Могут ли протесты поменять что-то в экономике, два невыполнимых условия роста при Путине, и никакая амнистия не защитит от ФСБ

Но если говорить более конкретно, как вам кажется, все-таки причины какие? То есть это какая-то несогласованность, они были не в курсе, эти офицеры ФСБ, что вообще-то этого делать нельзя? Или это реально поменялись как-то правила игры? Что здесь произошло, как вы думаете?

Лев, мне кажется, что офицеры ФСБ, которые все это дело осуществляли, они всерьез считали, что их организация существует над законом. И то, что вы не сидите, это не есть ваша заслуга, а есть наша недоработка. Если законодательство позволяет вам что-то спрятать, значит, мы должны сделать так, чтобы вы это спрятать не могли, а впоследствии нужно будет поправить закон, чтобы все, что мы сделали, было по закону. Вот опять, я думаю, совершенно откровенно, точно также, как Федеральная служба безопасности, Росгвардия, полиция, суды плюют на гражданские права, на 31 статью конституции и на прочие другие российские законы, и вытворяют на улицах столицы и других городов все, что хотят. А уж ФСБ, которая вроде как должна заниматься безопасностью страны, борьбой со шпионами, не знаю, с киберпреступлениями, с наркотрафиком, ФСБ больше всего любит заниматься экономическими преступлениями, там где пахнет деньгами, там где можно у кого-то что-то откусить, оторвать, отобрать. Знаете, поэтому надеяться на то, что офицеров ФСБ остановит какая-то фраза в законе, мне кажется, что это несерьезно, это могут говорить только люди, которые не понимают, как устроена жизнь в современной России.

Тут даже не фраза в законе, тут фраза президента буквально, в 2014 году.

Тем более.

 «Если человек легализует свои средства и имущество в России, он получит твердые правовые гарантии, что его не будут таскать по различным органам, в том числе правоохранительным», ну и так далее. То есть прямым текстом фактически это сказано.

Значит, не получил таких гарантий, понимаете. Вот президент пообещал, что такие гарантии будут, а выясняется, что их никто не давал. Ну, ошибся президент, он недооценил рвение, или, знаете, тетя Маша, которая закон писала, допустила неточность, пренебрегла какими-то юридическими формулировками. Но опять, я считаю, что закон в России, что дышло, куда ФСБ повернула, туда и вышло. Вот не надо искать второго дна, все абсолютно закономерно, и нет такого закона, который ФСБ не готова преступить. А Кремль должен сказать, ну мы же давали гарантию, у нас все по закону, а не согласны, идите в суд. Вот ФСБ не согласна с законом, пошла в суд, и видите, как, выиграла.

А как вам кажется, будет иметь эта история какое-то продолжение? Потому что действительно там, со стороны Силуанова, который тоже давал гарантию, со стороны президента, Кремля, Минфина, налоговой службы, у которой, собственно, изъяли эту декларацию, которая тоже вроде как фактически все обещала. Или просто сделают вид, что ничего и не было?

Смотрите, точно совершенно нет претензий к налоговой службе, которая обязана выполнять решения суда. Вот к этой службе, есть решение суда, они обязаны его исполнить, что бы они не думали по этому вопросу. Соответственно, министр Силуанов у нас законы не пишет, поэтому видимо, он может там поквохтать, покрякать, а лучше всего, я думаю, промолчит, скажет, что вообще он не слышал. Как в Кремле сегодня Дмитрий Песков заявил на своем брифинге, да, конечно, это нехорошо, но надо смотреть детали, а вдруг там что-нибудь такое, что в законе не написано. Мне кажется, что нам объяснят, что закон на такие случае не распространяется, и что все, что сделала Федеральная служба безопасности, это было сделано по закону, в соответствии с законом, и так и дальше будет. Потому что бить офицеров ФСБ по рукам, уж как-то часто приходится в последнее время президенту Путину это делать. Опять же, еще там можно ударить по рукам, когда арестовали студента «Вышки», или когда заступаются за журналиста Голунова, или когда артисты московских театров демонстративно выступают в защиту Устинова, здесь какое-то общественное давление, ну, имидж терять. А про деньги… Про деньги, слушайте, Владимир Путин всегда разрешал сотрудникам ФСБ и всяким другим близким к нему лицам зарабатывать на той системе, которая существует в России. Я думаю, что все-таки Федеральная служба безопасности докажет, что она была права, и все было сделано по закону, и дальше так и будет происходить.

