Можно фальсифицировать!

Макеева: 11:40 в Москве, Рубрика «Чай со слоном». Приветствую Романа Доброхотова, старшего корреспондента делового издания Slon.ru.

Доброхотов: Доброе утро.

Макеева: Скандальная комиссия по противодействию попыткам фальсификации, история в ущерб интересам России незаметно, как выяснилось, прекратило свое существование. На это на страницах «Московских новостей» обратила внимание историк Юлия Кантер. Роман Доброхотов провел такое расследование. Как же так вышло, что столько было разговоров, когда комиссия создавалась на волне неприятных разных заявлений для России. Давайте напомним нашим зрителям как это происходило.

Доброхотов: Разные члены комиссии по-разному интерпретируют, чем она вообще занималась и почему она закрылась. И хотя один из ее членов Константин Затулин заверял меня, что она довольно активно собиралась, регулярно, велась какая-то бурная деятельность, многие другие члены комиссии не могли вспомнить, когда они были на ней в последний раз.

Макеева: И какие исторические события обсуждали.

Доброхотов: И какое историческое событие вообще могло обсуждаться, если они не собирались. То есть, на самом деле это изначально даже был такой потешный полк, поскольку никаких особых функций, полномочий у комиссии не было. Президент, президентской комиссии ни разу не приходил на ее совещание, что и сам Затулин признает. Да и потом, на самом деле, лично мне было бы на самом деле интересно посмотреть, как бы она заседала, полноценно принимала какие-то решения. Поскольку с учетом того, что там есть и такие люди, как, например, Николай Сванидзе и тот же самый Затулин и Мединский, если бы они реально начали бороться с чем-то, то это превратилось бы, на самом деле, в бойцовский клуб внутри самой этой комиссии. Потому что там ни к какому консенсусу внутри себя, естественно, придти не могут. И это в каком-то смысле отражает положение в обществе, где нет консенсуса абсолютно ни по каким вопросам. И всегда есть проблема о том, что писать в учебниках истории. Поскольку известно, что Россия это страна с непредсказуемым прошлым. У нас каждый новый правитель переписывает историю под какую-то свою концепцию. И вот сейчас уже намешалось столько концепций, что понять какая из них официально признанная, уже невозможно.

Макеева: В спорах, в принципе, рождается истина. Если бы такие споры велись, может быть, это было бы и неплохо. Но если цитировать, для чего создавалась комиссия, задачи ее - обобщение и анализ информации о фальсификации исторических фактов и событий, направленные на умаление международного престижа Российской Федерации - то есть, как только кто-то говорит, представители какой-либо страны говорят, например, Россия проиграла такую-то битву, тут теоретически должна появляться эта комиссия и говорить, что нет, это было стратегические отступление, например.

Доброхотов: Тут должен выезжать, гарцевать на белом коне Затулин и говорить: «Нет, это мы победили в этой исторической битве». На самом деле, примерно так она и создавалась, потому что в момент ее создания как раз переносили памятник в Прибалтике и отрицалась роль Советского Союза. Вернее, Советский Союз интерпретировался как завоеватель и тоталитарный диктатор. В Украине одновременно давали звание героям борцам с Советским Союзом. А поскольку СССР, с точи зрения Путина, это как бы наше прошлое, которым мы должны гордиться и распад Советского Союза - главная трагедия XX века (не Вторая мировая война, и не какое-нибудь еще событие, а распад Советского Союза), поэтому, понятное дело, что и одной из функций комиссии, очевидно, было каким-то образом доказывать, что на самом деле, Россия всегда несла всем исключительно доброе, вечное. Но проблема в том, что, во-первых, сами, как я уже говорил, члены комиссии, в это не все далеко сильно верят, а во-вторых, в том, что еще и российское общество тоже, мне кажется, устроено несколько иначе, чем был устроен тот же Советский Союз. В Советском Союзе, понятно, все имело значение - во что человек верит, знает ли он истории коммунистической партии. Партии было дело до всего, как человек одевается, есть у него в ухе серьга и прочее. Сейчас в принципе, власти все равно, верят ли российские школьники и их родители в то что «Единая Россия» несет доброе вечное, и что Россия всегда будет всегда такой доброй империей, или не верят. Потому что, как бы есть такой консенсус, мы пилим - вы молчите. Советский Союз был устроен принципиально по-другому, и образовательная политика, и отношение к истории тоже было устроено принципиально по-другому. Поэтому комиссия в те времена могла работать, а сейчас она просто некий бессмысленный такой потешный полк.

