Сергей Доля: В Индонезии я держался, но как только вернулся, проплакал 4 часа

Лобков: Я приветствую в нашей студии фотографа и блогера Сергея Доля. Его не нужно, наверное, представлять, потому что ссылка на него есть во всех информагентствах страны. На протяжении последней недели он был участником полета на Superjet Sukhoi и свидетелем того, как шла поисковая спасательная операция в Индонезии. Сергей, а правда, что вы должны были лететь туда тем рейсом, который разбился?

Доля: Я не должен был лететь. Я мог лететь на этом рейсе, потому что как раз проходило роуд-шоу. Мы прилетели в страну, на следующий день было несколько демонстрационных полетов для заказчиков. Я мог лететь на этом самолете, мог не лететь. Но 30-минутный полет, я и так летел из одной страны в другую на этом самолете, поэтому я в этот раз подумал, что я лучше поснимаю самолет с земли и не сел в самолет.

Лобков: А что значит 30-минутный демонстрационный полет? Это, по сути, взлет – посадка? Что за это время можно показать?

Доля: По сути да, то есть взлет, качает крыльями, показывает крены какие-то, после этого разворачивается и опять садится.

Лобков: То есть, такой полет и был 30-минутный? То есть, он должен был подняться?

Доля: Да.

Лобков: Он должен был вообще лететь в сторону этой горы Салак, облететь ее, допустим?

Доля: Вот здесь сложно. Нет, насколько я знаю. Мне сложно это сейчас комментировать, потому что первый полет проходил по-другому. Я знаю, что в первом полете он повернул направо, а во втором полете он почему-то повернул налево в сторону горы Салак.

Лобков: Вы сидели в штабе в это время, то есть, у вас была связь с самолетом?

Доля: Нет, в том дело, что связь потеряли где-то через полчаса или 40 минут после того, как самолет взлетел. Пришли люди из аэропорта и сказали, что у них связь с самолетом потеряна.

Лобков: А первые 20-30 минут были?

Доля: Да. Первые 20 минут были.

Лобков: Вы сказали, что сразу полетел не в одну сторону, а в другую. Это насторожило как-то людей?

Доля: Вы знаете, никто же об этом не знал. То есть мы же сидели просто внизу, его же не видно, он улетел куда-то туда в зону и где-то там летает. То есть мы не знали где он, что с ним.

Лобков: А сколько вы вообще налетали на «Сухих»? Я знаю, что у вас был контракт, как я понимаю, то есть, вы должны были фотографировать это.

Доля: Не контракт. Меня пригласили в эту поездку, чтобы я фотографировал и писал об этом в своем блоге. Вот, мы летели. Мы посетили уже до этого три страны. Мы были в Казахстане, в Пакистане, в Мьянме, и вот летели.

Лобков: Пакистан и Мьянма - эти страны непростые. Там тоже, вы летали не над пустыней, там тоже была и горная местность.

Доля: Да, была. У нас был шеф-пилот «Сухого» - это один из лучших летчиков России.

Лобков: Ну вот, кстати говоря, человеческий фактор. Сначала говорили «ошибка пилота», и даже эксперты на тренажерах, которые имитировали полет, на днях сообщили, что ошибка пилота, вводя туда и горы и все остальное. Как вы оцениваете, лично знали этого пилота?

Доля: Я очень хорошо знал. То есть, мы познакомились с ним.

Лобков: Не помню сейчас его фамилию.

Доля: Яблонцев Александр Николаевич. Мы с ним познакомились, мы с ним проводили время в полете, и между полетами, я с ним очень много общался, потому что тема авиации мне нужна. Это очень адекватный, спокойный, уравновешенный человек.

Версии катастрофы я не готов строить, потому что ну просто я не понимаю, как это могло случиться. Более того, там сейчас в штабе, там тоже версии никто не строит, потому что все понимают, что нужно дождаться самописцев, потому что…

Лобков: Вроде бы как они целые, вроде бы из них может что-то получиться. Потому что там записывают не на ленту, и на провод, как обычно, а на твердотельный накопитель.