Тут хочется еще спросить, так чтобы уж закрыть этот сюжет окончательно, закроется ли в связи с этим вообще сюжет амнистии, я бы так сказал, который и так в общем довольно вяло последние годы жил, я так понимаю, особого рвения со стороны российских богатых людей с активами за рубежом не встретил. Что дальше будет с этой историей?

А что значит закроется? Я так понимаю, что все уже подали декларации, кто хотел, и все файлы лежат в Федеральной налоговой службе. Насколько я понимаю, период подачи деклараций уже закрыт, и те, кто подали — подали, те, кто не подали, видимо, правильно сделали. А те, кто подали, сейчас кусают локти и кусают ногти, чешут все возможные места и думают, что же им теперь делать, как бы эти декларации, которые поданы в Федеральную налоговую службу, изъять так, чтобы от них не осталось никакого следа.

Какой-то может быть массовый исход тех самых, кто подал эти самые декларации об амнистии своих капиталов, мы можем увидеть, как вы думаете?

Лев, я думаю, что до этого дело, конечно, не дойдет, массовый исход, но все-таки нужно хорошо понимать, что у российских бизнесменов в большинстве своем очень ограниченные бизнес-навыки. Они умеют зарабатывать в России, где связи с чиновником стоят гораздо больше, чем твои профессиональные квалификации или твоя способность выиграть в конкурентной борьбе, и они совершенно не умеют зарабатывать где бы то ни было еще в мире. Но я думаю, что каждый из них теперь должен будет в уме отсчитать какую-то сумму, и как только офицер ФСБ к нему приблизится, уже эту сумму доставать и готовить к выдаче.

Интересный совет. Хорошо. Тут хочется тогда чуть шире вообще дальше посмотреть тогда на эту историю, потому что в последнее время в связи не с экономическими, а скорее с политическими, конечно, делами, мы все больше и чаще слышим разные разговоры о текущем состоянии судебной системы, с самых неожиданных сторон, включая и вполне лояльных граждан, и лояльных чиновников, и публичных людей. Можно как-то в этот же ряд ставить эту историю, или она все-таки немножко выходит из нее вне?

Она абсолютно хорошо вписывается в общую характеристику российской судебной системы. Во-первых, она существует по принципу «Чего изволите?», и если Кремль, а уж тем более Федеральная служба безопасности чего-то изволят, то я не думаю, что в России есть очень много судей, если вообще они есть, которые скажут, что мы не согласны и будем судить по закону, а не по тому телефонному звонку или намеку, или полунамеку, или записке, или SMS-ке, или WhatsApp-сообщению и так далее, когда сказано, какое решение должно быть принято. Российские судьи, мне кажется, они уже в большинстве своем забыли… Опять, я не хочу всех судей мазать одной черной краской, потому что надо хорошо понимать, что, наверное, процентов 95, ну, 95, может быть, с перехлестом, 75-80% судебных исков России, они, вообще говоря, не вызывают противодействия у участвовавших сторон, то есть они не оспариваются даже в апелляции. Собственно говоря, стороны принимают это решение, значит, наверное, все-таки какие-то там решения по закону принимаются. Но во всех знаковых делах, во всех делах, где касается интересов чиновников, интересов Федеральной службы безопасности, больших денег, конечно, все эти дела находятся под большим контролем, под внимательным контролем, пристальным контролем наших кремлевских администраторов, и прочих силовиков, и там судьи, я думаю, у них мысль даже такая не мелькнет, что можно судить по совести или по закону. Конечно, в общем ничего нового здесь судебная система не добавила, как только Федеральная служба принесла иск о том, что нужно вскрыть эти данные, это же вообще даже, это не то что человека посадить, а подумаешь, Федеральная служба безопасности попросила выдать какие-то данные, хранящиеся в Федеральной налоговой службе. Да выдать, конечно. Федеральная служба, Следственный комитет, не знаю, МВД, полиция приходят десятки, если не сотни тысяч запросов ежегодно в российские суды о прослушке, и суды в 98% случаев удовлетворяют эти запросы, даже не глядя. И подписывают номера телефонов участникам, которые к тем людям, которые попадают в периметр следственных мероприятий, не имеют никакого отношения. Поэтому опять, мне кажется, что ничего удивительного с точки зрения российской судебной системы мы здесь не увидели.

