Маргарита Симоньян: Митинги в Москве должен охранять московский ОМОН, а не из регионов

Казнин: Как мы понимаем, среди предложений - запретить иногороднему ОМОНу участвовать в московских митингах?

Симоньян: Не запретить. Все сначала. Мы занимались чем? И занимаемся в рамках этой рабочей группы? Мы вырабатываем некие рекомендации, которые потом могут быть направлены в качестве поправок во вновь принимаемые законопроекты, или в качестве рекомендации от Общественного совета при общении ГУВД с прессой при проведении разных мероприятий. И в том числе, говорили о том, что хорошо бы как можно больше ограничить присутствие иногороднего ОМОНа на массовых мероприятиях. Иногда это невозможно по количественным причинам, но когда это возможно – сделать так, чтобы ОМОН был местный, потому что в Москве немножко к другому привыкли, глубинка глубинке рознь, есть разные регионы. Потом это раздражающий фактор для многих. Короче говоря, когда можно – использовать только московский ОМОН, а когда все-таки иногородний ОМОН задействован, обязательно перед проведением этих акций, перед тем как их выпускать на охрану этих мероприятий, проводить с ними встречи, включая членов Общественного совета, то есть нас, чтобы мы тоже с ними встречались, с руководством личного состава, и объясняли им какие-то вещи, которые они могут не знать. В первую очередь, кстати, откуда это все возникло, о том, как вообще обращаться с прессой, не все знают о том, - журналисты имеют право там быть, они имеют право снимать, передвигаться, заходить, выходить и так далее. Это людям надо объяснять.

Казнин: Как, на ваш взгляд, отреагирует руководство? Все-таки, структура, несмотря и на Общественные советы, не то, чтобы закрытая, но по крайней мере, не охотно принимающая советы гражданских лиц.

Симоньян: Представители ГУВД присутствовали на этой нашей первой встрече. И никакого отторжения, в том числе, и эта тема, не вызвала. То есть, они согласились с тем, что да, хорошо бы уменьшить.

Писпанен: Получается, что они согласились с тем, что так, не особо адекватно, так скажем, реагируют на прессу, на митингующих – именно иногородние ОМОНовцы?

Симоньян: Нет, они согласились с тем, что… Ведь Общественный совет – он не сегодня возник, не вчера, есть некие рекомендации. Они доводятся до сведения личного состава. Но это Общественный совет при ГУВД Москвы, не при МВД. Соответственно, все вещи, которые мы уже выработали, полицейские в ГУВД Москвы знают. А в ГУВД не Москвы не знают. И невозможно им все то, что мы все это время вырабатывали вместе, договаривались, объясняли и находили точки соприкосновения, до них как-то донести. Они в других городах служат, у них нет таких Общественных советов. Может быть, есть, но другие.

Писпанен: Согласитесь, всегда же можно оправдать тем, что: а вот мы ожидали, что будут действительно беспорядки. И поэтому каждый раз привозить действительно ОМОН из пригородов, из других регионов, это вполне себе оправдано будет? Как можно запретить?

Симоньян: Мы же не воюем друг с другом, когда собираемся – представители ГУВД и представители Общественного совета. Если бы у них была такая позиция, они не согласились бы с нами, они имеют на это полное право. Мы не законодательный орган при них, мы рекомендательный носим характер.

Казнин: А еще какие предложения?

Симоньян: Поправка, которую я предложила, и которую мы все согласились с тем, что нужно до 12 июня, до шествия, запланированное на 12 июня, попытаться принять, - это такой закон на самом деле существует во Франции, я не знаю, в каких еще странах, - о том, что во время таких мероприятий массовых, особенно когда начинаются беспорядки, запрещено закрывать лица. Что у нас произошло 6 мая? Сейчас много спекуляций: а кто это вообще были за люди такие? То ли это были провокаторы среди оппозиционеров, то ли это были провокаторы совершенно другого спектра, которые пришли, чтобы специально оппозиционеров опорочить. Есть большая доля вероятности, что мы никогда так толком и не узнаем, потому что у самых оголтелых лица были совершенно закрыты. Там ведется сейчас следствие, нам долго объясняли представители ГУВД, что следствие, некоторые вещи просто нельзя раскрывать из-за тайны следствия. Но если бы у нас уже работал этот закон, о том, что лица закрывать нельзя, все было бы гораздо проще, и можно было бы опознать – это кто, представитель движения «Наши», как многие пишут в блогах, или же это оппозиционер, который пришел туда специально, чтобы спровоцировать бучу, как тоже многие пишут в блогах?

