Как москвичка Настя Гончарова стала наследницей миллионера-реформатора Кахи Бендукидзе

Макеева: Сегодня двадцатипятилетняя москвичка Анастасия Гончарова доказала в суде, что является дочерью российского и грузинского бизнесмена, мецената, политика Кахи Бендукидзе. Гагаринский суд Москвы признал Анастасию биологической дочерью Бендукидзе, а значит, его наследницей.

Чепель: Еще семь лет назад она не знала, что ее отец ― главный организатор грузинских реформ, а теперь готовится продолжать его дело. О том, как шел процесс, и о своих дальнейших планах Анастасия расскажет сама. Сегодня она у нас в гостях. Добрый вечер. Анастасия, вы будете менять фамилию или останетесь Гончаровой?

Гончарова: Вы знаете, я решила, что это будет некая комбинация. Я буду Настя Бендукидзе-Гончарова, потому что Гончарова ― часть меня, Бендукидзе тоже. Двойная фамилия, мне кажется, звучит хорошо.

Макеева: Как трудно было доказать в суде, что вы дочь Кахи Бендукидзе? Была ведь и другая сторона, которая оппонировала.

Гончарова: Да, вы знаете, самым сложным оказалось получилось образцы ДНК, которые находились в Великобритании в лаборатории, которая исследовала причины смерти, поскольку папа умер в Лондоне внезапно.

Макеева: Не оставил завещания.

Гончарова: К сожалению, да, завещание не было найдено. Я не уверена, что он его не оставил, просто никаких фактов о том, что оно есть, мы не нашли. Конечно же, оказалось довольно трудно получить из Великобритании для проведения экспертизы в России, потому что нет никаких мировых соглашений между странами. То, что произошло в Высшем суде Лондона, это прецедент, который мы создали. Английский суд помог изъять доказательства и отправить их в другую страну.

Чепель: Я так понимаю, что за наследство был спор между разными претендентами, вы были одним из них.

Гончарова: Да, поскольку завещания мы не нашли, единственным наследником являлась жена папы Наталья Золотова, которая получила бы все 100%, если бы я не вступила в наследство.

Макеева: Какое в итоге решение суда? Какое-то разделение между сторонами?

Гончарова: Да, у нас будет деление поровну.

Макеева: Я слышала, что могло все завершиться так, что вы бы получили всё. Была еще сестра Кахи Бендукидзе, которая тоже на что-то претендовала.

Гончарова: Да, но сестра не является наследником первой очереди. Наследниками первой очереди являются только родители, супруги и дети, поэтому было всего два претендента. Сейчас, поскольку я законная дочь, была проведена экспертиза, ДНК Кахи Бендукидзе и Насти Гончаровой совпадают на 99,996%...

Макеева: То есть сомнения в миллионной доле процента, теперь это уже доказано.

Гончарова: Мне очень повезло… Хотя сложно сказать, что повезло. Я очень похожа внешне на своего отца. Когда меня видели его друзья или близкие люди, у них не было сомнений. Им не нужно было проводить экспертизу для того, чтобы удостовериться, что я действительно являюсь его дочерью.

Чепель: Теперь все закончилось, вы можете выдохнуть. И суд подтверждает, что вы биологическая дочь. Давайте чуть-чуть отмотаем назад. Вы же не всегда и сами знали, что являетесь дочерью Кахи Бендукидзе.

Гончарова: Да, дело в том, что я знала Каху с 10 лет. Я думала, что он просто близкий друг семьи. Это какая-то не та мысль, которая возникает в голове у человека, что его отец ― на самом деле не его отец. Но он очень активно участвовал в моей жизни, я просто думала, что он меценат, любит помогать людям, и никогда не придавала этому особого значения.

Чепель: Это был предмет джентльменской договоренности между вашими юридическими родителями и им.

Гончарова: Да, вы все верно говорите. Для того, чтобы не разрушать семью, он сказал, что согласен, чтобы всё оставалось в секрете. Плюс, конечно, это вопрос безопасности, поскольку ему не раз угрожали, а я его единственная дочь, официальная или нет, но других детей у него нет. Я думаю, что он этим дорожил.

Макеева: И в какой момент он решил вам открыться? Мы кое-что знаем из интервью «Коммерсанту», но оно небольшое, мы сейчас будем спрашивать разные подробности.