Я здесь имел в виду в целом дискуссию, которая разворачивается сейчас в России, мне кажется, все более активно, пока в теоретической плоскости, что, наверное, все-таки как-то надо уже подходить к вопросу о судебной реформе, как-то этот вопрос решать, потому что фактически каждую неделю какой-то очередной скандал с каким-то очередным невероятным фантастическим решением суда. Вот, например, опять же уполномоченный по делам предпринимателей бизнес-омбудсмен Борис Титов предлагает составлять некие «черные списки» судей и предлагает некие экспертные советы, которые будут отдельно за судом следить и, так сказать, оценивать, насколько решения суда были правосудны или неправосудны. И масса других идей звучит, что с этим делать, от каких-то радикальных до более спокойных эволюционных. Как вам кажется, какие вообще, в каком направлении здесь более разумно было бы думать? И насколько вообще реалистично, что что-то будет сделано в эту сторону?

Лев, я абсолютно уверен, что пока Владимир Путин находится у власти, ничего с российской судебной системой сделано не будет, в том направлении, про которое говорите вы, или про которое говорит бизнес-омбудсмен Титов, ровно потому, что Владимиру Путину не нужна честная судебная система, справедливая судебная система в России, верховенство права, где все равны перед законом, где все обязаны, включая и его самого, его сотрудников, сотрудников его администрации, офицеров ФСБ, должны соблюдать закон. Вот такая судебная система, такая правовая система Владимиру Путину не нужна, потому что сразу же после этого выяснится, что не только кандидатов в Мосгордуму зарегистрируют всех, но и всех кандидатов на выборах губернатора Петербурга, уж не говоря о том, что на выборы депутатов Госдумы и президента Российской Федерации. А отсюда до потери власти уже совсем немножко останется, поэтому надеяться на то, что Владимир Путин что-то существенно поменяет в российской судебной системе, я бы вам не советовал. Тем более, понимаете, кто такой Борис Титов? Вспомните эту фразу Павла I, российского императора, что в России дворянин это тот, с кем я говорю и пока я с ним говорю. Вот Борис Титов может говорить про судебную систему все, что угодно, но Владимир Путин с ним эту проблему не обсуждает. Он, возможно, обсуждает ее с господином Бортниковым, директором ФСБ, возможно, он обсуждает ее с господином Бастрыкиным, который является председателем Следственного комитета, возможно, обсуждает с Генпрокурором, возможно, обсуждает с секретарем Совета безопасности, вот с этими людьми он обсуждает состояние российской судебной системы. Может, даже с руководителем своей администрации обсуждает эти вопросы, но точно совершенно не с господином Титовым, поэтому господин Титов, точно также как я, вы, Алексей Кудрин и много других экспертов можем говорить про судебную систему все, что угодно, и писать пятистраничные меморандумы, двадцатипятистраничные брошюры, тысячепятисотстраничные планы действий, как Комитет гражданских инициатив, что надо сделать, но этого сделать ничего не сделано и ничего не будет, ровно потому что Владимиру Путину это не нужно.

Здесь вопрос опять же в экономической плоскости, потому что кажется, что сейчас уже абсолютно на всех, так сказать, фронтах и со всех сторон, и в правительстве, да, в экономическом блоке, и в Центральном банке, и в экспертном сообществе, и среди предпринимателей говорят, что единственная проблема, почему нет роста экономики, ― это судебная система. Это, собственно, главный и самый большой камень преткновения.

Учитывая, что тем не менее, я так предполагаю, президент заинтересован в экономическом росте, особенно чем ближе к следующему циклу выборов, тем больше, это не может стать стимулом к тому, чтобы хотя бы начать какое-то движение в эту сторону, хотя бы по каким-то делам не самой большой государственной важности, что называется?

А что значит дела не очень большой государственной важности?

Не политические, например.

Подождите, если офицер ФСБ чувствует запах миллиардов рублей, это, конечно, дело огромной государственной важности. Он же преступников ловит. Как вы можете, Лев, говорить, что это дело не огромной государственной важности? Это не то что особо крупные размеры, это супер особо крупные размеры. И, конечно, эти миллиарды рублей должны принадлежать не каким-то преступникам, а вполне честным офицерам ФСБ, они это заслужили своей работой, своей карьерой, своей преданностью делу Путина.