Казнин: Как запретить практически?

Симоньян: Ввести ответственность. Воровство тоже запретить нельзя, но это не значит, что за него не надо вводить ответственность. Я вам скажу, что во Франции за даже частично закрытое лицо на акциях протеста - 3 года тюрьмы. Можете себе представить? Мы ни в коем случае не призываем, чтобы у нас было также жестко, но какие-то санкции должны быть. Это не значит, что все перестанут так делать. Но когда что-то запрещено, есть неотвратимое наказание, это снижает уровень нарушений.

Писпанен: Вот эти поправки, что там будет прописано?

Симоньян: Невозможно запретить изнасилование, убийство, воровство.

Писпанен: Их как-то будут вылавливать из толпы?

Симоньян: Видимо, да. Если у человека будет закрыто лицо, его будут сразу же задерживать и вменять ему это. Я не знаю, это будет административным нарушением считаться, штрафом будет караться, или как, это уже вопрос к законодателям.

Писпанен: То есть, пока в поправках это не прописано?

Симоньян: Как именно караться – нет, мы не прописывали. Мы остановились на том, что мы считаем, что это нужно запретить. И уже какие санкции за это ввести, будут решать законодатели, если они согласятся с нашим предложением.

Казнин: Законодатели на каком уровне? Это Мосгордума? Или Госдума?

Симоньян: Мы говорили о Госдуме.

Казнин: Если сейчас эти поправки примут в ГУВД Москвы, то вы и ваша группа должна их уже в виде неких законотворческих инициатив представить в Госдуму, и там кто-то еще должен их внести?

Симоньян: Рабочую группу у нас возглавляет Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы», и лучше об этом спрашивать у него, как это дальше будет технически оформлено. У меня нет никаких сомнений, что коли мы договорились, согласились, и Алексей одобрил поправку, и она всех порадовала, идея такая, - это будет доведено до максимально возможного конца. Насколько мы можем повлиять на эту ситуацию, настолько мы на нее повлияем.

Казнин: А еще были другие поправки?

Симоньян: Была мысль о том, что нужно в очередной раз напомнить уже существующей норме о том, что ОМОН должен обязательно носить жетоны с номерами, потому что в принципе он обязан это делать и сейчас, но это не всегда происходит. Как-то надо глубже прописать необходимость и ответственность эту.

Очень много говорили о взаимодействии полиции и журналистов на этих акциях, о многих вещах. И договорились встретиться еще раз, потому что не договорились, что называется. Начиная от того, что места, где нам и вам говорят ставить тарелки часто оказываются такими, откуда сигнал не проходит, и ничего невозможно передавать в эфир. Это раз. Второе: журналисты к этим тарелкам должны бегать – туда-обратно, как вы тоже хорошо знаете, с дисками, с кассетами, что тоже не всегда получается. Их то выпустят за оцепление, то не запустят обратно. Ну, и вообще, вежливость на дорогах, что называется, - чтобы полицейские понимали, что пресса там на работе - также, как и они. И далеко не все представители прессы разделяют пафос бросания в ОМОН асфальтом и прочие вещи, они тоже там просто работают.

Казнин: Буквально несколько дней назад в «Новой газете» криминальный репортер этого издания Сергей Канев написал материал большой о том, как господин Колокольцев шел к этому назначению главой полиции страны, и там он добавил сам, автор этой статьи, что первое, что собирается сделать господин Колокольцев, одно из первых, - это «Разогнать, - он так и написал. - Общественный совет при МВД». Мол, это совершенно ненужная структура, где сидят люди, далекие совершенно от этих проблем: певцы и так далее. Здесь такой посыл виден, который тоже не раз звучал о том, что эти Общественные советы в принципе бесполезны.

