Владимир Милов: в течение года нефть будет по $60-70, и это большая проблема для бюджета

Фишман: Игорь Сечин поехал в Вену, принимал участие во всех дискуссиях. Была ли возможность у России, у Игоря Сечина как у главы «Роснефти», убедить картель принять другое решение?

Милов: Я думаю, что нет. Там шли достаточно активные консультации. Не только Сечин,  а целый ряд членов ОПЕК, в первую очередь Венесуэла и Иран, они довольно активно настаивали на том, что надо влиять на цены, снижать добычу, как говорят, убирать лишние баррели с рынка. Разные цифры избытка фигурируют. Но там доминируют в принятии решения, конечно, саудовцы. У них очень богатый опыт всех игр с рынком, попыток повысить цену за счет сдерживания добычи. В частности, в 80-ые годы, это известная история, они сдерживали, сдерживали, в три раза сократили добычу. Это ничему не помогло. Цены упали все равно, они просто потеряли много денег. Они больше так делать не настроены. Они ясно дали понять, что цены снижаются по независящим от них причинам, значит, они не хотят терять доходы, просто сокращая свои баррели на  рынке.

Фишман: То есть, снижая добычу, они просто потеряют деньги от продажи нефти?

Милов: Абсолютно. Потому что факторы, которые толкают цену вниз, они настолько серьезные и действуют с разных сторон, что никакой ОПЕК, даже если они на миллион баррелей в день снизят, то они не смогут этому помешать. Это венесуэльцы, иранцы и Сечин, видимо, не понимают.

Фишман: А что сейчас рынок реагирует на эти заявления или он уже в этой ситуации находится? Как будет дальше?

Милов: Я бы сказал так, что он просел бы раньше, но там был ряд игроков, которые рассчитывали на ОПЕК и на то, что ОПЕК примет решение сократить добычу, и это цену немножко подержит. То, что они сразу обвалились, это как раз были эти завышенные ожидания от встречи ОПЕК. Она бы ниже 70 спустилась бы еще раньше, если бы не это подогретое такое ожидание.

Ну а что дальше будет? Я думаю, что объективные факторы сильные, которые толкают цену вниз, прежде всего, это то, что американцы сокращают и программу денежного стимулирования финансовых рынков, и из фьючерсов сырьевых вытекает капитал, не только из нефтяных, но и из других, там все сырьевые индексы падают. Второй момент – то, что прогнозы по спросу плохие. Скажем, в январе прогнозировалось, что в этом году вырастет мировой спрос на 1,3 миллионов баррелей в день. Сейчас актуальная оценка – 0,68, то есть в два раза сократился прогноз роста спроса. Замедление в Китае, проблема в Еврозоне.

Сейчас новый источник проблем – это Япония в связи с тем, что абэномика там подвисла, экономика вместо бурных признаков роста сейчас разворачивается обратно. Никакой ОПЕК против всех этих трендов дуть не может. Если падает спрос, на этом фоне еще бурно растет сланцевая добыча в Америке. Ну столько факторов играет на понижение цены, что даже если существенно снизить добычу ОПЕК, то ничего…

Фишман: Очень убедительно то, что вы говорите, очень понятно. Более того, даже выясняется, что не так важно, что решит ОПЕК, цены все равно упадут. Но еще месяц назад мы не могли себе представить, что цена будет 70. Два месяца назад, три месяца назад нельзя себе было представить, что она будет 80. Как это совместить одно с другим?

Милов: На  рынке очень силен мейнстрим, то есть такое стадное чувство. Есть аналитики очень достойные. Например, Эд Морс, глава Citigroup, это один из ведущих мировых экспертов нефтяного рынка. Он, кстати, предсказал коллапс Lehman Brothers и последующее снижение цен в 2008 году, он же говорил, что цены вернутся к коридору 70-80 долларов за баррель. Он был одни их немногих, потому что основной мейнстрим был в том, что нефть будет дорожать и дорожать. И все, как стадо, не анализируя то, что реально происходит, шли в кильватере. Люди, которые предсказывали, что это возможно, на рынке были.

Фишман: Что это означает для российской нефтянки, для той же «Роснефти», как мы узнали, теперь ее капитализация меньше, чем та цена, по которой она покупала компанию BP?

Милов: Это, скорее, следствие, что они адски переплатили за ТНК-BP, нельзя было столько денег на это отдавать. Но как ни парадоксально, для самой нефтянки это не много значит, потому что у нас еще 10 лет назад была введена такая налоговая система, которые свыше коридора 25-40 долларов за баррель практически все изымает в бюджет.  Если до 40 упадет и начнет падать дальше, тогда нефтяники это больно почувствуют.

Фишман: Но Игорь Сечин говорит, что будем сокращать инвестиционные проекты.

Милов: Ну конечно, как-то это все отразится на них, но это больше отразится на нашем бюджете.

Фишман: А нефтяникам это все равно?

Милов: Не так, что совсем все равно. Условно, при нынешних ценах 90 центов с доллара идет в бюджет, а нефтяникам что-то, конечно, перепадает, но мало. Это пропорция будет меняться с дальнейшим проседанием цены, но пока это в основном ощутимо для Минфина, для бюджета. Здесь стоит вопрос о непомерно разросшихся размерах государства.

Фишман: Социальные расходы.

Милов: Я бы не сказал, что социальные. У нас в основном они росли, национальная экономика, эти все проекты, больше двух триллионов. У нас росла безопасность и правоохранительная деятельность, чиновники. Сейчас и оборона пошла. Я бы не сказал, что это социальные. У нас в рублевом эквиваленте за последние шесть лет больше чем вдвое выросли расходы бюджетов.

Фишман: Цена примерно 60 долларов в течение двух лет, насколько это, с вашей точки зрения, реалистичный прогноз?

Милов: Вообще плохое дело – делать прогнозы. Я думаю, что сейчас будет вот что. Я думаю, что в течение ближайшего времени, я это датирую 12 месяцами предстоящими, будет такой период нащупывания равновесной цены. Потому что, безусловно, как только цена просядет ниже отметки, где значительная часть сланцевых, американских проектов, рентабельная, тогда начнут сокращать проекты, сокращать добычу в Америке.

Фишман: Я читал, что в этом была и одна из задач, чтобы ударить по этим проектам?

Милов: У нас можно искать все эти теории заговоров. В чем проблема с этим? Что саудовцы не знают, когда это начнется. Даже в самом Министерстве энергетики США внутри себя они отказываются называть эту цифру. Это очень подвижный сектор. Экономика скважин меняется, буквально ежемесячно новые данные приходят. Эту цену может нащупать только рынок. Саудовцы не могут играть никак наверняка, это была бы архирискованная игра, они точно на это не пойдут. Сейчас рискнуть опустить цену, чтобы обанкротить этих сланцевых производителей… А вдруг они выдержат? Вы же не знаете, что у них внутри творится. Когда-то рынок эту цифру нащупает. Я думаю, что в течение 12 месяцев. Возможно, она будет где-то в интервале 60-70. Если она ниже просядет, будет, конечно, отскок. Поэтому я не вижу периода каких-то ультра низких цен, но и ста долларов мы тоже не увидим.

Фишман: Но год при цене 60-70 – это тоже для России большая проблема?

Милов: Для всей нашей экономической системы очень серьезная. И опять же мы не вернемся к 100 долларам в обозримое время. Это можно прогнозировать достаточно точно.