем-то добился каких-то геополитических результатов. На мой взгляд, за счет конфликта с православной Грузией, за счет конфликта с православной Украиной, за счет того, что Беларусь, православная тоже страна, отдана в лапы диктаторского режима практически, который совершенно уже, как говорится, по ту сторону добра и зла находится.
Кстати, заметьте, вот интересно, почему надо укреплять Россию за счет конфликта именно с православными народами? Особенно война с православной Грузией, которая, уж если вы такие православные, то это считается уделом Божьей матери и вере, в православной традиции, старейшая православная церковь на постсоветском пространстве, это грузинская церковь, которая гораздо древнее русской церкви.
Нет, надо фактически закрывать глаза на этнические чистки, на изгнание сотен тысяч грузин из Абхазии и Южной Осетии и как-то уходить так деликатно от этого вопроса. В этом я не могу согласиться с Владимиром Путиным, с Дмитрием Медведевым, который в этот момент был президентом, в 2008 году, например, и фактически потакал этому.
И это принципиальный вопрос. Все, для меня многие бывшие советские граждане, или жители бывшие Советского Союза, остаются моими соотечественниками, независимо от их национальности. Их права и свободы, я считаю, так же важны, как права и свободы граждан Российской Федерации.
Гробман: Максим, давайте вернемся в смысл сегодняшней политической деятельности.
Шевченко: Давайте.
Гробман: Вы пойдете на выборы от партии РПСС. Не будем скрывать, эта партия на сегодняшний день довольно малоизвестная. Еще зимой вы возглавляли фракцию КПРФ в заксобрании Владимирской области, то есть более известной партии, парламентской партии. Что случилось, почему так вышло? Поссорились с КПРФ, разошлись во взглядах?
Шевченко: Принципиальные политические расхождения. Статья Геннадия Андреевича Зюганова «Русский стержень державы» кажется мне недопустимой, она полностью противоречит моим взглядам. Именно выступая на заседании Всемирного русского народного собора, которым руководит Патриарх Кирилл и монархист-путинист Константин Малофеев, коммунист Геннадий Зюганов предложил внести русский народ в Конституцию как государствообразующий, это было его предложение. И это принципиальное политическое расхождение у меня с Геннадием Зюгановым.
Я знаю, что в КПРФ есть немало людей, которые по-другому мыслят, и они подвергаются давлению. Напомню, что тот же самый Валерий Рашкин в свое время зачищал ленинградскую или петербургскую партийную организацию от так называемых «неотроцкистов». И поводом именно был «русский вопрос», потому что петербургская организация выступила против шовинистического, на взгляд многих коммунистов, педалирования «русского вопроса» со стороны КПРФ.
Я, безусловно, пока союз с КПРФ носил характер союза политического, вы упомянули Владимирскую область, я напомню, что мы одержали победу не за счет бренда КПРФ только, я не являюсь членом КПРФ и никогда не являлся, а за счет того, что у нас был фактически тройственный союз.
Основная, конечно, это обком КПРФ, я, член «Левого фронта», и Сергей Казаков, который был сподвижником Бориса Немцова, входил в «Союз правых сил», был до этого четырежды депутатом заксобрания Владимирской области, один из опытнейших политиков абсолютно демократического направления.
Мы объединились против единоросски Светланы Орловой и одержали победу, именно наша борьба, вот именно то, что мы говорили жителям Владимирской области — не бойтесь, идите на выборы, потому что я говорил им — я знаю, что каждый из вас, кто придет, никогда не проголосует за единоросску Орлову, вы просто придите.
Гробман: Вы имеете в виду победу на губернаторских выборах?
Шевченко: Ну, меня сняли с этих выборов, потому что мы собрали муниципальный фильтр, а они его не приняли. И победил ЛДПРовец Сипягин, который, конечно, ни сном ни духом не полагал, что он станет губернатором. Но так или иначе во втором туре Светлана Орлова, член президиума «Единой России», бывший заместитель Совета Федерации, подруга Валентины Матвиенко, потерпела сокрушительное поражение.
Желнов: Ну да, мы помним.
Шевченко: И это было первое, фактически первое реальное политическое поражение «Единой России» на федеральном уровне.
Фохт: Смотрите, вы говорите, что как раз такой хороший был союз, поражение «Единой России». Вот вы вдруг за полгода до выборов, когда как раз, казалось бы, самое время объединяться, как-то укреплять свои политические ряды…
Шевченко: Совершенно не самое время. А вы почему с КПРФ не объединяетесь, например?
Фохт: Потому что я не политик, я не собираюсь идти на выборы.
Шевченко: А я политик, поэтому я объединяюсь, потому что у меня разные взгляды, потому что именно «Русский стержень державы», это статья была Зюгановым…
Фохт: То есть конкретная статья была причиной? Неужели вы не знали этой позиции до этого?
Шевченко: Позиция КПРФ по национальному вопросу, это было конкретное выступление Зюганова на Пленуме ЦК КПРФ.
Коростелев: Вместо этого вы решили пойти на выборы от партии, которая считается спойлером сейчас?
Шевченко: С какой это стати она считается спойлером? Спойлеры это те, кто имитирует другую партию. Каким образом Дмитрий Потапенко или Дамир Исхаков, члены нашего федерального списка, имитируют КПРФ? Вот вы употребляете слово «спойлер», что вы имеете в виду, когда вы говорите слово «спойлер»?
Коростелев: Партия, которая, единственная ее цель не победить в выборах, а отобрать голоса у партий…
Шевченко: А с чего вы взяли, что это так? Вот вы оскорбляете меня прямо в лицо. Вы оскорбляете моих товарищей, вы оскорбляете профессора Исхакова…
Коростелев: Я не оскорбляю, я спрашиваю. Я же спрашиваю, партия считается…
Шевченко: Я считаю, что это ложь, потому что наш федеральный список, во-первых, он не имитирует Коммунистическую партию, в нем много людей абсолютно как бы либеральных взглядов.
В нем очень сильная группа, мы единственная партия, которая включила в федеральный список очень сильную группу представителей народов нашей страны. У нас есть представители татар, представители алтайцев, представители, только в федеральном списке Руслан Курбанов идет, дагестанец…
Чуракова: И представители изгнанных коммунистов, вместе с вами.
Шевченко: Кто?
Коростелев: Елена Шувалова.
Чуракова: Максимов, Шувалова…
Шевченко: При чем тут изгнанные коммунисты?
Чуракова: Ну, можно так сказать, поссорившиеся с партией.
