Почему председатели УИК боятся обращаться в суды

Напомним, на прошлой неделе основатель самарской Лиги избирателей Сергей Тучин взял интервью у председателя одной из избирательных комиссий города. В беседе женщина рассказала, как ее принуждали переподписывать протоколы думских выборов, а после не допустили к работе на выборах президентских. Официальные власти и ЦИК сразу высказали сомнения в искренности этого видеообращения, а местный Следственный комитет начал проверку.

К видео Ирины Колпаковой сегодня присматриваются многие. По мнению ЦИКа, ролик – монтаж и провокация. Самарский облизбирком попросил местную прокуратуру и Следственный комитет проверить сделанные в ролике заявления о давлении. Кроме того, там заявляют, что протокол, который демонстрирует Колпакова (якобы его заставили переподписывать) и протокол, который на самом деле подписывался Колпаковой, не совпадают. Избирком жалуется и на другое: Колпакова некачественно работала, поэтому к следующим мартовским выборам ее не допустили.

Колпакова: После сдачи по телефону контрольных соотношений, после того, как нам сказали, ребята, все ok, у вас сошлись все цифры, вы составили грамотно и правильно все протоколы, вы можете ехать в территориальную комиссию для сдачи. Последовал звонок мне, как председателю комиссии, с настоятельной просьбой переоформить протоколы, поскольку данные протоколы не удовлетворяют какую-то сильную партию.

После публикации видео телеканал ДОЖДЬ попросил прокомментировать и вмешаться в ситуацию Дмитрия Пескова, пресс-секретаря Владимира Путина. Колпакова в конце обращается именно к нему.

Песков: Я, честно говоря, сомневаюсь, что эта дама, к сожалению, я с ней не знаком, сможет назвать конкретного человека, который от нее требовал этой накрутки, что вообще кто-то конкретно требует каких-то накруток. Потому что никто этих накруток не требует. Более того, мы требуем, чтобы никто этого не требовал. Мы очень внимательно относимся к любимым жалобам, к любым обращениям. И когда они, и если они поступают, мы обязательно, если это не в нашей компетенции, переправляем это куда нужно.

Песков добавил, что во время выборов подобных роликов в сети очень много, и часто желаемое там выдают за действительное. Также Песков высказал мнение об интервью «Радио Свобода» с участниками митинга сторонников Путина на Поклонной горе. В своих видеообращениях митингующие жаловались, что им не заплатили обещанные 500 рублей.

Песков: Я не могу, честно говоря, доверять полностью этой съемке. Во-первых, она могла быть поддельной, это мог быть монтаж, это могла быть инсценировка и так далее. «Радио Свобода» в силу, скажем так, характера подачи информации, не относится к СМИ, которые по данной теме дают сбалансированную информацию. Они не дают с двух сторон информацию, они не дают участников митинга, которые искренне пришли, например, высказываться против «оранжевых революций», тех, кто пришел туда бесплатно. Они пытаются загонять информацию в одно русло, которое то ли комфортно для них, то ли заказано кем-то.

От ролика Ирина Колпаковой, записанного самарской Лигой избирателей, сегодня пытается откреститься сама Лига. Там заявляют, что региональных отделений у организации нет. Оценку ролику они также не дают. По просьбе Дмитрия Пескова мы запросили у Колпаковой и автора интервью Сергея Тучина указать фамилии, которые могут быть причастны к давлению на председателя. Однако пока никаких подробностей узнать не удалось.

Арно: Первый вопрос все-таки к Ирине. По нашему запросу и по запросу пресс-секретаря Владимира Путина господина Пескова, можете ли вы назвать фамилии причастных, как это просили бы мы и он, собственно, об этом сказал лично, мы сейчас это видели?

Колпакова: Вы знаете, ситуация развивается таким образом, что фамилии данных лиц я назвать пока не могу, к сожалению, поскольку эти люди, которые оказывали давление, просили сфальсифицировать проколы избирательных комиссий, они как правило, не представляются. Они не называют свои фамилии. Они звонят по телефону (распечатка компьютерная входящих телефонных звонков у меня имеется), и представляются они просто помощниками, сотрудниками, координаторами. Они максимум, что могут сказать, это свое имя. Когда мы просили назвать их должности, они говорили, что они являются помощниками.

Фишман: Имена эти есть в распечатках?

Колпакова: Нет, но есть телефонные звонки, входящие, исходящие на мой телефон.

