Лекции
Кино
Галереи SMART TV
Главный ужастик года, революционная ночная опера в музее и оливье с Майей Плисецкой: что смотреть в ближайшие выходные
Читать
33:02
0 7432

Главный ужастик года, революционная ночная опера в музее и оливье с Майей Плисецкой: что смотреть в ближайшие выходные

— Искусственный отбор

Как всегда Денис Катаев советует вам лучшее из культурной жизни страны и мира. На этой неделе главный хоррор года, революционная опера в Третьяковке и Новый год с Майей Плисецкой.

Начнем главной премьеры недели. Это, конечно, «Суспирия» Луки Гуаданьино, итальянского режиссера, автора Call me by your name. Тильда Суинтон в двух ролях, Том Йорк в качестве композитора и политический подтекст — что вам еще надо для счастья?

Режиссер Гуаданьино умеет снимать ремейки. Предыдущий — «Большой всплеск», модернизация французского «Бассейна» 69-го года — его прославил. «Суспирия» — это римейк ужастика «Дарио Ардженто» из 70-х. Гуаданьино с детства представлял, каким мог бы быть ремейк фильма. С того момента, как наткнулся на афишу. У него был блокнот, на первой странице которого было написано «„Суспирия“ режиссера Луки Гуаданьино». Под впечатлением от фильма «Дарио» он и начал продумывать свою версию фильма. Но смог снять только на волне успеха картины Call me by your name, за что был номинирован на Оскар. И тут уже дал волю своей фантазии.


Его «Суспирия» — это уже не просто хоррор, это эстетское психоаналитическое переживание с юнгианским подтекстом. Страшную историю про танцовщицу, попадающую в танцевальную школу, которой на самом деле руководят ведьмы, он насыщает своими глубокими смыслами. Ардженто послужил отличным фундаментом для этого настроения.

Место действия — послевоенный разделенный Берлин в последние недели эры активности группировки Баадера-Майнхофа, немецкой леворадикальной террористической организации. Об их действиях мы регулярно слышим из всех углов. Танцевальная школа в самом эпицентре этого конфликта. А потому именно там скрываются ужасы. Таким образом, Гуаданьино вскрывает посттравматические раны, болезни прошлого, ответственность и вину прежних поколений.

Стена в кадре всегда где-то рядом. В этом городе правит перверсия. Кошмары фашистского прошлого никуда не делись и продолжают мучить современную молодежь, которая обвиняла своих родителей и прародителей за то, во что превратили Европу за время войны, а представители старшего поколения не могли до конца это осознать, не говоря уже о том, чтобы взять ответственность. Это история о мрачном прошлом, от которого не получится просто отвернуться, о восставших призраках войны.

Недаром главное действующее лицо — старик-психотерапевт, которого играет, конечно, до неузнаваемости измененная гримом Тильда Суинтон, хотя авторы от этого и открещиваются. Он пытается раскрыть тайну, скрывающуюся в стенах танцевальной студии, а заодно разобраться со своей совестью. Именно он был пособником фашизма в прошлом, теперь ему предстоит расплачиваться за те грехи в настоящим. Без психоаналитика здесь не разберешься. Неслучайно в фильме добавлены и феминистические настроения, популярные в Европе в 70-х, а главные действующие лице в фильме — сильные, независимые женщины, главная из которых — властный хореограф, которую очень эмоционально играет Тильда Суинтон.

Не то диктатор, не то гений, так сразу и не разберешь. Она вместе со своими подельницами и с помощью таланта борется с грехами мужчин, которые те натворили в свое время. Хоть и такими, радикальными, террористическими способами. Борьба полов вечна и беспощадна. А глазами юной американки, главной героини, которое приезжает в этот депрессивной Берлин 70-х за мечтой оказывается в скрытых подземельях. Ведь все благополучие здесь построено на интригах, крови насилии. Так что никаких фантастических ужасов, все достаточно реально и кошмарно. Страхи не заглушить, прошлое просто не уходит, этот травматический опыт навсегда с нами, поэтому режиссеры будут к нему возвращаться. Лучше так филигранно как в случае Гуаданьино.

Не зря он мечтал это кино снять всю жизнь. Особенно классно «Суспирия» Гуаданьино смотрится в тандеме с «Экстазом» Гаспара Ноэ. Вот уж точно два инфернальных танца, где современная хореография показана как одна из новых религий. Хороший номер стоит мессы или тайной мистерии, это, безусловно, ритуал. Вот бы эту«Суспирию» поставил кто-то из хореографов еще. Лучше бы, конечно, Пина Бауш или Марта Грэм, чьими образами он вдохновлялся. Но тех уж нет.

Далее главная театральная премьера этих дней. Опера «Для черного квадрата» Ильи Демуцкого, которую кстати, дают вовсе не в театре, а в Новой Третьяковке, поздно вечером, после закрытия. Один из главных действующих лиц — сам «Черный квадрат», оригинал из Третьяковки. Режиссера почему-то скрывают, но поговаривают, что это Данила Козловский. Можно поверить.

Форма здесь, конечно, намного важнее содержания. Третьяковка диктует свои правила. Темный зал, ощущение ночи в музее — это конечно подкупает зрителя. Ощущение опять же тайной мессы витает в воздухе. Вот вам уже арт-суспирия в прямом эфире. Артисты одеты в фирменные образы Казимира Малевича — то красное, то в черное, как его квадраты, кто в разноцветное, как его же крестьяне. За фэшн-детали здесь отвечал знающий человек — главный редактор мужского журнала GQ Игорь Гаранин. Сама опера по форме — оммаж и коллаж тревожной музыки XX века, от Шостаковича до Бриттена, композитор Илья Демуцкий сам за пультом и передает это напряжение одним напряжением мускула на лице.