Симоньян: Это полная ерунда. Я имею ввиду о том, что Колокольцеву не нужны общественные советы, потому что мы как Общественный совет начались и существовали при Колокольцеве, собственно говоря. Он же был главой ГУВД Москвы, и мы были Общественным советом при нем. И как раз на первом нашем заседании тот же Венедиктов предложил, что мы должны вообще-то сложить полномочия и переподтвердиться, потому что не понятно, нужны ли мы будем новому начальнику главка Московского. И будучи Общественным советом при ГУВД Москвы, руководимом тогда Колокольцевым, очень тесно работали с ним, просто очень тесно, и находили понимание. И то, что происходит сейчас, - это инерция того. Это у нас была, наверное, первая встреча вообще не при Колокольцеве как главе структуры, при которой мы Общественный совет.

Казнин: А инерция не закончится эта?

Симоньян: Ей будет придан новый импульс, я надеюсь. Общественный совет при МВД – это другая история, это другая структура.

Писпанен: На протяжении нескольких дней не утихают споры и опасения очень многих социально-активных в сети – и журналистов тоже, и просто активных деятелей. Поясню о чем речь: о том, что после Марша миллионов, о котором мы сегодня с чего и начали, уже судят девушку…

Симоньян: Я слышала вашу подводку. Девушку все-таки судят не за Марш миллионов, а за то, что она бросала куски асфальта в ОМОН, это разные вещи.

Писпанен: …как информационный повод, то есть то, что там произошло. Были ранены ОМОНовцы, им дали квартиры. Сейчас очень многие опасаются, что это может стать трендом, что просто будут подставляться ОМОНовцы…

Симоньян: Подставляться под что? Под куски асфальта? Как вы себе это представляете?

Писпанен: Кто знает? Будут ли дальше куски асфальта, провокаторы… Никто не знает, что будет.

Симоньян: Это разные вещи. Если будут провокаторы, а я абсолютно не могу исключать, что могут провокаторы и с той, и с другой стороны, и какие-нибудь, кто просто действительно за квартиру и так далее, из-за этого я и предложила ввести эту норму с масками, чтобы были лица видны, чтоб было понятно: ты чьих будешь? Это любитель Навального, или человек, ездящий на Селигер, или кто это? Или племянник ОМОНовца, который хочет, чтоб дядя получил квартиру?

А что касается «подставляться», - это ерунда. Если люди ведут себя мирно, подставиться невозможно. Под что подставиться? Под плакат, или под что?

Писпанен: Есть рычаги.

Симоньян: Какие рычаги?

Писпанен: Особо жестко кого-то свинтить.

Симоньян: И человек начнет бросать камнями?

Писпанен: Человек может не выдержать, тоже как-то ответить. Всякое бывает, мы все были, наверное, в таких потасовках. Видели, что у людей не выдерживают нервы как со стороны ОМОНа, так и со стороны этой самой оппозиции.

Симоньян: Это называется - неповиновение сотрудникам милиции-полиции. Это вообще-то преступление. Как вы себе представляете? К вам подходит полицейский и говорит: Девушка, пройдемте. И вы ему даете пощечину?

Писпанен: Они не подходят и не говорят, они же просто видят и несут, бывает, достаточно жестким образом.

Симоньян: Конечно, бывает, что жестким образом. С этим никто не спорит. И наша роль, Общественного совета, в том числе, а, может, и в первую очередь, в том, чтобы все эти вещи доносить до полиции. И таким вот буфером служить между обществом и ними.

Я говорю о том, что если беспорядков не происходит, если не летят куски асфальта, флагштоками никто не бьет по голове, я не очень представляю, подо что можно подставиться. В крайнем случае под то, что тебя нецензурным словом обзовут или пнут в пах при задержании, отбиваясь от тебя. Это ж совсем другая история, чем то, что мы лицезрели 6 мая.

Казнин: Когда будет следующее заседание совместное ваше? И когда можно ожидать каких-то решений уже?

Симоньян: Не знаю, когда, поскольку я была вынуждена уйти раньше, чем закончили все работу, и пока что мне еще не сообщили, до чего они договорились, когда мы встречаемся в следующий раз. Скоро. Это реальная работа. Это не просто: мы существуем и что-то о себе думаем. Мы реально встречаемся, принимаем какие-то решения и стараемся влиять на ситуацию.