Если вы послушаете внимательно, о чем говорит Владимир Путин, если вы послушаете, о чем говорит премьер-министр Медведев, когда они говорят о задачах по экономическому росту, то все, что они говорят там про верховенство права и кошмаренье бизнеса, у них умещается в один маленький абзац. Да, все остальное ― это национальные проекты, это триллионы рублей, это планы, планов громадье. Это цели, это задачи, нужно углубить, повысить производительность труда и так далее, и так далее.

Вы знаете, опять же министр финансов, министр экономики, председатель Центрального банка и куча других экспертов или правительственных чиновников могут думать все, что угодно. Владимир Путин считает, что экономический рост зависит от других вещей, а не от того, как устроена российская судебная система. Он считает, что российская судебная система существует для другого ― чтобы принимать решения по справедливости, так, как он считает, по понятиям. Вот какое решение нужно. Суд ― это оформление предыдущих действий.

Достаточно давно уже, я думаю, что лет 14–15 назад он на совещании с судьями так прямо им и сказал, что судебная система ― это венец пирамиды, в основании которой лежат российские правоохранительные органы. Они вам приносят, можно сказать, уже почти ограненный алмаз, и вы должны последние штрихи сделать, чтобы он засверкал бриллиантом. То есть у Владимира Путина совершенно другое представление о российской судебной системе, о ее задачах.

Совершенно точно связи между тем, как устроена российская судебная система и почему экономика не растет, у Владимира Путина в голове нет. Посмотрите, есть похожая тема: независимые эксперты все в один голос говорят, что режим санкций отрицательно влияет на российскую экономику, снижает приток капитала, снижает приток инвестиций, повышает политические риски ведения бизнеса в России, изолирует Россию от всей мировой экономики. Все об этом говорят. Чтобы снять санкции, нужно принять одно очень простое решение ― вывести российские войска из Донбасса и отдать Донбасс Украине, Киеву. Но об этом же никто не говорит, да. Точно так же никто не говорит, что нужно всерьез заняться судебной системой.

Вот если все российские министры-экономисты встали так одной стеной, их Путин пригласил на совещание, да, они прямо под камеры телевизора сказали: «Владимир Владимирович, да ничего нельзя сделать! Мы можем ставку, если хотите, повысить, если хотите, понизить. Мы можем децифит, если хотите, увеличить, если хотите, снизить. Мы можем национальные проекты увеличить в два раза, а можем снизить в четыре раза. Мы можем из штанов выпрыгнуть, но мы ничего не можем сделать, чтобы поднять экономический рост. Чтобы поднять экономический рост, нужно: первое ― выйти из режима санкций, то есть отдать Донбасс; второе ― нужно реформировать российскую судебную систему, сделать ее независимой и неподчиненной следствию, ФСБ и так далее».

Если они на каждом экономическом совещании будут ему говорить это вслух прямо, то, может быть, года через полтора Владимир Путин с ними согласится. А может быть, и нет.

Кажется, не по поводу Донбасса, а по поводу судов практически так и происходит. Уже единым голосом на всех возможных форумах и встречах, правда, не в присутствии Путина, это правда.

Лев, Владимир Путин на эти форумы не ходит.

Это правда, да, там это все говорится без него.

Он на этих форумах сам выступает и говорит про другие вещи.

Да, это правда.

Хорошо, к слову как раз о министрах и, так сказать, различных акторах российской экономики. Хочется еще обсудить немного такую заочную пикировку, ― внезапную совершенно, непонятно, с чего вдруг она произошла, ― между министром обороны Сергеем Шойгу и ныне главой Счетной палаты Алексеем Кудриным по поводу оборонного бюджета, который, собственно, когда-то еще давно комментировал Кудрин, а теперь Шойгу решил ему ответить. Хотя в последний раз, по крайней мере, судя по тому, что пишут российские газеты, Кудрин высказывался о слишком больших военных расходах аж в 2017 году.

Но вот теперь Сергей Шойгу в таких весьма красочных эпитетах и с цитатами из русской классики ответил наконец Алексею Кудрину, что это не бюджет у нас большой, а денег мало, примерно в таком ключе. Кудрин, надо сказать, уже тут же немедленно ответил, что да-да-да, он уже со всем согласен и вообще уже наши оборонные расходы ровно в том размере, в котором они должны быть, президент уже давно их снизил, как я давно и говорил. Примерно такой ответ Алексея Кудрина.