Шевченко: Ну, это вы их спрашивайте. Мы являем собой, РПСС, Российская партия свободы и справедливости является неким образом прототипом будущего свободного народного парламента, потому что если вы посмотрите, у нас явно представлены разные силы, которые в последние годы заявляли о себе в российском обществе.
В частности, от русских националистов, движение «Альтернатива», Олег Мельников, это человек очень известный, который занимался освобождением от рабства. Когда-то в юности он участвовал в «Русских маршах».
Сегодня у нас вместе идут в одном списке представители левой фракции, представители демократического направления, каким является Дмитрий Потапенко или, вы, наверное, тут некоторые из вас учились на журфаке МГУ, Иван Иванович Засурский, завкафедры новых медиа журфака МГУ. Он что, тоже спойлер КПРФ, что ли? Ну надо же как-то разум включать тоже, ребята.
Фохт: Смотрите, Максим, мы сейчас говорим немножко не о списке…
Шевченко: Мы взяли лицензию от КПСС, которая реально была спойлером и задачей которой была просто въезжать вслед за КПРФ в парламент, ну там получать какие-то проценты. Она реально была спойлером, более того…
Фохт: Вот. Давайте зрителям поясним, что РПСС это, собственно, плод трудов политтехнолога Андрея Богданова, который как раз в общем-то известен тем…
Шевченко: Секундочку, это КПСС.
Фохт: Подождите, это по сути одна и та же партия.
Шевченко: Это КПСС. А РПСС это плод трудов Максима Шевченко.
Фохт: Послушайте, вы работаете с наследием, которое создал человек, по сути, который дважды создавал партии-близнецы партии Алексея Навального.
Шевченко: Еще раз, КПСС это плод труда Андрея Богданова, а Российская партия свободы и справедливости это плод труда Максима Шевченко и Константина Рыкова.
Фохт: А почему нельзя было создать новую тогда партию?
Чуракова: Зачем нужно было у Богданова тогда, который у всех…
Шевченко: Потому что у Богданова была лицензия, которая позволяла нам без подписей участвовать в выборах. Более того, эту лицензию я сам создал, потому что это единственная лицензия существует в заксобрании Владимирской области, и Иван Павлович Алтухов, который представлял КПСС, благодаря успеху, который получил тогда наш блок, мы набрали 23,8%, по-моему, если мне память не изменяет. Это для КПРФ огромный был результат, поверьте, потому что это была не только КПРФ, это был именно союз, он получил 6%, стал депутатом, и это единственная лицензия. И эту партию мы взяли из-за лицензии.
Гробман: Можете рассказать про этот момент?
Коростелев: Взяли, вы говорите — взяли, а как взяли у Богданова, отобрали, или я не знаю…
Шевченко: Андрей Богданов в Facebook сказал, что он хочет поделиться этими своими партиями, лицензией. Константин Рыков это известнейший человек, Константин Игоревич Рыков я его знаю с Первого канала, когда мы работали вместе на Первом канале, он заведовал, по-моему, интернет-вещанием. Потом он создавал проект Russia.ru, бывали люди самых разных взглядов, от Бориса Кагарлицкого до Александра Дугина.
Чуракова: Прокремлевскими, в общем, проектами заведовал.
Шевченко: Ну, вы можете считать их прокремлевскими, если вы считаете Кагарлицкого прокремлевским…
Фохт: Как их не считать, Рыков считается одним из главных таких прокремлевских троллей, которые…
Шевченко: Это вами так считается. А я считаю, что Russia.ru это был свободный проект, где можно было говорить то, что ты хочешь, цензуры там не было, допустим, понимаете, на Russia.ru.
Чуракова: А деньги? Кто давал деньги на Russia.ru и все прочие?
Шевченко: Откуда я знаю? Вы Рыкова позовите сюда, он вам расскажет.
Фохт: Смотрите, и Герман Клименко у вас там тоже…
Шевченко: Кто давал деньги на Дождь с самого начала?
Чуракова: Зрители.
Шевченко: Зрители давали? Ну и на Russia.ru тогда зрители, мы даже, как говорится, можем имена этих зрителей назвать, понимаете.
Желнов: Какие? Назовите имена зрителей, которые донатят Russia.ru.
Шевченко: Я не хочу лезть в ваш бизнес, я всегда поддерживал Дождь, вы знаете, с самого начала.
Желнов: Нет, я про Russia.ru, а не про наш бизнес. Про Russia.ru.
Шевченко: Я не знаю, потому что я не имел отношения к этому, я там был гостем приглашенным. И очень много моих видеороликов, ни разу я не сталкивался ни с какой цензурой. И это правда.
Фохт: С той точки зрения, смотрите, просто вот я, например, какой-то типичный избиратель, который вот немножко интересует тем, что происходит в российской политике. Я вижу, что вы идете от партии, не важно, лицензия или не лицензия, которую создавал, еще раз, Андрей Богданов, просто отец вот этой технологии спойлерства, который дважды…
Шевченко: Еще раз, Андрей Богданов и РПСС…
Фохт: Можно я договорю? Можно я задам вопрос?
Шевченко: Вы просто обманываете зрителя, Андрей Богданов РПСС не создавал.
Фохт: Вы создали партию на основе его детища.
Шевченко: РПСС, да, это правильная формулировка.
Фохт: И потом продал вам фактически лицензию. Продал человек, который до этого фактически, можно сказать, «угонял» партию у Алексея Навального, у Касьянова …
Шевченко: И что дальше? Продал, не продал, это я не знаю.
Фохт: С вами идет человек, опять же, Рыков, у которого репутация, она такая неоднозначная, есть Герман Клименко, который…
Шевченко: Секундочку, вы моих друзей не оскорбляйте, пожалуйста. Я считаю, что Константин Рыков, что у него репутация порядочного, ответственного в бизнесе и в человеческих отношениях товарища.
Фохт: Но дружба и общественная репутация это все-таки немножко разные вещи, вам не кажется?
Шевченко: Это мне решать все-таки. Это я так отношусь к Константину, понимаете. Он был со мной в самые тяжелые моменты, когда вот Орхана убили, он был рядом со мной, понимаете, хотя у них могли быть какие-то разные взгляды. Он поддерживал Джемаля, который бывал на Russia.ru постоянно…
Желнов: Максим, вот Лиза упомянула Германа Клименко…
Шевченко: Я не знаю таких претензий, почему вы так о нем высказываетесь? Вы не знаете лично этого человека.
Фохт: Я говорю вам о том, вам не кажется, что весь этот флер может оттолкнуть вашего потенциального избирателя?
