Прогноз на 100 лет: вечная жизнь, однополые браки и мировое правительство

Давлетгильдеев: Прямо сейчас рубрика «Чай со слоном». У нас в гостях Александр Кияткин, старший редактор портала Slon.ru. и обсуждаем мы статью, которая появилась сегодня на сайте Slon.ru, кстати, партнера Slona, насколько я понимаю - «Би-би-си» - под названием «Каким будет мир: 20 прогнозов на предстоящее столетие». Из этих 20 прогнозов несколько совсем уж таких диких попадаются, но, тем не менее, есть прогнозы с вероятностью десять из десяти, восемь из десяти.

Футурологи Иан Пирсон и Патрик Такер, британцы, насколько я понимаю?

Кияткин: Это очень известные футурологи, особенно Иан Пирсон, колонки которого кстати, у нас иногда на Slone появляются. Они решили ответить на вопросы читателей «Би-би-си» о том, каким будет будущее. Наиболее часто встречающиеся вопросы им задали, и они оценили вероятность того или иного сценария.

Давлетгильдеев: Например, такой сценарий как передача мысли на расстоянии, станет реальностью, причем вероятность 10 из 10. Также, что люди с высочайшим уровнем интеллекта, обладающие бессмертием появятся в ближайшие сто лет, вероятность чуть меньше - 9 из 10. Есть такие интересные прогнозы, например как то, что в мире в ближайший век останется только три языка - английский, испанский и китайский. И лично в этот прогноз мне, например, верится практически на 100%, честно говоря.

Кияткин: Мне, если честно, не очень верится.

Давлетгильдеев: Почему?

Кияткин: Конечно, число языков сократится. Они собственно уже вымирают, куча малых народностей уже практически утратили свои языки. И мы видим, что набирают обороты языки международного общения, которые доминируют во всем мире, как английский или в каком-то отдельном регионе - китайский язык, испанский язык. В этом смысле, конечно, эти три языка они будут доминировать в чем-то, в какой-то степени. Но исчезновение языков вроде русского, немецкого, или итальянского на протяжении 100 лет, вещь, по-моему, практически не реальная, слишком малый срок. Возможно, они исчезнут и останется меньше языков, но знаете, при ответе именно на этот вопрос, пожалуй, наши прогнозисты они попали под влияние тех, кто задает вопросы. Это тот случай, когда тот, кто задает вопросы, в какой-то степени определяет и ответ. Они здесь установили три языка. Почему выбраны именно эти три языка, в принципе понятно, так как наибольшее количество людей на них говорит, но почему не включен, не знаю, например, арабский, язык ислама? Ислам сейчас набирает обороты и у него все больше и больше последователей по миру. И настоящие мусульмане изучают арабский язык, чтобы прочитать Коран в оригинале. Вряд ли, хотя бы поэтому арабский язык исчезнет через 100 лет и вряд ли даже через 200, если никаких катаклизмов не произойдет.

Давлетгильдеев: Какой любимый прогноз из 20-ти?

Кияткин: Любимый прогноз?

Давлетгильдеев: Пусть даже дикий.

Кияткин: Мне очень нравится перспектива бессмертия. Вы знаете, которую вы уже упомянули. Правда, здесь наши прогнозисты немножко забегают вперед, мне кажется, считая, что в течение 100 лет это станет возможным. Вообще я некоторое время назад занимался изучением экономических прогнозов и много исследований есть на тему того, чем оборачиваются прогнозы, как они делаются, в чем их слабая сторона. В принципе, есть такая тенденция, что практически все прогнозы чрезмерно оптимистичны. В экономике это означает, что практически все предсказатели, прогнозисты, аналитики, предсказывают более высокий темп роста ВВП, более высокий темп роста фондового рынка. Мне кажется, в случае с футурологами, которые говорят о технологии, об абстрактном будущем, происходит примерно то же самое. Они несколько опережают события, более оптимистичны.

Давлетгильдеев: Хочется верить в лучшее все равно…

Кияткин: Конечно, хочется верить в лучшее. Хочется хотя бы иметь возможность попробовать, что такое бессмертие.

Давлетгильдеев: Человечество вымрет, нас ждут техногенные катастрофы, ядерные взрывы. Хочется, наоборот, сделать прогноз про высочайший уровень интеллекта и бессмертие, о котором втайне, наверное, мечтают люди.

Кияткин: Да.