Но тем не менее, как вам кажется, откуда вообще сейчас вдруг возникла эта дискуссия? Насколько она актуальна сейчас для российской экономики и насколько это действительно по-прежнему, может быть, такой значимый вопрос для российской экономики ― размер оборонного бюджета?

Давайте разделим, Лев, этот большой вопрос на несколько составных частей. Первое ― это величина российских военных расходов, а заодно и расходов на всех силовиков, да. Такой военно-полицейско-бюрократический бюджет в России, который съедает примерно половину расходов федерального бюджета, конечно, для страны невыносим.

И конечно, если мы думаем о будущем, если мы хотим, чтобы Россия была все-таки современной державой XXI века, а не скатывалась уже из XIX в XVIII век, то, конечно, военные расходы нужно сокращать. Конечно, Россия не должна думать о том, чтобы создавать новое оружие, которым мы будем грозить, «отсель грозить мы будем миру». В общем, России нужно всерьез понять, что не по Сеньке шапка и быть второй по величине мировой военной державой, имея всего лишь 2% с небольшим мирового ВВП, ― это непозволительная роскошь.

И поэтому я считаю, что военные расходы в России нужно сокращать, и сокращать еще сильнее. То есть да, конечно, за последние пару лет военные расходы немножечко сократились от того пика, на котором они были в 2016–2017 году, но ровно потому, что программа вооружений была выполнена, да. Это сокращение было давно запланировано, а не потому что Кудрин начал возмущаться или Путин понял, что нужно деньги тратить на другие цели. Это было запланированное сокращение, да, но они все равно остаются в процентах от ВВП на очень-очень высоком уровне, там, по-моему, 3,6% или 3,7%, то есть в разы выше, чем, например, все страны ― члены НАТО, за исключением Соединенных Штатов Америки. Трамп их не может вытащить на 2% ВВП, расходы, а Россия тратит больше 3,5%.

Поэтому понятно, что в Европе люди неглупые живут в политике, да, странами управляют. Они понимают, что военные расходы, а тем более на всякие болванки, которые, может, слава богу, никогда никуда не полетят, а уж тем более танки, которые в современной войне вообще никому не нужны, да, танки ― оружие нападения. Нафига сейчас России танк «Армата», мы куда пойдем? Мы через всю Сибирь пойдем захватывать Китай на танковых колоннах или мы опять будем прорываться к Атлантическому океану? Поэтому военные расходы в России в таком размере, конечно, не нужны, их надо сокращать.

Вторая часть ― это вопрос взаимоотношений, как вы назвали, полемики между Кудриным и Шойгу. Честно говоря, я даже это полемикой назвать не могу, потому что Шойгу сказал, а Кудрин сказал: «Да я согласен», даже спорить не стал. Мне кажется, раз уж мы говорим про литературу, я бы сказал так: Шойгу что-то прорвало дать большое интервью, он сам, главное, это сказал, кстати, в нем, что он семь лет не давал больших интервью. Знаете, как: терпел, терпел, терпел, и вот наконец его прорвало.

И просто в отношении Кудрина мне кажется, что все, что сказать Сергей Кужугетович, ― это «Тень, знай свое место». То есть он просто реально указал: «Кудрин, ты есть никто, и мнение твое никому не интересно». На что Алексей Кудрин согласился: «Да, конечно, я очень хорошо понимаю, что в нынешней системе власти я никто, я тень и свое место знаю».

Но при этом, кстати, если продолжать про Алексея Леонидовича Кудрина, собственно, уже почти полтора года, может быть, год с того момента, как он стал главой Счетной палаты, и он регулярно высказывается по совершенно разным вопросам, так сказать, в разные стороны стреляет: по поводу коррупции, использования бюджетных средств, госкомпаний и так далее. Сейчас, по прошествии примерно года, что можно сказать об этой его деятельности? Насколько она эффективна, имеет смысл, для чего она, как вы думаете?

Смотрите, Лев, Счетная палата ― это инструмент последующего контроля за использованием бюджетных средств, это такой вот бухгалтер-ревизор. Есть бухгалтер-кассир, который получает деньги в кассу и выдает их, кому скажет генеральный директор. А есть бухгалтер-ревизор, который проверяет, правильно ли выданы деньги, правильно ли все оформлено. И вот Счетная палата, во главе которой стоит Алексей Кудрин, ― это такой вот ревизор, который контролирует исполнение бюджетных расходов.