Шевченко: Ну, кого-то оттолкнет, а для кого-то это не будет иметь значения. Если этот флер для вас главное, если он важнее того, что говорит Потапенко, того, что говорит Шевченко, того, что говорит Исхаков, того, что говорит Курбанов, того, что говорит Шувалова или Кукушкин, если этот флер важнее, ну тогда зачем нам нужны такие избиратели, для которых флер, что где-то когда-то что-то кому-то принадлежало, понимаете, это теперь так. Так же можно сказать, что…
Фохт: То есть вам не все избиратели нужны?
Шевченко: Все избиратели нужны только «Единой России», которая хочет пожрать 100% избирателей. Нам нужны те люди, которые разделяют наша взгляды. Я последовательно всю жизнь, даже когда я вел митинг на Поклонной, выступал за демократический процесс, я против того, чтобы был тоталитаризм, чтобы кто-то доминировал один. Я считаю, что пусть вот расцветают сто цветов.
И у нас есть свой избиратель. У меня есть люди, которые слушают меня, есть у Потапенко те, кто слушают его, есть те, кто слушает Елену Анатольевну Шувалову, те, кто слушает Руслана Курбанова, Дамира Мавлявеевича Исхакова, и это, поверьте, очень большая группа людей. Все нам не нужны, безусловно, потому что это тоталитаризм, я его решительный противник.
Гробман: Максим, вы сказали, что партию РПСС создаете вы, вот сейчас, действующий процесс.
Шевченко: Конечно, на ваших глазах буквально.
Гробман: Вы сказали также, что Андрей Богданов написал в Facebook, готов поделиться партией.
Шевченко: Я не видел сам эту надпись, я просто знаю, что таким образом это и произошло.
Гробман: Хорошо. То есть правильно ли я понимаю, что вы абстрагировались от вот этих менеджерских вопросов приобретения, поделиться, купить партию?
Шевченко: Абсолютно.
Гробман: Вам просто ваш друг сказал: есть партия, занимайтесь. Так?
Шевченко: Есть партия, и я понял, что я могу реализовать свою давнюю мечту воплощения в политике моих взглядов, которые воспитаны моими учителями, моими друзьями.
Чуракова: А у вас членский билет этой партии есть?
Шевченко: Нет, я не член.
Чуракова: А почему?
Шевченко: Я лидер. Мы шутим, что я Путин партии, поскольку в России есть закон, по которому лидером партии может быть не член партии.
Коростелев: А что вас смущает?
Гробман: У вас ни у КПРФ не было…
Шевченко: Владимир Путин не является членом «Единой России», он является ее лидером.
Коростелев: А при чем здесь Путин? Вы тоже не являетесь членом. А в чем проблема?
Шевченко: Это дает мне большую свободу.
Чуракова: Если что, можно будет еще одну партию потом найти, если с этой не получится, и заново тоже там быть как бы беспартийным?
Шевченко: Не получится, что вы имеете в виду?
Коростелев: Не пройдете в парламент.
Чуракова: Да, например.
Шевченко: Ну, не получится бывает разных градаций. Пройдете в парламент или не пройдете в парламент, я считаю, что мы несем в себе достаточно сильный идеологический посыл. Мы единственная партия, которая выступает в поддержку федерализма и права народов России, мы единственная партия, кто считает, что основой России должен быть союз народов, что никто не должен доминировать. Мы единственная партия, которая сочетает принципы социализма, социально ответственного государства и рыночных отношений в своей политической программе.
Я думаю, что мы, безусловно, будем работать над развитием глубоких и серьезных политических тезисов. У нас очень сильное экологическое движение. Вот Иван Засурский с его докладом «Зеленый поворот», который вы, может быть, читали, готовясь к этой передаче, это, я считаю, очень серьезный доклад, который вводит нашу партию, единственную партию, в том числе, в мировую повестку защиты от выбросов CO, от выбросов метана и так далее.
Желнов: Максим, но вы, как я понимаю, идете…
Шевченко: Герман Сергеевич Клименко, которого вы упомянули, это человек, один из основателей российского интернета.
Фохт: Который сейчас занимается давлением на интернет.
Шевченко: Скажу сразу, для меня честь находиться рядом с Германом Сергеевичем, потому что я к нему отношусь как к профессору. Он человек, который знает про интернет столько…
Желнов: Почему же его уволили в Кремле, если он такой заслуженный человек?
Шевченко: Он человек свободный. Он создал, вот у него на Кутузовском была студия, где была абсолютная свобода, в частности, мой друг и учитель Гейдар Джемаль там перед смертью выступал в эфире, на основании его выступлений книга даже «Разговоры с Джемалем», была издана. Я там тоже бывал несколько раз.
Я знаю Германа Сергеевича, это человек абсолютно свободных взглядов, это выдающийся специалист в своем деле, в котором он очень хорошо разбирается.
Желнов: Но в Кремле, видимо, так не посчитали, раз его уволили.
Шевченко: Ну, это вопрос Кремля. Значит, мы поправим Кремль в этом вопросе.
Фохт: Максим, я вот не поняла эту фразу. Вы сказали, что вы не член партии, потому что это дает вам большую свободу. А зачем вам свобода от партии, если вы хотите с ней как-то развиваться? Что эта фраза значит, что это дает вам большую свободу?
Шевченко: Это важный вопрос. Я над ним много думал на самом деле. Я думаю, что гораздо правильнее, я думаю, что время идеологических партий, именно как вот структур, которые там вот всех загоняют в русло идеологии, оно прошло. Мы видим очевидный политический кризис, что эти политические симулякры, в каком-то смысле вся российская система политическая является спойлером предыдущей русской политической истории. Кто-то является спойлером советского времени, КПРФ там или «Справедливая Россия», кто-то является спойлером имперского времени…
Желнов: Леша все-таки про другой тип спойлерства спрашивал, давайте так.
Шевченко: В каком-то смысле мы вообще живем в спойлерском пространстве.
Фохт: То есть мы все спойлеры.
Шевченко: Все это, вся эта система это спойлеры.
Чуракова: Но вы же оскорблялись десять минут назад!
Шевченко: Вы же конкретно меня, как бы говорили, что я спойлер.
Чуракова: Мы говорили партия, партия.
Шевченко: В некотором смысле вся эта система, она не доделана, она не настоящая. Я думаю, что сейчас время широких коалиций, так называемых интегристских движений. Когда мы создавали наше движение, я руководствовался примерами европейских двух движений, которые меня поразили, я их изучил, съездив в эти страны. Это «Непокоренная Франция» Меланшона, леволиберальная коалиция, и это «Пять звезд» в Италии.