Фишман: Вы говорите, что есть распечатки?

Колпакова: Да, распечатки они конечно есть.

Фишман: Соответственно там есть и имена. Не фамилии, имена.

Колпакова: Я не думаю, что есть имена. Я не думаю, что можно установить непосредственно этих лиц конкретных, причастных к данным фальсификациям. Но, тем не менее, если следователь будет заинтересован в том, чтобы разоблачить этих фальсификаторов, то такая возможность техническая есть. Есть детектор лжи, в конце концов, полиграф. То есть, есть масса способов, лишь бы было такое желание.

Фишман: У меня вопрос к Татьяне Ивановой, на самом деле. У вас похожая история, вы тоже рассказывали о том, как, собственно, на вас давили и предлагали деньги, если мне не изменяет память, да?

Иванова: Да.

Фишман: За искажение результатов выборов и так далее. Вы эти фамилии можете назвать?

Иванова: Вы знаете, в отличие от Ирины, я эти фамилии сразу озвучила. Сразу впервые, когда разговаривала и, кстати, когда разговаривала и с вашими коллегами. Ну, все остается на том же уровне: эти люди продолжают работать, опять готовятся у нас выборы. Мало того…

Фишман: Те же самые люди, которые лично вам известные, которые лично на вас давили?..

Иванова: Да. Я говорила сразу.

Фишман: А какие проверки, что происходит в этой связи?

Иванова: Я затрудняюсь сказать, какие проверки. Потому что после публикации в «Фонтанке Ру», меня приглашали в прокуратуру, где я давала объяснения по…

Фишман: Это вас приглашали?

Иванова: Да, меня приглашали, я говорила. Но в настоящее время на меня подали документы в суд, потому что начальник отдела образования усмотрела в моих словах, ну что пострадала ее репутация, скажем так.

Фишман: Что вам есть об этом сказать?

Кучерена: Вот смотрите, ситуация складывается таким образом, вот Ирина говорит, что кто-то на нее оказывал давление. По действующему законодательству у нас сегодня, на тех, кто оказывает давление, предусмотрена уголовная ответственность. Значит, если вы хотите, чтобы кого-то привлекли к ответственности, дайте эту фамилию, чтобы сберечь ваше честное бодрое имя. Я вам готов, я обещаю в вашем эфире, что я готов сам заниматься, если вы дадите фамилии, кто на вас оказывал давление.

Фишман: А если нет, а если человек не знает фамилии того, кто на нее давил, проверку невозможно провести? Разобраться нельзя? Правоохранительные органы не могут заниматься этим вопросом?

Кучерена: Тогда мы просто… Подождите. Ну, хорошо, она напишет заявление о том, что «кто-то» на нее оказывал давление. Что могут сделать здесь правоохранительные органы? Ничего.

Фишман: Проанализировать звонки, выяснить, с какого номера был звонок.

Кучерена: Нет, подождите, человеку же конкретному звонили. Мы о чем с вами говорим. Давайте мы честно будем, честную информацию давать телезрителям. Потому что если этого человека нет, тогда Ирина оказывается в очень сложной ситуации. Она говорит, что ее просили какие-то фальсифицировать голоса, но при этом она не может назвать фамилии. Я вполне, возможно, допускаю, что это невозможно. Тогда извините, давайте нести ответственность за то, что мы говорим, потому что нас слушают телезрители.

Фишман: Я прошу прощения, если Ирина не знает, кто ей звонил, это еще не означает, что этого звонка не было. По крайней мере, одно из другого непосредственно не следует.

Кучерена: Я вам объясняю как юрист профессиональный, я вам как юрист объясняю, что она заявление может написать, но как могут найти, установить того человека, когда их там много? Сама же Ирина понимает, сколько там человек, помощники, как она говорит. Как можно установить этого человека, и как можно понять, что этот человек сказал? Для того, чтобы возбудить уголовное дело, надо понимать, например, кто звонил и что говорил, и это нужно доказать еще. Почему мы должны верить только Ире или мне? Давайте докажем, чтобы у нас здесь не было таких ситуаций, когда простых людей мы втягиваем в какую-то ситуацию, а они не знают что дальше делать.

Фишман: Прекрасно.

Арно: У меня к Ирине вопрос. Вы когда делали это заявление, и собственно, обращались к Владимиру Путину, вы понимали, что, сказать что это люди, которых вы не знаете, не можете назвать фамилии, этого недостаточно для того рода серьезных обвинений?