А выдержано действие, как и положено, в случае Малевича, в стиле акций футуристов. Сцены здесь — музей вам декорация. Хор легионеров и представителей нового порядка сурово поет и ходят строем, как будто по кремлевской брусчатке. Напор и задор — в каждом вздохе. Это неудивительно, ведь в основу взяли оперу «Победа над солнцем» Матюшина и Крученых, для которой в 1913-м Малевич и придумал «Черный квадрат», который символизирует новый мир, скрывает за собой Солнце, что означает победу нового технологического мира без ненужных природных рефлексий, ненужных печалей и воспоминаний.

Все по интернационалу: Мы наш, мы новый мир построим, — Кто был ничем, тот станет всем. Би-Ба-Бо победит все чувственное и лишние. Язык аббревиатур сменит лирические признания. Так удобнее. Тогда эта была идея футуристов. Мир погибнет, а нам нет конца. Опера Демуцкого — уже предупреждение. Принесет ли счастье освобождение от наших человеческих природных недостатков? Все амбициозные революционные идеи проваливаются с треском, человек не меняется. И их футуристическая идея, возможно, тоже была провалом.

Вот про этот провал тоталитарных идей и поставил свою устрашающую оперу Демуцкий. Все великое съедает «Черный квадрат», который один остается живым существом в этот вечер. Все остальные превращаются в ужасных роботов и зомби, говорящих на человеческом языке. Если изъять все недостатки из нас, то получится уже что-то другое. Это будет уже не черный, а красный квадрат, что-то инородное, нам чуждое, потому опять провальное. Вот и режиссер потому, может быть, решил спрятаться, что сам не верит в исход свой глобальной затеи. Но будем надеяться, что Данила Козловский еще скажет свое слово.

Далее переходим к выставкам. Сначала к научной и физиологической. В фонде культуры «Екатерина» открылся ежегодный проект «Прорыв» в рамках программы поддержки развития паллиативной технологий и медицины. Тот случай, когда сайнс-арт имеет прикладное значение. Художники чувствуют боль и преображают ее в своих работах.

Ведь боль и болезни — это сопутствующие жизни настоящего художника. Через страдания к творчеству — путь, который проходили многие известные нам авторы. Вот и на этой выставке представлены уже известные имена, а также начинающие художники. Для современных же художников — поднять такую тему уже подвиг, с точки зрения праздности современного зрительского восприятия. В данном случае современные российские художники препарируют боль в разных разрезах — физических, моральных и даже социально-политических.

Главный акцент в первой, взрослой части экспозиции — то, как современные технологии служат современному искусству, которое в свою очередь раскрывает гуманистические проблемы современности. Художники по сути и заняты этими вопросами жизни и смерти в своем творчество. Потому все логично. Об этом говорил еще Родченко, чья цитата вынесена как эпиграф выставки, про то, что будут не нужны, ни холсты, ни краски, и будущее творчество, быть может при помощи того же радия, каким-то невиданным, пульверизаторами будет прямо в стены вделывать свои творения. Именно это мы здесь и видим.

Биоморфные объекты из пластика и металла, авторские гаджеты из мира индустрии техно-бьюти или же незагружающиеся автопортреты, стертые диджитал-миром лица — вот главные тенденции, которые там можно подметить. Мир машин и мир людей — здесь скрещивают все возможное. Такие современные опыты в анатомическом театре. Все вместе это их желание — помочь решить проблемы с помощью арт-терапии. И главный ген альтруизма, который предстает на выставке, который так нужен, по словам Людмилы Улицкой, для выживания цивилизации. Именно забота о близком позволит сохранить жизнь на Земле. В этом и есть прорыв и научный вывод этой выставки. Но там не всегда так серьезно.

В Москве уже настоящая зима. Поэтому можно идти смело встречать Новый год. Хоть каждый день. На днях это сделали в новом выставочном пространстве — культурном центре Андрея Вознесенского. Там придумали тотальную инсталляцию, посвященную Майе Плисецкой и, конечно, самому поэту. Один из кураторов — Сергей Николаевич, который в частности создал фильм-воспоминание из видеоархивов Плисецкой, Лиепы и Вознесенского. Такая новогодняя нарезка получилась.

Само пространство культурного центра поделено на несколько комнат. Здесь есть кабинет Вознесенского, белоснежный новогодний стол, этот пир затеяла арт-группа«МишМаш» и Шура Чернозатонский. Есть еще множество инсталляций и возможность съесть праздничный оливье досрочно.

И последнее —— о Бертолуччи. Для меня он не просто великий автор и историк, кинолетописец двадцатого века, антиконформист. Его вечная история — ускользающая красота и ее последнее танго. Молодость — его главная тема. Таким он для меня и останется. Его последний штрих — фильм про молодых влюбленных «Ты и я». В этой камерной драме про подростка неоднократно звучит самая известная композиция Боуи — хит Space Oddity конца 60-х. Но не просто, а в итальянской версии этой песни на текст итальянского поэта-песенника Могола. Ragazzo solo, ragazza sola. И это и есть его свободный бунтарский дух, до конца. Вечная память.

Читать
Поддержать ДО ДЬ
Другие выпуски
Популярное
Лекция Дмитрия Быкова о Генрике Сенкевиче. Как он стал самым издаваемым польским писателем и сделал Польшу географической новостью начала XX века