Гончарова: Я понимаю, ничего страшного. На самом деле это было через несколько недель после моего восемнадцатилетия. Он что-то протянул мне и сказал: «Держи, доченька». Я говорю: «Да». Он всегда был как второй отец. А он говорит: «Нет-нет, я твой биологический отец, я твой первый папа». Я, конечно, была ошеломлена.

Макеева: Абсолютно голливудская история, готовое кино.

Гончарова: Конечно. Мне пришлось все это скрывать от своей семьи, об этом не знал вообще никто. У нас с ним были близкие, хорошие отношения, а после его смерти мне еще пришлось доказывать, что я его дочь. Мексиканский сериал ― это моя жизнь, мне кажется.

Макеева: При этом он вам как-то советовал, где вам учиться, чем дальше заниматься? Говорил: «Подрастешь, будешь то-то и то-то делать»?

Гончарова: На самом деле я не думаю, что это будет для кого-то секретом: Каха был либертарианец, он верил в свободу человека, в свободу его выбора, поэтому он не говорил мне конкретно «Ты должна делать так». Конечно, он был довольно строг, очень скрупулезно относился к выбору жизненных решений, которые я принимала. Советовал мне всё время, чтобы я пошла учить бухучет или финансовый менеджмент, я не понимала, зачем это всё нужно, а сейчас я очень хорошо понимаю. Видимо, он готовил меня к каким-либо дальнейшим делам, перенимать его дело, заниматься если не его университетами, хотя я думаю, что и это тоже, то дальше развивать бизнес.

Чепель: Давайте здесь прервемся на секунду и послушаем комментарий Владимира Федорина, журналиста и основателя Центра свободной экономики имени Кахи Бендукидзе. Владимир много общался с самим Бендукидзе в последний год его жизни и по материалам общения, интервью выпустил книгу «Путь к свободе». Слово Владимиру Федорину.

Владимир Федорин, основатель Центра свободной экономики имени Кахи Бендукидзе: Я хотел бы на самом деле скорее сконцентрировать не на юридической, а на содержательной стороне дела, если можно. Содержательная сторона дела в том, что Фонд Знаний ― воплощенное интеллектуально-финансовое наследие Кахи Бендукидзе, которое должно продолжать его деятельность в сфере высшего образования в Грузии. Понятно, что когда у Фонда есть ответственность за два ведущих высших учебных заведения страны, Свободный университет и Аграрный университет, это обязывает занимать совершенно нейтральную позицию по отношению к вопросам, кто будет стейхолдером после смерти Кахи. На самом деле, самое главное, чтобы Фонд Знаний продолжал функционировать в тех же рамках и той же идеологии, которую заложил Бендукидзе, кто бы ни оказался стейхолдером.

Вы знаете, я не видел его открытой отчетности. Я слышал от Бендукидзе, что за несколько лет, за пять лет инвестиции в университеты Грузии составили несколько десятков миллионов долларов, что ежегодная дотация Свободному университету составляет порядка миллиона долларов. Поэтому я думаю, что речь действительно идет о десятках миллионов долларов. Это, конечно, не фонд Билла и Мелинды Гейтс, это не миллиарды. Это достаточно скромные по олигархическим меркам суммы.

Макеева: Я сейчас буду задавать неприличные денежные вопросы. По одной информации, вы теперь миллиардер, а по другой, миллионер. Это к вопросу о деньгах. На что предполагается потратить, мы тоже спросим, потому что знаем, что не только для себя.

Гончарова: На самом деле это широко известный миф, я бы так это назвала. Миллиардер, наверно, в рублевом исчислении, причем по девальвированному курсу. На самом деле миллиарда долларов там нет. Поскольку Каха никогда не афишировал сумму, которая у него есть, люди теряются в догадках. Кто-то говорит, что у него вообще нет денег, ничего нет, он был в долгах. Я понимаю, как это выглядит со стороны: тяжелая борьба, я так боролась и получила деньги. Но для меня не столь важен финансовый аспект. Если бы я получила право быть признанной дочерью своего отца, но без финансового наследия, для меня это была бы уже победа. Деньги сейчас ― инструмент, чтобы воплотить в жизнь папины начинания.

Чепель: Очень дипломатичный ответ, очень обтекаемый.