Мы увидели, как профессиональные политики терпят поражение, будь то политики левого фланга, коммунисты, социалисты или правые, христианские демократы, терпят поражение перед новыми гражданскими коалициями, которые заявляют достаточно широкие спектры своих границ.
В «Непокоренной Франции» я был на их митинге в Париже 1 мая, это была огромная масса людей, почти 50 тысяч шли от площади Бастилии до площади Италии. Я прошел вместе с ними, и я изучал, я разговаривал с людьми, это было, по-моему, в 2018 году.
И там помимо… Кстати, ФКП, французская компартия, она как бы не была на этом митинге представлена. Там были левые группы, троцкистские группы, там были национальные разные общины, там были профсоюзы.
И я понял, что я увидел очень яркий интересный пример того, как формируются в современном мире, в мире, если угодно, постмодерна, актуальные политические движения. Должны сформированы быть общие принципы этой коалиции.
Желнов: Максим, я сейчас немножко с «глобалочки» на землю.
Шевченко: Давайте.
Желнов: Вы идете одномандатником по Центральному московскому округу.
Шевченко: В 208 округе.
Желнов: И там конкуренты ваши, некоторые из них, Олег Леонов из «Лизы Алерт», Митрохин, понятно, из «Яблока», Кетеван Хараидзе от «Зеленых» и нет ни одного по-настоящему сильного оппозиционного кандидата. Такое впечатление, что все участвуют «все против всех», и пройдет все равно кандидат от власти.
Вот вы понимаете это, что в общем победит кандидат от власти…
Шевченко: С какой стати? А вы кого там считаете кандидатом от власти? Я хотел бы уточнить.
Желнов: Я не вижу там ни одного яркого, суперяркого оппозиционного политика…
Коростелев: Считается, что Олег Леонов от власти.
Фохт: Я вот живу в 208 округе и могу сказать, что вот уже какое-то количество времени в моем почтовом ящике очень регулярно появляется агитация за Олега Леонова. В этом округе должен был выдвигаться единоросс, который вот при загадочных обстоятельствах вдруг оказался….
Шевченко: Николай Гончар поддержал Митрохина, если мне память не изменяет.
Фохт: Был другой кандидат, но он вот оказалось, что будет теперь в другом округе…
Шевченко: Понятно, что Леонов это кандидат от власти.
Фохт: То есть вы сами это, нас спросили, но сами…
Шевченко: Мне просто интересно. Это понятно, это очевидно, это, как говорится, как дважды два.
Фохт: Я рада, что мы здесь сошлись.
Шевченко: Я считаю, что я оппозиционный кандидат. Я иду от оппозиции.
Коростелев: Вас четверо. И Хараидзе, и Митрохин может считать себя вот именно оппозиционным кандидатом, который соберет в оппозиционном округе московском, одном из самых оппозиционных округов, все-все голоса…
Шевченко: Я все-таки считаю, что политические разногласия, знаете, как бы политические разногласия имеют значение. Я уважаю Николая Митрохина, знаю его много лет…
Желнов: Сергея.
Шевченко: Да, извиняюсь, Сергея Митрохина, но с «Яблоком» у меня есть принципиальные политические разногласия, которые не позволяют мне с «Яблоком» объединяться. В частности, позиция по Крыму. «Яблоко» ясно и твердо считает, я не знаю, говорил ли это Явлинский у вас тут, что Крым это Украина, это их фактически политическая позиция.
Я считаю, что Крым принадлежит тем людям, которые живут в Крыму. Я был наблюдателем на этом референдуме, я был там с первого дня, и большинство крымчан проголосовали за то, чтобы быть в составе России.
Желнов: По Навальному у вас есть с «Яблоком» расхождения? Григорий Явлинский в этой студии неделю назад сказал, попросил сторонников…
Шевченко: Я считаю Навального политическим заключенным, я об этом всегда говорил, с момента его ареста. У меня с ним были и остаются политические расхождения, исходя из того, что я дал себе труд с карандашом в руках изучить его президентскую программу 2018 года. Я точно знаю, в чем у меня с ним разные взгляды, которые я безусловно с ним обсужу, когда он будет на свободе. Но в данный момент я ясно и четко говорю — свободу Алексею Навальному!
Фохт: А голоса его сторонников вам нужны?
Шевченко: Я не отношусь к людям как к овцам, и мне такой вопрос кажется для людей просто оскорбительным. Что значит, нужны? Если эти граждане России, которые поддерживают Алексея Навального, сочтут для себя возможным проголосовать за меня, я скажу им спасибо. Я не буду с ними заискивать.
Желнов: Этот вопрос не просто так…
Фохт: Я вас спрашиваю, потому что Григорий Явлинский…
Шевченко: Слушайте, я не буду заискивать ни перед кем, вот это важный момент. Я буду оставаться тем, кем я являюсь.
Желнов: Максим, вопрос не просто так родился. Явлинский попросил, фактически сделал заявление, сторонников Навального, тех, кто ему как-то сочувствует, сопереживает, не голосовать за «Яблоко».
Шевченко: Я скажу по-другому. Я скажу: «Дорогие граждане Российской Федерации! В 208 вы округе голосуете или в другом, главное — придите на выборы! Голосуйте за кого хотите, если хотите — за меня, хотите — за любого другого кандидата, главное придите, и тогда власть потерпит поражение».
Фохт: Давайте еще раз…
Шевченко: Я договорю. Если явка будет к 50% или выше, мы увидим катастрофическое поражение власти. Власть будет работать на усушение явки. Поэтому я говорю — пожалуйста, идите на выборы. Я знаю, что в трезвом уме и здравой памяти за кандидатов власти никто не проголосует. Ну, кроме тех, кому по долгу службы там это надо сделать.
Поэтому я не говорю там — голосуйте за меня или не голосуйте за меня. Это неуважение просто к людям, так говорить. Голосуйте, как вам сердце ваше прикажет. Но я считаю, что страна находится в тяжелейшем социально-политическом кризисе, в тяжелейшем. Я вижу, что…
Желнов: И вы считаете, что выборы из него страну поднимут? С кем там они поднимут?
Шевченко: Я считаю, что выборы позволят нам обсудить и актуализировать повестку политическую будущего. Мы видим, что все четыре партии власти, а я считаю их одним целым, там как бы четыре разных оттенка, но в целом это комок, который я назвал бы комком власти — ЕдРо, КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия», все они одно целое.
Желнов: Окей. А кто менять тогда будет?
Шевченко: Мы, те люди, которые должны обсудить и актуализировать повестку будущего. Эти выборы дают нам такую возможность.