Доля: Да-да. Насколько я знаю, их еще не нашли. То есть, есть место предполагаемое, где они могут быть, но физически их еще не достали.

Лобков: Вы сами не выезжали на место катастрофы или выезжали?

Доля: Нет, не выезжал.

Лобков: А что делал наш МЧС там? Вот они прилетели со своим маленьким самолетиком Бо, вертолетом Бо. Что это за вертолет?

Доля: Вы знаете, я улетел через два часа после того, как они прилетели. То есть я их даже не видел. Потому что их поставили на другую сторону аэродрома к Ангару, и дойти туда было нельзя. Поэтому я про МЧС ничего сказать не могу.

Лобков: Но вот, скажем, если говорить о том, что индонезийские источники как-то очень уж, так сказать, пробивают идею человеческого фактора. Не связано ли это с тем, что они хотят отвести вину от своих авиадиспетчеров? Вообще какие диспетчеры вели этот самолет? Это была объединенная команда или полагались на индонезийцев?

Доля: Я не знаю. То есть, нет, только индонезийцы, естественно. То есть никаких наших диспетчеров там не было. То есть там были только они. Хотят они отвести или не хотят, это все покажут опять же самописцы. То есть сейчас можно гадать, но это ни к чему не приведет.

Лобков: Но а в общем, кто был на борту этого самолета? Вот эти 45 человек это кто? Кроме, скажем так, экипажа, пилота, стюардессы, борт-инженера, кто еще?

Доля: Там было 8 наших, это двое пилотов, 4 борт-инженера, и 2 человека, которые прилетели специально ради этого рейса из Москвы. Люди, которые занимаются продажами самолетов здесь в Москве в офисе «Сухого». То есть они с нами не летели, это был первый раз, когда они полетели на самолете. Плюс там были представители компании «Скай Авиэйшн», это авиакомпания индонезийская, которая покупает 12 Superjet. То есть там были и их бортпроводницы, то есть индонезийские. Они просто летели посмотреть что это за самолет. Этот самолет специально для этого туда привезли.

Лобков: Но а в общем, первоначальная оценка самолета индонезийцами были какие?

Доля: Фантастика. То есть всем им, они первый полет все вышли, вот так вот все говорят. То есть им очень понравился самолет. Они были очень довольны.

Лобков: А сейчас отношение резко изменилось, и они не собираются закупать, насколько я знаю или собираются?

Доля: У меня нет таких данных, то есть я, честно говоря, не знаю.

Лобков: А с самим Погосяном вы встречались, когда он прилетел туда?

Доля: Да, конечно. Мы были в одной комнате все эти три дня.

Лобков: Какое у него настроение вообще?

Доля: Он жутко подавлен. То есть это человек, просто, он в ужасном состоянии. То есть он жутко подавлен, расстроен и огорчен всем, что происходит.

Лобков: Но никаких репрессивных мер нет. То есть, допустим, любой человек в таком состоянии, могущественный человек, у которого много власти. Уволить того или другого, или третьего.

Доля: Нет, нет, абсолютно. Он очень спокоен, пытается анализировать ситуацию и принимать решение. Но никаких карательных мер, ничего такого нет. То есть никто там друг на друга не орет. То есть все подавлены, беспокойно ходят.

Лобков: Но вообще тот факт, что самолет, насколько процентов вообще состоял из российских деталей? Называются разные цифры, от 50 до 75 иностранного производства.

Доля: Вы знаете, какое это имеет значение, по большому счету?

Лобков: Ищут, где сломалось. Если будут искать, где сломалось.

Доля: Ну, какая разница, насколько он состоит, на 50% или… Любой современный самолет - это не продукт одной страны, это продукт нескольких стран. Поэтому то, что мы используем какие-то иностранные детали в нем, ну и что. То есть, я не знаю точного процентажа, чтобы 53% это иностранные детали или наши, такого нету, я не знаю.

Лобков: Сергей, а как вообще в Индонезии вот в авиакругах эта новость была воспринята? Это часто происходит в периоде предпродажной подготовки, или это воспринимается как абсолютно уникальная и беспрецедентная вещь, которая раньше не случалась, что самолет готовый на продажу фактически в момент этой продажи терпит крушение?

