Политолог Мария Липман: Почему Медведев не нужен в Москве? Или нужно, чтобы его не было?

Вступивший в должность три дня назад Владимир Путин уже сообщил о своей невозможности приехать американскому коллеге Бараку Обаме. По словам Путина, ему необходимо сейчас сосредоточиться на формировании нового правительства России. И не до саммитов.

Первая встреча Обамы с Путиным в новом президентском качестве последнего состоится лишь через месяц. Два президента договорились встретиться на полях саммита «Большой двадцатки», который состоится в мексиканском Лос-Кабосе 18-19 июня

В студии ДОЖДЯ главный редактор журнала Московского центра Карнеги Pro et Contra, политолог Мария Липман. 

Казнин: После этой новости многие иронично улыбнулись – как это так? Надо формировать правительство не главе правительства, а президенту, и вместо него на саммит поедет глава правительства. Это даже нарочно и не придумаешь. Есть в этом какая-то глубокая внутренняя логика или так получилось?

Макеева: Что за странный и слишком откровенный жест такой? У нас, конечно, есть председатель правительства, но формировать его буду я, поэтому я очень занят, никуда не поеду, а вот Дмитрий Анатольевич может смотаться.

Липман: Можно говорить о том, что что-то произошло неожиданное, что заставило Владимира Путина, президента России, изменить свое решение. Мы можем даже обозначить период, в который это неожиданное произошло. 11 марта было перенесено то место, где этот саммит должен был состояться. Изначально он должен был быть в Чикаго, но был перенесен в Кемп-Дэвид.

В качестве объяснения, может, не совсем формального, но в котором никто особенно не сомневался, было то, что так будет удобнее Владимиру Путину, потому что в Чикаго сразу за саммитом «восьмерки» должен был состояться саммит стран-членов НАТО. Путин сразу заявил, что он не хочет в этом участвовать, потому что не видит никакой перспективы в обсуждении самой главной темы, которая разделяет его с НАТО – это противоракетная оборота. И тогда, для того, чтобы не было необходимости ему так демонстративно уезжать, Обама предложил развести саммит «восьмерки» с саммитом стран НАТО, провести его в Кемп-Дэвиде.

Это было 11 марта, и я думаю, что на тот момент Путин, наверное, собирался ехать. Уж все-таки, наверное, надо было сказать «А я вообще не собираюсь», тогда можно не переносить. Как минимум 11 марта, а кроме того, еще 26 марта Обама очень определенно на саммите по ядерное безопасности в Сеуле говорил о том, что какие-то конкретные детали, связанные с ядерным разоружением, он будет обсуждать в мае с президентом Путиным. По крайней мере, Обама еще ничего об этом не знал.

Что же такое неожиданное произошло? Обратимся к тому объяснению, которое нам официально дано, а именно, что нужно формировать правительство. Поскольку это само по себе событие не неожиданное, президент, конечно, знал, что после инаугурации вступит в самую интенсивную фазу формирования правительства, значит, что-то случилось с формированием правительства. Если мы доверяем этому объяснению, значит, формирование правительства приобрело какой-то экстренный характер. Я бы в этой связи обратилась к сегодняшней статье Дмитрия Бутрина в «Коммерсанте», который говорит, что сейчас даже меньше стало ясности в том, из кого будет состоять правительство, чем было еще совсем недавно. Может быть, действительно такие чрезвычайные обстоятельства, связанные с формированием правительства, что Путин должен непременно сидеть в Москве.

Тогда действительно возникает вопрос: значит, это такие экстренные обстоятельства, связанные с составом кабинета, для которого глава этого кабинета не нужен? Или, может, нужно, чтобы его не было? Я совершенно не настаиваю, что именно это имело место, но вопросы возникают. Или нужно обратиться к каким-то другим событиям? Это настолько странно звучит, что, может, и не рассчитано на то, чтобы в это кто-то верил. Может быть, причина другая, ее нужно искать в иных обстоятельствах, но тоже неожиданных.

Казнин: Каких?

Липман: Например, я думаю, что чего нельзя было ожидать – это тех обстоятельств, которыми сопровождалась инаугурация президента. И массовых протестов, и тех жестких столкновений с полицией, которых мы не видели много лет в Москве, и того, что было в последующие дни. Соответственно, последовала реакция, в частности, от стран «восьмерки», которая свидетельствовала о том, что они проявляют некоторую обеспокоенность и не очень им нравится то, что происходит.

Казнин: Боится ли Путин жестких вопросов?

Макеева: Мне кажется, что он не боится этих вопросов. По вашему мнению, почему он считает нужным быть в Москве в это время? Люди гуляют по улицам, а я поеду и буду решать важные вопросы.

Липман: Насчет боится – не боится, на этот вопрос уже ответил советник президента Аркадий Дворкович, который сказал, что Путин вообще ничего не боится. Я думаю, что да, Путин, наверное, не боится жестких вопросов, ему задают их не первый раз за многие годы его лидерства в стране. Он на них хорошо умеет отвечать, очень резко, иногда грозит какими-то неприятными вещами журналистам.

Макеева: Даже есть своя красота – поехать так далеко и оттуда дать ответ тем, кто гуляет.

Липман: Думаю, дело не в том, что боится, но, может быть, просто не захотел поехать. Решил, что действительно так складываются обстоятельства. Давайте вспомним, что говорил Путин про главу Госдепартамента США сразу после первого большого протеста, как-то намекая, что она то ли вдохновила, то ли как-то еще была заинтересована в этих протестах, был крайне раздражен тем, что она сделала некое заявление, выразив свое неодобрение после того, как прошли парламентские выборы. Собственно, не очень сердечно Путина поздравили с избранием, была некоторая пауза со стороны США, заявление «Мы поздравляем народ Российской Федерации с избранием президента», а не президента с тем, что народ подтвердил его легитимность, настоящее поздравление последовало сильно позже, то, что сейчас сделаны какие-то заявления по поводу событий. Может, не больно и хотелось, может, это такой демарш, чтобы продемонстрировать, что Путин не очень заинтересован в том, чтобы туда ехать.

Казнин: Изменится что-то в конкретных решениях саммита от того, что туда поедет Медведев?

Липман: Я не думаю. Не думаю, что вообще саммит «восьмерки» решает какие-то вопросы. Саммит «восьмерки» - это все-таки клуб, это не организация, которая принимает решения. Это неформальные дискуссии, но это клуб самого высокого уровня, это самые главные лидеры самых главных государств. Может быть, Путин не очень много внимания уделяет «восьмерке», в его указе о внешней политике только что «восьмерка» шла после «двадцатки» среди организаций, с которыми нужно иметь дело. Что бы там ни было, очень важно, что какие-то резоны оказались важнее, чем поездка на эту встречу.