Желнов: Максим, но при всем уважении к вам абсолютном, я не очень представляю, а кто вот те люди, которые там что-то будут менять в этой новой России прекрасного…
Шевченко: Вы будете менять.
Желнов: Я не иду на выборы.
Шевченко: Вот у вас есть ваши взгляды, у Дождя. Я буду менять.
Желнов: Я просто, вот смотрите, как избиратель, я не знаю ни одного человека сейчас, кто выдвигал бы свою кандидатуру, яркого, независимого, оппозиционного, окей, альтернативного, какого угодно.
Шевченко: То есть я вас не устраиваю?
Желнов: Я вынес за скобки вас, поскольку мы сейчас с вами разговариваем, это было бы странно. Но в целом ни одного яркого…
Шевченко: Я считаю, что все наши кандидаты от Российской партии свободы и справедливости это яркие, оппозиционные. Слово альтернативные мне не до конца понятно.
Желнов: Хорошо, а кто помимо вас? Вы же не можете быть одни. Кто, помимо вас? Вот вы сами, кроме себя, вы сами кого считаете сильным крутым конкурентом?
Шевченко: Я допустим, считаю, по «Яблоку» идет Марина Литвинович, Марина Литвинович — яркий и принципиальный политик. Я считаю, что в разных других партиях, в КПРФ есть очень яркие и сильные ребята, которые идут в разных регионах.
Вот Олег Михайлов в Коми, допустим, или Халит Аитов в Астрахани. Или Николай Бондаренко, который меня ругает, Коля, я скажу, ругай меня, пожалуйста, ты, главное, иди и выиграй выборы.
Потому что я хочу, чтобы мы сформировали хотя бы какой-то пул людей, которые между собой мы можем спорить, но которые будут каким-то новым глотком воздуха в этом паноптикуме просто восковых фигур, в который они превратили российскую политическую систему.
Чуракова: А если пройдете в Думу, сможете объединиться? Можете себе представить объединение с коммунистами теми же?
Шевченко: Что значит объединение?
Чуракова: Ну, коалиция.
Шевченко: Это слово часто повторяют, оно бессмысленное, на мой взгляд.
Коростелев: Вхождение во фракцию?
Шевченко: Нет, конечно. Зачем мне входить во фракцию?
Гробман: Вы сейчас сказали — пул людей.
Шевченко: Мы будем объединяться по повестке. Если по повестке будут вопросы, по которым наши позиции совпадают, и я знаю, что таких совпадений может немало быть с КПРФ или со «Справедливой Россией», то мы будем, безусловно, голосовать одинаково. И это голосование, оно будет совпадением позиций. Если они будут различаться, то мы, безусловно, будем голосовать по-разному.
Я не вижу смысла в формальном административном организационном объединении. Мне кажется, что это тоже самое, что отрубить себе руки или ноги, или там, не знаю, перекрыть себе кислород. Зачем?
Коростелев: Но при этом вы говорите про широкие коалиции и приводите примеры из других стран.
Шевченко: Мы широкая коалиция. А они узкая коалиция.
Коростелев: Но вот мы смотрим, как минимум, на 208 округ, и видим там Олега Леонова, кандидата от власти, и…
Шевченко: Что же вы его, несчастного, так ненавидите?
Коростелев: Нет, мы не ненавидим, но мы понимаем, что он кандидат от власти.
Чуракова: Это же ваш конкурент, мы вам помогаем.
Шевченко: Ну хорошо, ну кандидат от власти, давайте про него…
Коростелев: А широкой оппозиционной коалиции нет, потому что отдельно идет Митрохин, отдельно идет Хараидзе, отдельно идете вы. И будете друг у друга голоса отбирать людей, которые за вас голосовать не хотят.
Шевченко: Почему друг у друга?
Коростелев: А у кого?
Шевченко: Может, мы у него, у Олега Леонова, голоса будем отбирать? Вы так уверены, кто такой Олег Леонов? Я вот хорошо знал Лизу Глинку, очень хорошо, я с ней на Донбассе был, в Донецке с самого начала, мы с ней дружили вообще, с Лизой Глинкой. Я не помню Олега Леонова.
Фохт: Так он «Лизой Алерт» занимается. «Лиза Алерт» это другое, это поисково-спасательная…
Шевченко: А это другое что-то? Может, мне говорят, это человек известный, но я не понимаю, вы так прямо его записали в фавориты… А кто фаворит? Допустим, Митрохин — человек известный москвичам много лет, для меня Митрохин — человек, который всю жизнь работает в этом округе и выдвигался от него. Он является фаворитом.
Фохт: Максим, я живу в этом округе. Вот я живу в этом округе. Митрохин выдвигался, а я в нем живу. Вот, смотрите, я живу в Тверском районе. Видела вот все последние кампании, которые там проходили, я уже не только как журналист за ними наблюдала, но и просто как простой обычный житель, еще даже тогда, когда я голосовать не могла.
Я вот помню единственный какой-то широкий успех оппозиционных сил, по крайней мере, в своем районе, понятно, что одномандатный округ по выборам в Госдуму, он шире одного района, но тем не менее, вот в своем Тверском районе я видела успех один раз, когда были муниципальные выборы. Там была широкая коалиция, «яблочники», Гудков всех поддержал, «Умное голосование», и широкая коалиция прошла в совет муниципальных депутатов.
Каждый раз, когда выдвигаются разные, условно, оппозиционные кандидаты, которые не провластные кандидаты, к которым относитесь вы, Митрохин, та же вот Кетеван Хараидзе, и вот вы в чем-то не согласны, кто-то по Крыму у кого-то различается позиция, у кого-то по этому различается позиция, в итоге весь вот тот протестный электорат, который есть в этом районе, он как бы вот так вот размазывается между этими кандидатами. Почему этого не произойдет в этот раз?
Шевченко: Я вас уверяю, у нас с Митрохиным совершенно разные электоральные ядра. Я вас уверяю, что избиратели «Яблока» за Максима Шевченко, скорее всего, не проголосуют.
Фохт: В том-то и дело.
Шевченко: Равно как избиратели Максима Шевченко не проголосуют за Митрохина. Вы так говорите о людях, как будто люди это какие-то компьютеры, в которых еще программу не загрузили. Вообще-то люди это живые существа…
Коростелев: Люди хотят побеждать. И как правило, люди, которые голосуют за оппозиционных кандидатов, проигрывают.
Гробман: Подождите, но типичные люди, они даже про вашу партию ничего не слышали.