Доля: Я знаю, что и у Airbus были такие же случаи, я не помню в каком году. А если мы говорим конкретно об Индонезии, то вот эта вот гора, где разбился наш самолет, там за последние 10 лет разбилось 7 самолетов. То есть, это проклятая гора, там постоянно бьются самолеты, к сожалению. Дело в том, что она высокая и там очень плохие погодные условия всегда. То есть, она все время в тумане, там ничего не видно. И насколько я слышал в первые минуты, когда только все произошло, пришли люди из аэропорта, они сказали, что самолет шел по приборам. То есть, скорее всего они просто ее не видели.

Лобков: А как приборы могли не видеть? Приборы должны видеть эту гору.

Доля: Приборы должны видеть. Есть специальная система в самолете, которая отвечает за столкновения с…

Лобков: С любым объектом, будь то самолет, который подлетает снизу, и который диспетчер не правильно направил. Это вот случай, кстати говоря, Боденского озера. Если бы была эта аппаратура, то можно было бы тот самолет почтовый провести ниже или выше.

Доля: Да.

Лобков: То есть такая аппаратура на «Сухом» была, естественно?

Доля: Да, она такая была. Более того, перед полетом она была включена. Потому что я потом смотрел фотографии. У меня есть фотография кабины перед полетом, она была включена. Но летчики иногда ее отключают в горной местности, когда, орет очень сильно, она им мешает.

Лобков: То есть слишком много сигналов от каждой горы. Может быть, они ее отключили?

Доля: Может быть, но опять же, это покажут самописцы, сейчас невозможно это угадать.

Лобков: А если гора такая убийственная, почему же нужно было на нее лететь тогда. Если это был всего получасовой полет, можно было ,что называется, просто, как говорят, красиво помахать крыльями в воздухе.

Доля: Да. Я не знаю. Я не знаю, почему это произошло.

Лобков: А вот сами пилоты, они военные все, с военным прошлом, да?

Доля: Да. Яблонцев Александр Николаевич 50 типов самолетов облетал. Он был тест-пилотом на 50 типах самолетов. То есть это…

Лобков: В том числе и самолеты военные «Сухого» Су-30.

Доля: Да. Он был человек, который впервые поднял Sukhoi Superjet в воздух.

Лобков: Вообще первый.

Доля: Вообще. То есть он был тест-пилотом «Сухого» и шеф-пилотом «Сухого». То есть он этот самолет знал лучше, чем все остальные, чем кто-либо.

Лобков: Скажем так, обстановка траура какая-то в команде существует «Сухого» сейчас?

Доля: Да. Там, я еще раз говорю, все очень подавлены, никто не смеется, все ходят, там пытаются как-то друг друга поддержать. Но люди стараются держаться. Потому что мы понимаем, что если сейчас расслабимся, люди расслабятся, то не возможно будет дальше идти. А сейчас самое главное вот было спасти людей, найти их и вытащить.

Лобков: Спасти людей. То есть, есть какая-то надежда, что кто-то жив?

Доля: Ну, в первые дни была, конечно, надежда. Вообще, когда это все произошло, мы не поверили, и не поняли, что случилось. Потому что на самолете есть два аварийных маяка, которые должны срабатывать при столкновении с землей.

Лобков: Они разных систем? Одна точно советского производства, а есть еще другая дублирующая.

Доля: Детали я не знаю. Я знаю, что должно быть два маяка, и когда самолет пропал с радаров, эти маяки не работали. Поэтому мы сначала даже думали о том, что может быть его угнали, может быть еще что-то с ним случилось, может он сел где-то, надо просто найти. Потому что, оказалось, видите, он врезался в стену, и видимо они просто разрушились.

Лобков: Были какие-то сначала обнадеживающие данные, якобы звонили родственники пострадавших на мобильные телефоны и просто были длинные гудки, никто не брал трубку, возможно так вообще во время крушения самолета?