Но Алексею Леонидовичу, когда его назначали на эту должность, хотелось большего. Собственно, никто не скрывает, он не скрывал сам, да, что ему очень хотелось стать премьер-министром. Когда его назначали, он сделал несколько громких заявлений, что Счетная палата теперь вообще будет контролировать все: и макроэкономическое планирование, и денежную политику, и национальные проекты ― все-все-все. И в рамках вот этого, так сказать, натягивания одеяла на себя…

Собственно, никто не сопротивлялся, говорили: «Хочешь ― скажи, что ты будешь это контролировать». Алексей Кудрин начал делать эти громогласные заявления по всем вопросам, скажем так, социально-экономической жизни. Но вы понимаете, что у ревизора нет права голоса в принятии решений, то есть все, что он может сказать, ― это «Генеральный директор, ты знаешь, я думаю, что вот сюда ты тратишь мало, а вот сюда ты тратишь недостаточно, а сюда ты тратишь много». На это генеральный директор в лучшем случае промолчит и на совещании по бюджету, куда тратить деньги, ревизора просто не приглашает, потому что ревизор на этом совещании не нужен, вот и все.

Поэтому, вы знаете, Алексею Кудрину хочется подчеркнуть свою значимость, ему хочется подчеркнуть важность, что он во главе всего контрольного процесса, что он стоит на страже интересов России, но, по большому счету, он сильно вышел за рамки той должности, которую ему предписали, и поэтому его мнение, честно говоря, как я вижу, мне кажется, ни на кого не оказывает серьезного впечатления. Уж тем более точно совершенно, что пока Владимир Путин не намерен к нему прислушиваться.

Кстати, Алексей Кудрин ― один из тех, кто наряду с другими нашими крупными, так сказать, экономистами и деятелями говорит как раз о национальных проектах, которые по-прежнему находятся в стадии подготовки вот уже больше полутора лет.

И тут хочется еще вспомнить недавнее заявление Германа Грефа, который фактически прямо уже, прямым текстом уже просто выступил против нацпроектов, сказал о том, что, собственно, толку от них никакого не будет, а если и будет, то какой-то очень маленький и так далее.

Как вам кажется, учитывая, так сказать, всю эту дискуссию и то, что они до сих пор фактически не запущены, сейчас, собственно, там планируется обсуждение и принятие бюджета уже на следующий год. Какова вообще судьба всей этой истории с нацпроектами? Есть ли шансы, что действительно как-то они будут пересмотрены, переобдуманы, может быть, как-то иначе решат попробовать перезапустить экономический рост в России?

«Если я чего решил, то выпью обязательно», ― пел Владимир Семенович Высоцкий. И «Карфаген должен быть разрушен», фраза, известная еще со времен древнего Рима.

И поэтому я думаю, что судьба национальных проектов хорошая. То есть не для того их сочиняли, не для того их придумывали, не для того в них вкладывали половину бюджета, чтобы от этого всего отказаться. Если там написано, что мы потратим 25,7 триллиона рублей на какие-то никому не понятные цели в рамках непонятных задач, программ, то, значит, деньги будут потрачены. Потому что отчет перед…

Как сказать? Реальный автор национальных проектов, единственный человек, которому всерьез интересно, что с ними происходит, ― это Владимир Путин. Поверить, что сегодня правительство скажет: «Знаете, Владимир Владимирович, мы здесь почесали, все посмотрели, прав Герман Оскарович. Дайте-ка, мы два года блуждали в потемках, придумали какие-то национальные проекты, в общем, не то мы придумали. Давайте мы еще два года сейчас будем другие проекты придумывать и уж где-нибудь году в 2023 запустим их» ― я себе такого представить не могу.

То, что и Кудрин говорит, и Греф говорит, что, в общем, национальные проекты никак не увязаны с теми задачами, которые стоят перед Россией, ― это правда. Но есть бюрократическая правда, да, когда нужно отчитаться перед Путиным. Если Путин в своем майском указе 2018 года написал какую-то цифру, то нужно сказать, что под эту цифру мы потратим 1,7 триллиона рублей, эти 1,7 триллиона рублей будут размазаны тонким слоем по регионам, а ответственным за расходование этих денег будут в правительстве такой-то и такой-то министр, в регионах будет такой-то и такой-то губернатор. Владимир Владимирович, не беспокойтесь, все под контролем, как вы сказали, так все и будет сделано».