Шевченко: Это не игра в песочницу, где мы все должны, давайте мы все объединимся против Леонова. Я считаю, что Леонов это человек, который практически не известен москвичам. Вот я не знаю, кто такой Леонов, понимаете. Вот вы хорошо, допустим, изучили его биографию. Для меня это человек, с которым я, наверное, столкнусь на дебатах. Я думаю, что он, наверное, что-то сделал хорошее, ну немало хорошего, наверное, сделал. Вы так деперсонифицируете человека. Может быть, у него есть какая-то программа.
Безусловно, московская власть в лице Собянина выдвигает каких-то своих кандидатов. Вот у нас, допустим, есть такая надежда, что Потапенко пойдет против Попова, значит, это точно кандидат от власти. И Дмитрий Потапенко, я думаю, даст бой как следует, понимаете.
Коростелев: Телеведущему «России-1» Евгению Попову, который выдвигается в Кунцевском районе?
Шевченко: Конечно. А Потапенко, поверьте, ему палец в рот не клади. Поэтому, вы так описываете выборы, вот мы все должны объединиться. Мы что, все какие-то маленькие дети, мы лилипуты, а он Гулливер, этот Леонов? Это совсем не так.
Коростелев: Под Леоновым мы подразумеваем «Единую Россию», то есть 208 округ это пример.
Шевченко: Во-первых, есть Нина Астанина, кандидат от КПРФ. Вы ее как-то совсем не называете, со счетов сбрасываете.
Гробман: Вот их очень много там. Почему бы вам не пойти от Владимирской области, где вы уже депутат, где вас уже выбрали?
Шевченко: Потому что во Владимирской области есть достойные кандидаты, по 79 округу идет Сергей Валентинович Казаков, которого я упоминал, от нашей партии, по 80 округу идет Антон Сидорко, кандидат от КПРФ и секретарь обкома КПРФ, мой товарищ, в пользу которого мы, как говорится, пожалуйста, Антон, иди, сражайся.
Фохт: Но в Москве есть тоже другие округа. Есть те, в которых намного меньше людей. Почему вы хотите Центральный?
Шевченко: Друзья, мне очень жаль, что я с вами не встретился до выборов. Если бы я с вами встретился, безусловно, я бы вас послушал, и как вы говорите, так бы и поступил.
У нас есть своя стратегия. 208 округ, я живу всю жизнь в центре Москвы, вот последние 30 лет. Я родился на Соколе, я коренной москвич, а последние 30 лет я живу или на Чистопрудном бульваре или в районе Арбата. Я знаю каждый камушек в центре Москвы.
Я считаю, что выборы по 208 округу будут не местными, они будут федеральными выборами, это будет федеральная повестка, на которой мы будем обсуждать вопросы не только там жилищного самоуправления.
Потому что когда обсуждались эти вопросы, то блистательно дважды победила Елена Анатольевна Шувалова по Центральному округу, вы это прекрасно знаете. И какие бы кандидаты власти ни выставлялись, великолепно Елена Шувалова взяла и просто их победила, сначала без «Умного голосования», второй раз, я считаю, тоже без «Умного голосования», хотя поддержка «Умного голосования», безусловно, сыграла какую-то роль.
Поэтому, почему вы считаете, что фаворит, на которого ставит власть, он безусловно и является фаворитом? Я как раз считаю, что он является слабым звеном, это слабая позиция власти. Я именно потому там и выдвигаюсь, что мы можем обсудить с Митрохиным политические взгляды. На этих выборах крайне важно не схватить зубами мандат и утащить его в свою нору, а обсудить повестку.
Я полагаю, что выборы в 208 округе могут стать показательными для всей страны. Мы можем внятно и четко обсудить политическую повестку страны. И это, я думаю, будет очень хорошим результатом.
Чуракова: Вот затронули уже практически технологическую часть кампании. Дорого ли она вам обходится, сколько стоит нынче пойти?
Шевченко: У нас очень мало денег.
Чуракова: Кто дает, сколько? Раскройте.
Шевченко: У нас очень мало денег, мы, безусловно… Вот Герман Сергеевич, допустим, нам помог немножко, он человек состоятельный.
Чуракова: Клименко?
Шевченко: Конечно, безусловно. Но пока, как говорится, нам особо никто не помогает, потому что мы только-только счет открыли. Поэтому я не понимаю, о чем вы говорите, честно говоря.
Чуракова: Но вы уже должны были рассчитать, уже до выборов остается полтора месяца, по идее…
Шевченко: Мы рассчитываем, поэтому мы, допустим, мы видим, что у нас нет денег на наружную рекламу, на какие-то еще моменты. Но поверьте, у нас даже в федеральном списке, не говоря уже про региональные, есть достаточное количество людей, которых, я бы сказал, которых я бы назвал великолепно разбирающимися в интернете. Это и Иван Засурский, и Герман Клименко.
И я думаю, мы применим такие технологии IT на этих выборах, если все будет хорошо и наш список зарегистрируют, мы как раз ждем сейчас решения Центризбиркома, которые по-новому позволят нам посмотреть на избирательные процессы в XXI веке.
Я лично полагаю, что так как у нас нет задачи, как у других партий, особенно партии власти или спойлеров, «пилить бюджеты», и мы считаем каждую копеечку, мы откажемся от того, что является ненужной шумихой, что является просто показухой. Мы не будем идти по этому пути. Но мы постараемся найти путь к каждому избирателю, мы будем таргетировать нашу избирательную кампанию.
Чуракова: Супер «Умное голосование» получается типа?
Фохт: Это тоже денег стоит.
Шевченко: У нас в списке супер умные люди, те, кто создавал российский интернет. Клименко, Засурский, Рыков — это в каком-то смысле отцы русского интернета.
Желнов: Смотрите, я все-таки привык думать, что Антон Носик, Демьян Кудрявцев…
Шевченко: Антон Носик, безусловно, был их другом. Я, конечно, забыл Антона Носика, но Антон Носик, просто его нет в живых сейчас, к сожалению, но он безусловно тоже был в этой плеяде великих.
Желнов: Да. Максим, вот в интервью «Открытым медиа» вы говорили, что все дороги ведут в администрацию президента, и все политические деятели, участвующие в выборах, я надеюсь, я правильно цитирую, рано или поздно приходят на Старую площадь.
Вот сейчас вы, будучи лидером списка, приходите на Старую площадь? И о чем там и с кем говорите в преддверие этого прекрасного сентября?
Шевченко: Я не прихожу на Старую площадь. Старая площадь придет ко мне, если я покажу внятную, сильную и ответственную позицию. Это, мне кажется, на самом деле функция политического центра власти, вступать в диалог с теми политическими силами, которые что-то из себя представляют.