Кучерена: Конечно, очень серьезные обвинения.

Арно: На что вы рассчитывали, когда вот вы это обнародовали?

Колпакова: Вы знаете, обращение к Путину, оно было импровизацией. Если вы смотрите ролик, то там это видно. Когда мне Сергей Николаевич предлагает, я в сердцах говорю: «Поговорить бы с ним, с Владимиром Владимировичем, объяснить ситуацию». Потому что ситуация конечно чудовищная происходит. И человек мне объясняет: «Обратитесь». Я еще сомневаюсь о том, что возможно в этой ситуации быть услышанной, в сердцах, в отчаянии обращаюсь к премьер-министру, в будущем, возможно, президенту, кандидату в президенты, вполне достойному человеку. Мое обращение звучит буквально так: как же так, как такое может быть? Человек не может быть настолько двуликим. Человек, если он не знает, то это мне жаль, а если знает, то должен разобраться.

Кучерена: Ирина, Я вам обещаю, что я готов помочь в этом, дайте хотя бы какую-то информацию. Я в вашем эфире даю вам обещание, что если дадите информацию, я готов сам разбираться и дальше на телеканале ДОЖДЬ готов рассказывать, что у нас происходит, но зацепок-то никаких нету.

Фишман: А вот по поводу, соответственно, Татьяны Ивановой, вот что вы посоветуете? Татьяна Иванова выступает с некоторыми разоблачениями, после этого оказывается сама ответчицей в суде, насколько я понимаю…

Кучерена: Давайте по вашей части. Вот кто есть, фамилии можете назвать, фамилии в эфире?

Иванова: Да, конечно, почему нет.

Кучерена: Скажите, кто это?

Иванова: Сергей Викторович Пономарев.

Кучерена: Он кто?

Иванова: Он член городской избирательной комиссии.

Кучерена: Он вам давал указания фальсифицировать…

Иванова: Конкретно он давал. И он проводил, простите меня за слово, обучение такое нас, как это нужно делать.

Кучерена: После того, как он вам давал такие указания, вы написали заявление в правоохранительные органы. Вы же знаете закон, раз вы возглавляли избирательную участковую комиссию? Вы написали заявление, что такой-то, такой-то принуждает меня как председателя избирательной участковой комиссии фальсифицировать выборы?

Иванова: Нет, не писала.

Кучерена: Почему?

Иванова: Как вы представляете…

Кучерена: Подождите, никак.

Фишман: Вы не даете даже ответить.

Кучерена: Я просто хотел продолжить. Пожалуйста.

Иванова: Я не писала, во-первых, потому что у меня нет на руках никаких доказательств. С чем я могу придти в правоохранительные органы?

Кучерена: Скажите, а почему вы считаете, что вам кто-то должен поверить, если у вас не доказательств. Как наказать человека, который вам давал указания? Как, скажите? Скажите механизм, как?

Иванова: Он же разговаривал, общался не только со мной. Я же не одна была.

Кучерена: Тогда дайте, пожалуйста, вы не одна, напишите заявление, укажите свидетелей, кто был. Я вам процедуру объясняю, потому что по-другому мы с вами ничего не сделаем, я не буду верить вам, вы не будете верить мне.

Иванова: Значит, пусть у нас все остается так, как оно есть.

Кучерена: Не «пусть остается», мы должны отвечать за слова, что мы говорим. Если вы считаете, что вам будут давать указания, возьмите, запишите этот разговор, хотя бы. Тогда хоть какой-то разговор, мы хоть с чего-то можем.

Фишман: А вы не обращались ни в какие органы соответственные?

Иванова: Нет.

Фишман: Вообще?

Иванова: Нет.

Фишман: Вы только озвучили эту информацию?

Иванова: Да.

Кучерена: Ну, вот и что при этой ситуации сделать?

Фишман: В принципе, если бы я был, наверное, я так рассуждаю чисто логически, если бы я был правоохранительной системой, я бы как-то отреагировал на это. То есть, я бы начал какую-то поверку. Вот председатель избирательной комиссии говорит, что на него давили. Давайте разберемся.

Кучерена: Простите, как вас зовут?

Иванова: Татьяна Васильевна.

Кучерена: Татьяна Васильевна. Но Татьяна Васильевна не написала, она не написала заявление в правоохранительные органы.

Фишман: И что? Поэтому прокуратура не имеет право реагировать на…

Кучерена: Подождите. Если вы считаете, что у вас есть обидчик, или совершено, не дай бог, правонарушение и ваши права нарушены, что вы должны сделать? - Написать заявление.

