Доктор Лиза: Если будет ответ из Администрации президента, в Астрахани прекратят голодовку

Лобков: Я вас буду просто Лизой называть, можно? Лиза, скажите, вот ваше впечатление, вот вы были в этой комнате, что это? Это комната, это этаж, это офис, что это?

Глинка: Это одна комната в каком-то муниципальном здании, в котором выдаются лицензии на охоту, как я понимаю. И вот это все полно объявлениями про отстрел фазанов, про журавлей, про рыбную ловлю. И там одна комната порядка 30 метров, в которой находятся голодающие, и небольшой предбанник, в котором тоже уже лежачие голодающие, которые отдыхают, либо которые не встают уже в силу своей слабости.

Лобков: Как врач, как вы нашли их состояние? Я знаю, что пять человек уговорили прекратить голодовку.

Глинка: 6 уговорила, 7-й сейчас думает, выходить или нет. И это самый тяжелый. Если он меня видит, его зовут Валерий, это мужчина, перенесший два инсульта ишемических, который голодает с самого начала вместе с Олегом, которого я просто призываю покинуть эту голодовку в силу состояния его здоровья.

Лобков: Вы их обследовали как могли, да?

Глинка: Как могла. И вы знаете, там очень трудно установить контакт изначально. Потому что там народу в комнате очень много, там очень душно. Вот этот типичный запах ацетона, который там присутствует…

Лобков: Когда организм начинаем сам себя переваривать?

Глинка: …Какие-то тела. И вы понимаете, что это какой-то запах. И очень трудно было. В итоге я попросила поднять руки тех, кто голодает с первого дня. Их на тот момент было 12 человек, сейчас осталось шесть, включая самого Шеина. Шеин сам выглядит плохо. Он бледен.

Лобков: Но он вообще такой. Я, честно говоря, не ожидал от него такой моральной силы. Потому что он был один из рядовых депутатов «Справедливой России», законодательных инициатив громких никогда не подавал. И вот такой невероятный поступок. Как вы это объясняете? Неужели это борьба за власть? Неужели там есть, что делить вот до такой степени?

Глинка: Нет. Мне кажется, там вообще нечего делить, поскольку мы видели полунищий город с очень плохими дорогами. Единственное привлекает их набережная Волги, которая выложена и Кремль. А в остальном, это стоят вот эти хрущебы и разваленные здания даже…

Лобков: Я помню огромное количество (я очень давно там не был) каких-то лачуг, где обитают в основном спекулянты с черной икрой и осетриной.

Глинка: Все так и есть.

Лобков: Криминальные такие кварталы целые.

Глинка: Да. Вообще какое-то ощущение, особенно когда мы посмотрели сюжеты отъезда бывшего мера, с которым мы буквально разминулись…

Лобков: Тот знаменитый Баженов, который каперсы будет сажать в Волгоградской области, потому что они там и так дико растут по Волге, он решил по-итальянски сажать.

Глинка: И вы знаете, что меня потрясло - полное безразличие к людям, которые решились на вот этот отчаянный шаг.

Лобков: Хорошо. А «скорая помощь», больницы, это все-таки гигантская область? Там область богата всем. Там есть область, я не говорю про город Астрахань, в области огромное подразделение «Газпрома», там добывают газ, по-моему, довольно выгодно. В области, по-моему, и сланцевые пески, в области есть, не говоря уже о рыбе. И о сельском хозяйстве - помидоры, арбузы и так далее и тому подобное. То есть, я не могу сказать, что бедная область.

Глинка: А я не могу объяснить, почему там 50% безработных. Здесь я хочу держаться в стороне вообще от политики. В настоящий момент то, что меня лично волнует, - это жизни людей, которые подвергают себя смертельной уже опасности. Потому что 25 день жить на одной воде невозможно. 25-е сутки сегодня. И они голодают, как Ройзман говорит, абсолютно по-честному. То есть, там нет глюкозы, там нет сахара, там нет ни одного лекарственного препарата.

Лобков: То есть, даже витамины…

Глинка: Ничего. Вода.

Лобков: Это они сами так решили?

Глинка: Сами.

Лобков: А «скорая помощь» приезжает?

Глинка: Приезжает по вызову, когда кому-то очередному из них становится плохо. Я знаю, что 6 человек до нас были госпитализированы. Но из них трое, по-моему, вернулись обратно, пройдя какой-то курс лечения.

Лобков: Я понимаю, сам Шеин, он, может быть будет мэром, будут назначены повторные выборы, а вот люди, которые с ним, это кто? Это члены ячейки «Справедливой России», это его личные друзья, это его семья? У него есть жена, допустим?

Глинка: Это обычные.

Лобков: У него есть жена?

Глинка: Видимо, есть.