Чуракова: Вы считаете, что она вступает сейчас в диалог?
Желнов: Кто у вас отвечает за коммуникацию с администрацией президента?
Шевченко: У нас нет того, что вы называете коммуникацией с администрацией президента.
Желнов: Но вы же сами говорили, что все дороги ведут туда.
Шевченко: Дороги ведут, но еще не привели.
Чуракова: То есть неизбежное еще не произошло с вами?
Шевченко: Слушайте, всякая политическая сила, которая претендует на долю власти, так или иначе с теми, кто реально держит власть, с реально властными структурами, вступит в коммуникацию. Эта коммуникация не обязательно будет коммуникация, не знаю, смотрящего снизу вверх «Чего изволите?», это коммуникация равных партнеров может быть. Политически, по крайней мере, это коммуникация людей с идеями.
Я Сергея Кириенко знаю лично неплохо. В начале двухтысячных, когда он был полпредом в Приволжском федеральном округе, я там работал тоже, я занимался национальным вопросом, исламской проблематикой. И Сергей Владиленович у меня оставил впечатление интеллектуального и сильного человека.
Чуракова: А когда с ним последний раз общались?
Шевченко: Последний раз я общался, когда я был членом Совета по правам человека, и он как раз пришел в администрацию, это, по-моему, был 2015 год, что ли, я не помню, декабрь 2015 года. Он встречался, я тогда входил в Совет, в СПЧ, это была последняя встреча с Кириенко.
Фохт: Я просто все-таки уточню, вам когда «Открытые медиа» задали этот вопрос, вы сказали, что он оскорбительный, я все-таки еще раз его задам.
Шевченко: Просто подразумевается, что мы бегаем отчитываться.
Фохт: Вы ни с кем не обсуждали свое выдвижение в администрации президента, ни с Кириенко…
Шевченко: Я ни с кем не обсуждал свое выдвижение в администрации президента. Я обсуждал с самим собой свое выдвижение, стоит ли мне это делать. Я взвесил все за и против и понял, что это возможность реализовать те идеи, те мысли, которые я наработал в ходе моей жизни.
Мне довелось иметь глубокие содержательные беседы с людьми, прямо скажем, не последними для русской культуры, политической культуры, в частности.
Чуракова: Я вот хотела уточнить. Вы говорите, что если вы покажете достойный результат, власть к вам придет в лице того же Кремля и начнет как-то договариваться, начнет с вами коммуницировать. Из ваших слов можно сделать вывод, что вы прямо на это надеетесь, конечно, вот так это звучит.
Шевченко: Это неправильный вывод. Я считаю, что это объективная реальность.
Чуракова: Тем не менее, существовали сильные кандидаты, был Дмитрий Гудков, были люди Навального, была Соболь. Вот вы считаете, что все, что с ними за последнее время произошло, это коммуникация как бы со стороны власти?
И почему вы считаете, что если власть не вступала ни в какой диалог с ними, она вступит в этот диалог таинственный с вами? Это, мне кажется, прямое свидетельство того, что у вас есть договоренность.
Шевченко: Во-первых, мы не знаем, вступала или не вступала власть в этот диалог. Во-вторых, я не считаю Дмитрия Гудкова, при всем том, что я Диму знаю с юных лет и дружу и с ним, и с его отцом, сильным кандидатом.
Любовь Соболь — это, безусловно, сильный кандидат. Если бы Любовь Соболь шла по 208 округу, я бы сказал, что она была бы фаворитом.
Желнов: Вы бы выдвинулись?
Чуракова: Сняли бы свою кандидатуру, если бы она была?
Шевченко: Я бы подумал. Но я так безусловно, знаете, говорить, да, чтобы понравиться Любови Соболь, я так не буду говорить. Я бы подумал бы. Если бы это была бы политическая рациональность, может быть и да. Но может быть и нет, потому что сама конкуренция с Любовью Соболь для меня была бы честью, зачем мне отказываться от такой дискуссии, потому что эта команда очень сильная.
Чуракова: Но тем не менее?
Шевченко: Про коммуникацию с Дмитрием Гудковым, который с Ксенией Собчак… Что они там создавали? Я не помню, «Гражданская…
Гробман: «Инициативу».
Чуракова: Попытайтесь. Партию они создавали.
Шевченко: «Партию перемен»? Если вы считаете, что Ксения Анатольевна Собчак, которая встречается с президентом Путиным, не имеет никакого отношения к власти, и что Дмитрий Гудков, который с ней вместе создает партию, как говорится, не вступает в коммуникацию с властью? Это ваше право, с согласен с вами.
Чуракова: Я вообще не говорила ничего про Собчак.
Шевченко: Я говорю про Собчак.
Чуракова: Я говорю про то, что коммуникации как будто бы нет между сильными действительно кандидатами и властью.
Шевченко: Я не знаю. Во-первых, мы не знаем. Коммуникация, вы же не прослушиваете, надеюсь, их WhatsApp, или Signal, или Telegram, или еще что-то.
Чуракова: Такой опции у нас нет.
Шевченко: Вы не знаете, с кем они по телефону разговаривают. Вы не знаете об этом, и я не знаю об этом, поэтому какая коммуникация еще может быть.
Чуракова: Но мы видим, что одни — экстремисты, другой выслан в другую страну, был задержан, завели дело… Это не похоже на коммуникацию.
Шевченко: Слушайте, до недавнего времени я думал, что во власти есть, по крайней мере, две партии: одна партия безусловно хотела допустить Дмитрия Гудкова и Любовь Соболь к выборам, другая партия приняла решение этого не делать.
Чуракова: А вы вот назовите одних и вторых как бы, потому что зрителям, мне кажется, будет непонятно.
Шевченко: Ну, условно говоря, партия западного вектора, которая полагает, что Россия должна быть частью Запада, и которая полагает, как я понимаю, что определенные политики, два-три политика, как бы внутри страны погоду не испортят, но для Запада создадут картину, Гудков, Соболь, не знаю, еще кто-то, Литвинович та же самая.
Коростелев: Там партии, облака такие летают…
Чуракова: А можно узнать, кто в эту прозападную партию, хотелось бы понять, кто в эту партию…
Фохт: Кто в нее входит, на ваш взгляд, в эту прозападную партию или в партию, которая хочет понравиться Западу? Это кто, конкретно? Потому что кто входит в партию тех, кто выступает против Навального, считает его экстремистом, мы хорошо знаем.
Желнов: Они публично выступают.
Фохт: А кто…
Шевченко: Вы делаете Алексея Навального, безусловно, человека выдающегося, храброго и яркого, тем, кем он не является. Вы делаете его вообще точкой сборки современной российской политической истории.