Фишман: А если сама прокуратура видит факт нарушения, если считает, что нечто может быть фактом нарушения.

Кучерена: Если сама, простите, пожалуйста, давайте не будем все-таки, поверьте, я много лет…

Фишман: Мне кажется, у нее есть такие полномочия.

Кучерена: Подождите. Прокуратура может, если опубликовано в средствах массовой информации, то могут и правоохранительные органы, и прокуратура. Если данные свидетельствуют о том, что возможны нарушения, конечно, может. Но в данном случае мы говорим о конкретном случае, конкретном человеке, который утверждает, что ее заставляли это делать. Но если вас, простите, заставляют, что вы должны делать? - Писать заявление в правоохранительные органы, потому что другого пути нет.

Фишман: А вы будете писать, может быть, еще не поздно? Может быть, вам имеет смысл написать такое заявление?

Кучерена: А когда это было, сейчас, в декабре?

Иванова: Да. Когда я была в прокуратуре, я спросила, что дальше? Как будут дальше развиваться события? Мне сказали, что со мной провели беседу по статье, то есть, я подтвердила объяснения по каждому абзацу статьи. Мне сказали, что теперь эти документы, мое подтверждение, все документы передадут в городскую прокуратуру и городская прокуратура будет разбираться.

Кучерена: Принимать решение?

Иванова: Да.

Кучерена: Вы дали свидетелей каких-то?

Иванова: У меня их не спрашивали, но вообще, да, я говорила.

Кучерена: Но вы же сами, Татьяна Васильевна, вы же сами себя должны защищать. Вы сказали слово, это очень важно. Выборы у нас идут.

Иванова: Вы как представляете, записать еще туда свидетелей?

Кучерена: Если вы скажите, что были очевидцы этого разговора.

Иванова: Я об этом говорила.

Кучерена: А как же, они записали?

Иванова: Я не знаю, записали или нет.

Кучерена: Вы должны читать то, что вы подписываете.

Иванова: Там брали с меня объяснение по данной статье. Вот так. Я спросила: «Каковы действия?». Мне сказали, что будут разбираться и вас пригласят, если будет необходимость.

Фишман: А вам известно что, собственно, Сергей Пономарев?..

Иванова: Да.

Фишман: Он продолжает, и будет продолжать исполнять свои обязанности…

Иванова: Я не знаю, будет ли он продолжать исполнять свои обязанности, поскольку я теперь не работаю в комиссии, я его не видела, но даже после публикации статьи, когда к нему пришли за комментариями, он сказал, что он никогда вообще не был на Васильевском острове.

Фишман: Ирина, вы что собираетесь делать дальше? Вы собираетесь каким-то образом участвовать в выборах? Вы собираетесь каким-то образом, соответственно, продолжать доказывать, подтверждать ваши обвинения каким-то образом? Вроде коммунисты вас приглашали с ними посотрудничать.

Колпакова: Да, мне предлагали определенные партии вступить в состав участковой избирательной комиссии на правах члена комиссии с правом решающего голоса. Я благодарна партиям за поддержку моральную и предложения такие, но я вынуждена ответить отказом, поскольку вступление в комиссию на правах, члена комиссии с правом решающего голоса, означает заведомо понижение статуса. Я работала всегда в должности председателя участковой избирательной комиссии и претендую на эту должность до настоящего времени, по настоящее время. Таким образом, я вынуждена ответить просто отказом этим партиям, к сожалению. Благодарю, конечно, за поддержку, но…

Фишман: А что касается этих пресловутых имен и фамилий, вы как-то собираетесь дальше действовать? У вас есть какой-то план?

Колпакова: Знаете, ведь есть определенные следственные действия, которые я не могу, так сказать, мне не подвластны. Есть детекторы лжи, есть видеосъемка, есть полиграф, есть, в конце концов, возможно, и гражданская совесть тех людей, потому что там было огромное количество людей. Конечно, рассчитывать на то, что они придут и признаются что они там были, это наивно. Я, конечно, понимаю, Анатолия Георгиевича, я нахожусь в таком положении, что если я заявила так громко и публично, я должна, видимо, доказывать, наверное, эти события.

Кучерена: Назвать хотя бы человека.

Колпакова: Но я понимаю прекрасно, что тут довольно-таки затруднительно, потому что никто добровольно явку с повинной не оформит.