Лобков: Она там?

Глинка: Нет. Ее там не было. Это обычные избиратели. И я бы сказала, что членов самой партии «Справедливая Россия» там три или четыре, а все остальные характеризуют себя как беспартийные. Это люди, которые хотят справедливости. И я бы не сказала, вы знаете, что я вижу такое огромное стремление Шеина иметь власть, потому что я с ним разговариваю с пятого дня начала голодовки, убеждая прекратить эту страшную акцию. И то, что он просил с самого начала - это только правовая оценка прошедших выборов, потому что там какие-то несоответствия между КОИБами и так далее.

Лобков: Там огромное несоответствие.

Глинка: И жуткие нарушения.

Лобков: То есть, автомат фиксирует, грубо говоря, его победу, фактически…

Глинка: Я не знаю. Если они идут очень близко…

Лобков: Второй тур бы многое мог решить.

Глинка: Да. И он же не требует победы, он требует только правового пересмотра и перевыборов из-за вот этого дикого несоответствия между автоматами, которые считали и ручным подсчетом голосов, плюс выносом избирателей, наблюдателей, которые смотрели за этим.

Лобков: Физическим выносом?

Глинка: Физическим. Под крики, с истериками.

Лобков: Вас знает вся страна, движение «Синих ведерок» знают меньше, Леонида Парфенова, который был с вами, знают все.

Глинка: Его знают все, да.

Лобков: Пытались в территориальную избирательную комиссию, в областную, к губернатору как-то на прием попасть, или может он к вам приехал?

Глинка: Нет, к нам не приехал. У меня было впечатление, что мы приехали в мертвый город, где вообще никого нет. Мы от аэропорта (это буквально 7 минут на машине до улицы Советской), дальше вы поднимаетесь на крутую лестницу на третий этаж и вот перед вами комната полная людьми, одинаково изможденными: одни истощены физически, вторые истощены морально. Смотреть на это очень тяжело. И вот Парфенов скажет, и Шкуматов скажет, что это чудовищное ощущение вашего бессилия. Эти слова, которые очень трудно подобрать. Я же не могу сказать «бросьте голодовку», правда? И они говорят: «Вы поймите, что у нас не осталось другого выхода» - «Вы писали?» - «Писали». Мужчина пожилой, который сказал «я очень старый, мне нечего терять». Это в России, XXI век! Я говорю: «Сколько вам лет?» - «53». Два инсульта, который продолжает голодать. И он мне дал такую папку, в которой все жалобы, которые были отправлены в прокуратуру, или куда они там писали. Они все, так или иначе, спустились обратно к ним с ответами, которые их не удовлетворяют: «обращайтесь в суд», «приходите завтра», «позвоните по этому номеру» и так далее, и так далее.

Лобков: Они послали все пакеты документов, то есть все эти разницы между подсчетами?

Глинка: Да. Больше того, даже Чуров, личность одиозная, о которой много говорят…

Лобков: Сказал: «Мы рассмотрим».

Глинка: Сказал не только «мы рассмотрим», он написал письмо, которое он отнес в администрацию президента и попросил... Я не читала этого письма, но он просил хоть что-то сделать.

Лобков: Решение о назначении выборов должен принять либо Центризбирком, либо Верховный суд, либо, может быть, даже областной суд?

Глинка: Да.

Лобков: И никакой реакции?

Глинка: Нет. Если бы была реакция, они бы вышли из голодовки. Если бы хоть какая-то реакция была. Тут просто их не замечают.

Лобков: А вот как вы поняли, где наступит, какой наступит предел? То есть, что должно произойти? Должны быть назначены повторные выборы и тогда они выходят? Какие условия? При каких условиях они выйдут из голодовки? И какой уровень доверия они сохранили к власти, чтобы, допустим, было некое решение, которому они бы поверили? Допустим, выходит некая бумага, некое предписание суда, этого достаточно? Мы выходим из голодовки, начинаем заново предвыборную кампанию?..

Глинка: Павел, я убеждена, что если из администрации президента они получат какой-то внятный ответ в письменном виде, то это будет достаточным критерием для выхода всех из голодовки. И назначение перевыборов или чего-то, какой-то ответ. Пока нет ничего.

Лобков: Я в последний раз разговаривал с господином Шеиным, вот, к сожалению, по Skype и он сказал, что из голодовки выходят люди, но вместо них приходят другие. Что это за «другие» люди?