Фохт: Я просто как пример привела.
Шевченко: Это не точный пример.
Желнов: Я так понимаю вопрос — кто входит в западную…
Шевченко: У Алексея Навального есть как сторонники, так и очень много противников.
Желнов: Максим, безусловно. Кто входит в западное крыло вот этих влиятельных людей, которые за вот этот путь, который вы описали, с Дмитрием Гудковым?
Шевченко: Ну, наверное, самой знаковой фигурой такового пути является Дмитрий Медведев, который, когда был президентом, всячески показывал свою лояльность и готовность вхождения России в западные…
Желнов: Вы считаете, он сейчас влияет косвенно?
Шевченко: Говорили разные вещи. Я помню, говорили о Европе от Атлантики до Тихого океана и так далее.
Желнов: Говорили, да. Это было давно. Сейчас он влияет, вы считаете, на…
Шевченко: Судя по тому, что мы видели на съезде «Единой России», я думаю, нет.
Чуракова: А остался кто-нибудь в западной?
Гробман: Думаете, он вступался за Навального, во всей этой истории?
Шевченко: Слушайте, еще раз, почему вы делаете личность Алексея Навального главным сюжетом за рамками судьбы?
Коростелев: Давайте не за Навального, давайте за Гудкова. За Гудкова.
Шевченко: Вот я вам говорю, свободу Алексею Навальному. За рамками судьбы Алексея Навального нет, что ли, политики в России?
Коростелев: Вот, мы говорим, Гудков, Соболь.
Чуракова: Я вообще считаю, что ее сейчас нет, но вопрос не в этом.
Коростелев: Вы говорили, вы приводили этот пример. Как вы считаете, кто за них вступался? Вы, если я не ошибаюсь, сказали, что за них кто-то все-таки вступался.
Шевченко: Я не знаю. Но у меня было такое ощущение. Я же не прослушивал телефонные разговоры.
Коростелев: Мы не прослушивали. Но есть у вас предположения, кто это мог сделать?
Шевченко: Я считаю, что есть определенное крыло… Давайте скажем так, российская политическая система формируется, даже по времени, в два этапа. Первый этап — это с 1991 по 1999 год, это семейный этап, скажем так. Второй этап — это когда силовики пришли к власти, значит, это с 2000 по современное время, с перерывом на такой медведевский как бы ренессанс.
Я думаю, что есть определенные силы, которые полагают, что Россия должна стать частью мировой системы капитализма, на определенных условиях, не знаю, союза с Европейским союзом или там с кем-то еще. Есть определенные другие силы…
Фохт: Но это кто? Это социально-экономический блок правительства или вы кого имеете в виду? Вы кого-то конкретного имеете в виду или вам просто кажется, что так устроена система?
Шевченко: Мне кажется, что так устроена система. Потому что конкретно, я сейчас вот назову вам конкретных людей, а они скажут — мы этого не говорили, мы этого не знаем. Но я просто вижу, что это так. Я просто вижу, что есть группа элит, которые считают, что Россия должна стать часть европейского пространства.
Коростелев: А вы считаете, что Россия должна стать частью европейского пространства?
Шевченко: Ну конечно нет. Я, конечно, так не считаю. Я с любовью отношусь к Европе, неплохо знаю многие страны европейские, бывал там часто, жил подолгу даже, преподавал там в университетах. Но я считаю, что Россия это особая страна, с особым путем, это особая цивилизация, которая должна совершенно по-особенному вырабатывать свой исторический курс.
Желнов: У нас последний вопрос, Максим. Если не парламент, то что? Что будете делать дальше, если не проходите в сентябре в парламент?
Шевченко: Буду заниматься тем, чем занимался. То есть я буду блогером и журналистом, политиком, поэтом, философом. Но партия, если мы достигнем серьезного результата, а им я буду считать не столько цифры, хотя это тоже важно, безусловно, я думаю, что у нас есть шансы на прохождение 5% с нашим очень сильным списком, но само по себе политическая партия, ведь этими выборами не заканчивается политический процесс, дальше будут выборы в региональные собрания. Мы безусловно…
Желнов: А на президентские вы хотите пойти сами, вот как Максим Шевченко?
Шевченко: Я хочу? Хочу ли я стать президентом Российской Федерации?
Желнов: Да.
Шевченко: Нет, я не хочу стать, потому что я не готов к такой ответственности.
Желнов: А какая у вас все-таки, вот если коротко и лаконично, политическая амбиция? Вы хотите что?
Шевченко: Я хочу влиять на политику в нашей стране. Я хочу, чтобы пробуждались сердца, пробуждались души. Я хочу, чтобы страх оставлял людей. Хочу, чтобы люди были, если хотят — либералами, хотят — патриотами, хотят — коммунистами, хотят — демократами, хотят — монархистами.
Просто мне надоело то, что политическая система России превращена в пыльный театр Карабаса-Барабаса, где большинство просто на ниточках дергающиеся куклы. Вот это все это старье, мне кажется, надо отправить просто в утиль истории.
И мы вместе с вами, люди разных взглядов, должны просто вместе идти в будущее. Эти выборы для нас для всех, вот наша консолидация, мы разных взглядов люди, должны просто понять, что если мы сейчас будем относиться «через губу» ко всему этому, то этот паноптикум, это прошлое бесконечное, победит опять и еще продлится на пять лет.
Поэтому мы должны создать свою фракцию будущего, в которой, может быть, разные взгляды, она не будет как фракция оформлена в Государственной Думе. Задача — чтобы в эту Думу попали яркие люди, которые готовы биться за свой вариант будущего России. Это наша главная задача.
Желнов: Спасибо. Максим Шевченко, лидер Российской партии свободы и справедливости. Максим, от вас в конце постскриптум о впечатлениях от этого разговора.
Я с вами прощаюсь, у нас небольшой отпуск до августа. Оставайтесь на Дожде. Счастливо, пока.
P.S.
Я Максим Шевченко, был в Hard Day’s Night и могу сказать следующее. Я телеканал Дождь знаю практически с первых минут его рождения, и у меня никогда нет иллюзий по поводу того, что Дождь является свободным пространством, где с тобой не будут сюсюкать, перед тобой не будут заискивать, где будет всегда интересно и ярко, и где надо думать над тем, что ты говоришь и отвечать за свои слова.
И я рад, что Дождь не изменился, и я желаю Дождю оставаться не только таким, как он есть, но и развиваться, двигаться в будущее. Я всегда буду поддерживать Дождь и свободу слова. Спасибо, ребята, за этот разговор.