Макеева: Мне кажется, что как раз российским школьникам очень много объясняют сейчас, что Россия самая лучшая, и все такое прочее.

Доброхотов: Это показуха. Это же просто… Раньше это имело смысл. Раньше, если вы не знаете историю коммунистической партии, вы не поступите в ВУЗ.

Макеева: Нет, это понятно. Я к другому веду. Я к тому, что это, тут как бы политика двойных стандартов, что ли, существует. С одной стороны, объясняет, что да, Россия лучшая и первая, с другой стороны, оценки роли сталинизма, например, нет до сих пор. Потому что существуют некие ветераны войны, которые при этом очень сильно любят Сталина. Еще школьникам, соответственно, как бы реверансом этим ветеранам, школьникам не объясняют роль Сталина в истории. То есть, консенсус существует разный.

Доброхотов: Да, и одновременно нашими главными пропагандистами за власть, за Путина, являются, скажем, сталинисты Проханов, Кургинян и прочие. Поэтому власть сейчас не может принять никакого четкого идеологического решения и соответственно, написать какой–то учебник, в котором это будет говориться. И мы помним, кстати, что некоторые из членов комиссии, в том числе, Калина, один из руководителей московского образования (он руководитель Департамента образования) яро поддерживал учебник Филиппова, откуда и пошла цитата, что «Сталин - эффективный менеджер». Одновременно мы знаем, Сванидзе, тоже, будучи вполне лояльным к власти, одновременно борец со сталинизмом. То есть, невозможно сегодня определить никакой единой политики просто потому, что этот тут же отсечет от Путина большую часть электората, либо с одной стороны, либо с другой.

Макеева: Вы побеседовали с Николаем Сванидзе, и он как раз говорил о том, что комиссия эта (потому что она явно создавалась другими целями) могла бы добиться открытие архивов. У него, действительно, были такие надежды. Насколько была велика вероятность, что помешало?

Доброхотов: Как ни странно, даже идеологический оппонент Сванидзе Затулин тоже говорил о том, что вот было бы здорово открыть архивы и на самом деле, это в интересах абсолютно всех, кроме, собственно, деятелей спецслужб и Владимира Владимировича, потому что там, на самом деле, если уж есть на кого-то компромат, то и на эту персону, которая, в общем, не оставляла свою бурную деятельность ни в советские времена, ни сейчас. Поэтому любые архивы здорово ее скомпрометируют. Для Путина это действительно принципиально важно. Сванидзе об этом и говорит, что нынешние силовики очень не хотели бы, чтобы вот та красивая картинка деятельности наших спецслужб разбилась о правду из реальных источников, поэтому, конечно, они этого сейчас не допускают и делают в значительной степени деятельность комиссии бессмысленной.

Макеева: А как члены комиссии узнали о том, что она прекратила свое существование?

Доброхотов: Затулин узнал об этом через неделю после того, как это произошло. Ему сказали, что есть некий такой указ. Я интуитивно подозреваю, что многие члены комиссии до сиз пор не знают, что она закрылась. И даже я не исключаю того, что есть некоторые члены комиссии, которые не знают, что они вообще когда-либо в ней состояли.

Макеева: Выработка рекомендаций. Вернемся к целям комиссии, по адекватному реагированию на попытки фальсификации исторических фактов событий и по нейтрализации из возможных негативных последствий. Это все идет речь об имидже России, в принципе. Что, сейчас имидж России перестал волновать? Он формируется, может быть, определенным, мы говорим о том, что архивы не открывают, потому что силовики заинтересованы в том, чтобы они не открывались. Так, почему вдруг в комиссии совершенно перестали нуждаться в такой, она как раз очень даже вписывается в эту концепцию, разве нет?

Доброхотов: Мне кажется, это во многом объясняется концепцией российской внешнеполитической линии, которая меняется каждые 15 минут в зависимости от того, как те или иные интересы совпадают с интересами того или иного нашего соседа. С Белоруссией, когда подписывают Таможенный союз и соглашаются транспортировать наш газ по определенным тарифам, мы с ними дружим и тогда у нас Союз России и Белоруссии, как только нет - тогда сразу Белоруссия тоталитарная страна, где разгоняют митинги. Если у нас по поводу каждой страны, по поводу каждого вопроса - Приднестровье, Карабахский конфликт, я не знаю, разве что по поводу Грузии всегда один и тот же негатив - по всем остальным вопросам у нас все зависит от нефтегазовой конъюнктуры. Поэтому конечно, если напишут какой-то учебник, по которому будут учить школьников, будет очень сложно эту линию менять. У всех будет некая четкая система представлений, слишком стабильная.