Макеева: Почему? Я могу зафиксировать этот ответ. Не всякий день сидишь в студии с долларовым миллионером, который стал этим долларовым миллионером утром.

Чепель: А собственно дело отца? Вы будете продолжать заниматься Фондом Знаний, который занимается двумя высшими учебными заведениями в Грузии.

Гончарова: Да. Я уже давно знакома с этой ситуацией, потому что мы с папой разговаривали об этих университетах, как их нужно развивать, что делать, как их объединить вместе. Это два абсолютно разных университета, один гуманитарный, другой аграрный, но они в одном корпусе. Он всегда думал, как можно сделать так, чтобы был один университет, как это слить вплоть до того, чтобы слить страницы обоих университетов на фейсбуке. Я занимаюсь digital-маркетингом, поэтому думали об этом. Для меня достаточно логично, что я должна продолжать его дело. Тем более он мне сам говорил, что большую часть своего состояния он бы хотел вложить в продолжение поддержки финансирования университетов. Эти деньги были предназначены не для меня, не для того, чтобы я ходила на лабутенах и в шикарных штанах.

Чепель: А вы видите себя в этом? В каком-то совете директоров Фонда?

Гончарова: Да, конечно, я себя вижу. Я в очень хороших отношениях сейчас с той командой, которая осталась после папы. Они большие молодцы, несмотря на какие-то поползновения, которые были с разных сторон, так скажем, чтобы ничего не получилось, Свободный университет как был на первом месте, так и остался, а Аграрный поднялся с пятого на четвертое. Они смогли за год улучшить результаты, это замечательно, я считаю.

Макеева: У меня еще такой вопрос. Когда вы побывали впервые в Грузии? Я так поняла, что вы планируете переехать в Грузию и получить гражданство? Это такой ответственный шаг.

Гончарова: Я уже гражданка Грузии.

Макеева: Это же такое решение! Так понравилось, так здорово и такие планы, что нужно сразу гражданство менять?

Гончарова: Нет-нет, это было связано с судебными решениями. Сначала суд не хотел принимать наш иск. А как гражданину Грузии он мне не может отказать.

Макеева: Простите, россиянину он может отказать, а гражданину Грузии ― нет?

Гончарова: Они должны защищать мои интересы. Был вопрос подсудности юрисдикций. Чтобы вы понимали, суд отказывал пять раз в принятии иска.

Чепель: И чтобы он принял иск, вам пришлось принять гражданство?

Гончарова: Нет. Мы написали жалобу на эту судью, другая судья приняла иск без проблем. Но оказалось, что лучше, чтобы у меня был грузинский паспорт, тем более президент Грузии так великодушно, на мое удивление, мне его дал. Мне всего лишь 25, но я в 14 лет переехала одна жить в Англию, сначала в школу-интернат, потом поступила в университет. Потом на год переехала жить в Испанию, даже не знала, где там буду жить, у не было ни квартиры, ничего. А после окончания переехала в Америку. Мне кажется, для меня место жительства не является проблемой. Глобализация, XXI век, ничего страшного, можно по скайпу общаться. Кстати, Каха был безумным путешественником. Сегодня он на Украине, завтра в Швейцарии, послезавтра в Гватемале. Окей, хорошо.

Макеева: Это все-таки не совсем так. Смотрите, вы москвичка. Да, вы осознаете себя дочерью своего отца, вы успели пообщаться с ним, зная, что вы его дочь. Но тем не менее вы сейчас будете заниматься тем, что отнимет много времени и сил, будете вкладываться в будущее Грузии, которая совсем третья в этой истории, скажем так.

Гончарова: Я понимаю, о чем вы говорите. Я наполовину русская, наполовину грузинка. Несмотря на то, что я россиянка, я большую часть своей сознательной жизни здесь не жила. Я буду делать благое дело, это будет здорово, я буду помогать огромному количеству людей: не только тем, кто учится, но если глобально мыслить, то и всей стране. Может быть, наши выпускники будут в правительстве. Мне кажется, это очень здорово. Такая возможность выпадает не каждому.

Чепель: Спасибо, Настя. В нашей студии Анастасия Гончарова, дочь и, как сегодня решил суд, наследница Кахи Бендукидзе. 

Фото: РИА Новости