А когда уже подойдет 2024 год и когда нужно будет смотреть реальное выполнение национальные проектов, вы же понимаете, что и у Путина, скажем так, у всех людей, которые причастны к написанию этих национальных проектов и контролю за использованием денег, будут совершенно другие мысли. Уж точно совершенно в 2024 году Владимир Путин будет думать о другом. И в 2023-м он будет думать о другом, да, потому что будет приближаться срок окончания уже президентских полномочий уже как финальный, да, если верить российской Конституции.

Поэтому поверить в то, что Путин будет в 2023 или 2024 году всерьез смотреть, как выполняются национальные проекты и что это невыполнение нацпроектов приведет к какой-то смене правительства, к радикальной смене экономического курса или еще чему-нибудь, я не могу. Мне кажется, что национальные проекты забудут, так же как и майские указы 2012 года благополучно забыли за пару недель до выборов в марте 2018 года, просто забыли про них, и все.

Было понятно, что эти указы не выполнены, о том, что они нереалистичны, было сказано сразу же, через неделю после того, как они были подписаны, но это никого не волновало. Путин неоднократно говорил, что мы все указы выполняем, Медведев поддакивал, или наоборот, Медведев говорил, что выполняем, Путин поддакивал, что все хорошо. Но сейчас спросите кого-нибудь из них, я уж не говорю о том, чтобы провести опрос на улицах Москвы или вообще на улицах России, помнит ли кто-нибудь майские указы образца 2012 года, и что там в них было написано, и как они, выполнены или не выполнены. Никто не помнит. То же самое будет и с национальными проектами образца 2018 года.

Тут при этом буквально сегодня опять же пришли новости из Минфина, где опубликованы, собственно, первые расчеты бюджета на следующий год, где внезапно по сравнению с уже, так сказать, сверстанным трехлетним бюджетом на будущий год запланирован рост расходов бюджетных аж на 500 миллиардов рублей, на полтриллиона, до 19,5 триллионов рублей. Газета «Труд» вспоминает, что последний раз такой скачок был аж в кризис 2008–2009 года, когда экономику просто заливали деньгами. Понятно, что и сейчас эти полтриллиона уже не те, что десять лет назад, но тем не менее скачок довольно большой.

Тут же и речь о возможной индексации материнского капитала. Вообще этот действительно ощутимый рост расходов можно как-то прокомментировать с точки зрения какого-то, не знаю, тренда, новой экономической политики? Потому что в последние годы все время правительству предъявляли, что уж слишком оно экономное, слишком не дает денег в экономику.

Лев, вы правы, что до 2018 года Министерство финансов держало, по-моему, с 2014 или 2015 года объем бюджетных расходов практически на одном уровне, не увеличивая его. И вот в этом году, в 2019 году уже началось увеличение бюджетных расходов, оно продолжается в 2020-м. Собственно говоря, это часть тех самых национальных проектов, ради которых министр финансов Силуанов согласился увеличить дефицит бюджета, пойти на дефицит бюджета в размере аж целых 0,5% ВВП. Это и есть примерно 500 миллиардов рублей.

Поэтому об этом повышении расходов было известно давно, оно плановое, да, ничего такого экстраординарного, никакой новости здесь нет. Вопрос, сможет ли это увеличение бюджетных расходов повысить уровень жизни россиян. Вот здесь у меня возникают большие сомнения, потому что, в конце концов, доходы населения и уровень жизни населения не могут расти быстрее, в среднесрочной даже перспективе устойчиво расти быстрее, чем растет экономика в целом.

Перспективы экономического роста и глазами Минэкономики, и глазами Центрального банка, и глазами независимых экспертов не очень велики. Бюджетные расходы и те расходы, которые Минфин планирует в рамках национальных проектов, как-то так устроены, что они на экономический рост не влияют. Все эксперты спорят, то ли 0,1%, то ли 0,2% роста ВВП добавят национальные проекты. Это уже точность измерения нашего Росстата.