Доля: Я думаю, что в той ситуации, вот мы сейчас смотрим фотографии оттуда, и я вижу, что там достаточно целый ноутбук, где-то еще что-то. Так что в принципе, телефоны некоторые могли выжить.

Лобков: А вы звонили сами кому-то?

Доля: Мы звонили вообще всем постоянно, то есть у нас сидело три девочки. Они только и делали, что по всем номерам звонили.

Лобков: И что?

Доля: Никто трубку не брал.

Лобков: То есть…

Доля: Иногда срывался звонок, иногда шли длинные гудки, но никто трубку не брал. Мы уже начали отправлять SMS с подтверждением, потому что мало ли, звонок не проходит, а SMS пройдет. Но подтверждение тоже не приходило обратно. То есть SMS не были доставлены.

Лобков: Вообще этот район, как я понимаю, туда добраться самим спецназовцам невероятно сложно, потому что гора очень отвесная со всех сторон.

Доля: Да. Они шли туда три дня, то есть грубо говоря, потому что там гора 80 градусов наклон, то есть практически вертикальная стенка, плюс она вся заросла джунглями. И через них пробираться сложно, поэтому рубили просеки.

Лобков: Где, собственно, на этих ветках, на всех этих корнях, которые от туда торчат, там, в общем, разбросаны останки потерпевших.

Доля: Да.

Лобков: Никто из родственников пока не приехал в Джакарту?

Доля: Насколько я знаю, нет. Но есть планы привезти родственников туда для опознания.

Лобков: Например, те немцы и французы, которые там были, которые есть, их родственники уже сдали ДНК в своих странах на опознание. И индонезийцы просили тоже сдать ДНК родственников наших экипажей.

Доля: Да. Я знаю, что вчера в офис «Сухого» приезжали родственники и сдавали кровь и ДНК.

Лобков: Для того, чтобы можно было найти погибших.

Доля: Да.

Лобков: Все-таки, как бы цинично это не звучало, все равно мы говорим о крупнейшей программе, которая возникла, в том числе, и под руководством вице-премьера Иванова и на «Сухой» возлагалась невероятная надежда. Судя по настроению в команде, судя по настроению индонезийцев, возможно, будут все-таки продавать в дальнейшем эти самолеты? Сумеют ли «Сухой» реабилитировать вот эту марку Sukhoi Superjet?

Доля: Я думаю, что в первую очередь надо дождаться результатов расследования. Потому что если это не самолет, не вина самолета, то в чем проблема? Его можно и дальше продавать. Если это вина самолета, надо разбираться что сломалось и ремонтировать, но, тем не менее, я уверен, что программа будет продолжаться.

Лобков: Эмоционально для вас это было тяжелое время по сравнению с теми авиационными другими мероприятиями, которые у вас раньше были?

Доля: Да, это безумно тяжело. И грубо говоря, пока я еще был там, я еще держался, но когда я уехал оттуда, я перед аэропортом заехал в гостиницу, я просто сидел 4 часа рыдал навзрыд, я не мог остановиться.

Лобков: Но а в общем, если Михаил Погосян и его команда предложит вам еще раз принять участие в таких вот роуд-шоу «Сухого», потому что наверняка они еще будут, может быть, в других странах, вы примете в них участие?

Доля: Да, конечно. Не вижу проблем.

Лобков: Вы не испугаетесь садиться на борт самолета?

Доля: Нет, я сюда долетел с удовольствием. Я ждал, пока мы взлетим, я люблю летать.

Лобков: То есть, вы летели сюда тоже с «Суперджетом»?

Доля: Нет. Сюда я возвращался корейскими авиалиниями, не «Суперджетом», но никакого страха у меня не было. Я сидел, ждал, когда же взлетим, чтобы быстрее домой добраться.

Лобков: Я благодарю вас. У нас в гостях был известный фотограф, блогер Сергей Доля, который буквально с самой первой минуты поставлял нам голодным до информации все сведения о судьбе российского самолета Superjet-100, который разбился в Индонезии. Благодаря ему, мы узнали очень многое о том, что в Индонезии происходило.