Фишман: Я вот на что обратил только внимание. Вы говорите «хотя бы назвать человека». Вот, например, Татьяна Иванова называет человека, но вам в этом случае это кажется не достаточным. Оказывается, Татьяне Ивановой нужно написать заявление, и так далее.

Кучерена: Вы меня услышьте. В тот момент, когда ее принуждали это делать, она должна была немедленно написать заявление. И этого человека бы привлекли к уголовной ответственности. Вот никуда бы никто не делся. По закону так. Другой вопрос, что конечно, вполне возможно, могли бы уходить каким… Но у нас хоть бы был предмет для разговора. А сегодня, извините, Ирина говорит о том, что кто-то ей звонил, а мы не знаем кто это. Простите, давайте вместе думать, что делать.

Фишман: Просто я, что, как я начинаю думать? Я начинаю думать, что когда Ирина Колпакова назовет эту фамилию, то выяснится, что она не подала заявления, или она еще чего-то не сделала и так далее.

Кучерена: И такой же вопрос к Ирине, действительно, потому что если Ирину тоже принуждали к этому, она тоже должна была написать заявление. Это гласит закон. Это наши с вами права. И если кто-то их нарушает, простите… А что касается ее восстановления, конечно…

Фишман: Что вы будете делать вот с этими историями?

Кучерена: На сегодняшний день есть брешь, которую восстановить очень сложно. Во-первых, сразу заявления не было подано, когда их принуждали к этому - это, понимаете, это на самом деле серьезная проблема. Во-вторых, что касается Ирины, она хочет восстановиться. Есть процедура, и пусть она пишет заявление на восстановление ее в должности председателя избирательной участковой комиссии. Мы уже говорили об этом, что надо писать заявление и проходить эти процедуры. И если мы увидим, что нарушаются ее права, ущемляются, я вам обещаю, что в данном случае, и я, и Владимир Владимирович Путин, мы не оставим эту ситуацию, просто, знаете, кому-то на откуп. Потому что человек имеет право говорить то, что он думает, но речь идет о выборах, поймите. И если кто-то давит - есть закон. Назовите этого человека, и я вам обещаю, что лично вместе с вами мы будем отслеживать, как это будет развиваться дальше. Если, действительно, есть доказательства что, он давил, заставлял куда-то голоса вбрасывать, значит, он должен сидеть, простите, в тюрьме.

Арно: А можно предположить, что Татьяна и Ирина не одиноки, и в нашей стране довольно много, может быть людей, которые не писали, не написали никаких…

Фишман: В одной Москве, судя по результатам…

Кучерена: Татьяна, писать-то надо, иначе мы не можем…

Арно: …Никаких не написали, и назвали имена. И прямо сейчас мы хотели бы к этим людям обратиться, чтобы все-таки они как-то собрались духом и сделали это, потому что это необходимо сделать.

Кучерена: Конечно.

Арно: И вы нас полностью в этом поддерживаете?

Кучерена: Конечно, естественно. Поддерживаю, всячески буду поддерживать. Если такие факты будут, готов всячески помогать в части расследования, потому что такие люди, если они есть, они должны быть известны всей стране, а не только узкому кругу лиц, где они там работают.

Иванова: Вы знаете, очень сложно написать заявление.

Кучерена: Почему?

Иванова: Я вам объясню почему. Я лично, лично я, я не пошла в правоохранительные органы, потому что я не верила в то, что что-то сдвинется. Извините, я не закончила. Потому что мне бы пришлось писать заявление на члена городской избирательной комиссии, на начальника отдела образования, на начальника Собеса Василеостровского, вы как думаете, это очень просто?

Кучерена: А как нам наказывать этих людей?

Иванова: Вот, наверное, поэтому, я сначала обратилась в СМИ, а вот дальше будут развиваться события. И вот теперь, по крайней мере, уже не удастся замять это дело и положить под сукно.

Кучерена: Ну, это нечестно, Татьяна Васильевна.

Иванова: Нет, это как раз честно. Вот теперь я уже смогу написать заявление.

Кучерена: Это все разговоры.

Арно: Если у нас люди боятся, сначала идут в СМИ, а потом идут в прокуратуру…

Иванова: Да.

Кучерена: Татьяна, ну это тогда коллапс.

Арно: У нас такая система.

Фишман: Коллапс, на самом деле.

Кучерена: Давайте менять эту систему.

Фишман: Давайте ее действительно вместе менять.