Глинка: Абсолютно это так. Это люди, которые поддерживали его или которые услышали уже об этом по телевидению, благодаря вам, журналистам, или прочли об этом в Интернете. Это те люди, предлагающие себя взамен слабым. И они говорят «давайте меняться». То есть, кто-то выходит по состоянию здоровья, или которые просто не могут, и они предлагают себя. То есть приходят люди и меняются. То есть те, которые не могут физически выдерживать этот голод, а это действительно страшно на это смотреть, потому что стоят, подпирая стенку люди буквально, и особенно это было страшно в отношении шести женщин, которые голодали…

Лобков: А они хотят есть вообще, или это уже та стадия, когда уже нет?

Глинка: Сейчас нет. Нет, не хотят. Они не хотят есть. Больше того, часть из них не хочет пить.

Лобков: То есть они могут погибнуть от обезвоживания? А скажите, пожалуйста, вот вы оценили обстановку на месте? Южный регион вообще славится тем, что там очень эмоциональная полиция, я бы так сказал. Вот как оценивают участников голодовки, вы как оцениваете возможность, некие полицейские акции, допустим, собираются под каким-то предлогом, собирают этих людей, куда-то там помещают и заставляют есть, насильственно прекращать голодовку?

Глинка: На каком основании?

Лобков: Что они занимают не то помещение, что это помещение кто-то арендовал.

Глинка: Я так понимаю, что это приемная Шеина. Они по закону имеют полное право там находиться.

Лобков: То есть, его депутатский мандат распространяется на это помещение и поэтому полиции, даже если бы она хотела, она не может вмешаться? А хочет, как вы думаете?

Глинка: Вы знаете, машина рядом стояла. Как сказал сами голодающие, стоит машина из ФСБ, стоит машина с прослушкой, стоит полицейская машина рядышком, стоит мотоцикл полицейский, но в помещение они не входят и никаких актов насилия по отношению к ним, пока, слава Богу, не применяется. Воду приносят жители. Стоят, вы знаете, старухи, которым помогает Шеин, видимо. Я его вообще мало знаю, я вообще его видела второй раз в жизни.

Лобков: Он был одним из самых заметных депутатов, тем-то и удивительно.

Глинка: И стоит женщина, Парфенов ее видел, лет 80-ти, которой он помогал покупать лекарства. И она говорит: «Я жутко переживаю за Олега». И вы бы видели: женщина-полуинвалид, немощная, старая с клюкой буквально, и она говорит: «Я завтра пойду на митинг».

Лобков: В общем, ни один политолог не мог предсказать, что подобные акции возможны в Астрахани, известной своей, в общем, безропотностью достаточной и покорностью. Там никогда не происходило крупных акций.

Глинка: Это правда. Они не агрессивные, и они покорные до сих пор. Вы знаете, они очень вежливые. Они здороваются и пытаются вам как-то объяснить ситуацию, несмотря на то, что это дается с трудом и самому Шеину, и его соратникам. И они оправдывают. И они говорят: «Вы поймите, мы не хотим ни себе зла, ни родственникам». Я говорю: «У вас у всех дети, у вас есть внуки. Подумайте! А что-то случится!».

Лобков: Лиза, а если, допустим, вы бы убедили? Я так понимаю, у вас тоже моральный барьер, потому что, с одной стороны, гражданское чувство, а с другой стороны, вы врач. Если бы вдруг они послушались все вас и прекратили бы голодовку, вы были бы довольны?

Глинка: Я уже довольна, что шестерых удалось вывезти. И если удастся каким-то путем сложных переговоров, либо действительно случится чудо и администрация обратит на них внимание, вывести оставшиеся шесть, я считаю это уже победой.

Лобков: Тем более что прецеденты повторных выборов были. Вот в Южной Осетии только что прошли повторные выборы.

Глинка: Да. Олег об этом и говорит. Он об этом и говорит. Там нет ничего криминального. Понимаете, ему нечего вменять.

Лобков: Есть закон. Если выборы прошли с большими нарушениями, нет ничего криминального в назначении повторных выборов в регионе, не по всей же стране.

Глинка: Криминальной объявлять запись с выборов, которые камеры эти снимали. Ростелеком сказал Шеину, что это «наша интеллектуальная собственность».

Лобков: Интеллектуальная?

Глинка: Он сказал: «Мы же скачивать будем 800 часов». Вот столько они точно не выдержат, потому что там два маленьких лэптопа, на которых сидят нездоровые…

Лобков: Там же?

Глинка: Прям там, внутри. …И они пытаются скачать потихонечку. Пока удалось скачать только 17.

Лобков: То есть те ролики, которые мы видели, скачены голодающими?

Глинка: Да. Журналист, мальчик голодающий с первого дня, молодой парень сидит, скачивает это днем и ночью вот эти часы.

Лобков: Сейчас вы поедете в Астрахань? Ваша какая главная цель там сейчас?

Глинка: Переговоры. Переговоры с ними вне политики.

Лобков: Попытаетесь достучаться до губернатора и до мэра Астрахани действующего?