Поэтому да, 500 миллиардов будут потрачены, это примерно меньше 0,5% валового внутреннего продукта, но не надо ожидать, что это столкнет, как-то подтолкнет, знаете, даст экономике какое-то ускорение, и она полетит со второй космической скоростью и неожиданно обгонит всю мировую экономику, или реальные доходы населения после этого начнут расти со скоростью хотя бы 5% в год. Сказки, конечно, бывают, Росстат у нас умеет рисовать различные сказочные цифры, но думаю, что все-таки это точно не станет результатом бюджетной политики.

В этом смысле вообще, как вам кажется, в целом политическая ситуация в стране, так сказать, такая не эпидемия, но некая волна протестов по разным темам, и результаты выборов, и регулярно появляющиеся опросы с падением рейтингов власти вообще могут как-то повлиять на экономическую политику, на то, что будет просто в той или иной степени, в разных формах больше денег тратиться на население, скажем так, да, на какие-то социальные программы, пособия, субсидии и так далее? Или, в общем, это два параллельных процесса, которые не очень пересекаются?

Мне кажется, что принципиально в российской политической системе, в российском политическом климате ничего не изменилось. И если посмотреть на результаты выборов в единый день голосования 2019 года, то, в общем, я бы сказал так: в 2018 году удары, которые получила партия власти, удары, которые получил Кремль, были более видимые и более значимые, да. Это и потеря губернаторских позиций, это и потеря большинства в ряде региональных законодательных собраний.

В этом году, в общем, сказать, что власть, Кремль потерял какие-то регионы, хотя бы условно потерял контроль над какими-то регионами ― об этом речи не идет. Кремль, «Единая Россия», назначенцы Кремля выиграли все возможные выборы, убедительно выиграли, даже нигде второй тур не нужно было проводить. Мы не будем сейчас обсуждать технологии, которые для этого использовались, да, но вот внешне, чисто внешне политическая ситуация под полным контролем. Сказать, что граждане России выступили с протестом об ущемлении их политических прав, что им не дали свободного волеизъявления на выборах, нельзя, этого нет.

Поэтому, скажем так, все эти политические протесты, которые мы наблюдали летом 2019 года, в июле-августе в Москве, они доставили много неприятных минут, наверно, в Кремле, но они точно не стали каким-то таким поворотным моментом, да, и тем, что изменило вектор развития российской политической системы.

Соответственно, мне кажется, что в России вообще желание у населения, у избирателей защищать свои экономические права находится на каком-то необычайно низком уровне, потому что если даже посмотреть на нашу историю, то последними такими яркими социально-экономическими протестами за свои жизненные права были выступления пенсионеров в период монетизации льгот. Это начало 2005 года, да, соответственно, с тех пор ни одной массовой акции в защиту жизненного уровня, по поводу низких зарплат, «Правительство, хотим масла, а не пушек», когда шестой год подряд падают реальные доходы населения, ― ничего не было.

Поэтому говорить о том, что Кремль как-то очень горит желанием или его кто-то толкает к тому, чтобы изменить экономическую политику… Я такого не вижу. Почему Кремль должен сокращать расходы на содержание Росгвардии, да, где есть 340 или 350 тысяч этих «космонавтов», если они честно выполняют свою задачу? Им сказали разогнать всех в Москве, они всех разогнали. Им сказали повязать тысячу человек в Москве, они повязали. Вот почему этим людям нужно сокращать финансирование?

А граждане России, простое население ― что, они терпят и терпят, да, доходы упали, они молчат. Зарплаты не повышались три года, а они молчат. Что тогда, почему Кремль должен менять экономическую политику и тратить деньги на масло, а не на пушки? Тем более что Путин показал всему миру, какое страшное оружие у него готовится, как у Урфина Джюса, сейчас он весь мир закидает своими ракетами, ракеты российские, как спутники, будут по 25 витков делать вокруг земного шара, прежде чем устремятся к цели.

Поэтому я не вижу никаких причин, которые могли бы толкнуть Кремль к тому, чтобы менять экономическую политику в стране. Тем более что, по большому счету, менять надо не экономическую политику, менять нужно политику, да. Менять нужно принципы организации жизни в стране, а экономика на это отреагирует сама, потому что экономике нужны в меньшей степени какие-то решения правительства. Экономике нужен рост, который станет результатом снятия двух основных причин: санкций и отсутствия системы защиты собственности, отсутствия независимого суда, верховенства права.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.