Максим Кашулинский: «У меня даже зародилось подозрение, что перед нами Путин 2.0»

Макеева: Вы Путина видели?

Кашулинский: Да, повезло. Действительно, сегодня центральным событием, наверное, инвестиционного форума, который организует «Тройка диалог» и Сбербанк, было выступление Владимира Путина. И не только выступление Владимира Путина, но и вся панель, в которой он принимал участие. Панель эту вел Герман Греф, президент Сбербанка, и она началась с не очень длинной речи премьер-министра, в которой, помимо всего прочего, премьер Путин обозначил ряд вполне конкретных мер, которые были, надо сказать, восприняты с энтузиазмом залом.

И действительно, у меня даже заразилось подозрение, что вот, перед нами Путин 2:0, который собирается повериться лицом к частной экономике, к предпринимателям, которые настаивают на том, что должны быть специальные люди, защищающие права предпринимателей. И даже он произнес такую цепляющую, очень красивую фразу. Он сказал, что Россия находится на 120-м месте в рейтинге по инвестиционной привлекательности, а нам хотелось бы быть на 20-й, и нам нужно совершить 100 шагов вперед. На этом месте зал зааплодировал.

Макеева: Это не вполне конкретно, да? Со 120-го на 20-й - это нам все время такие направления, векторы такие задают.

Кашулинский: Но это было красиво. Я думаю, что это предложил ему Герман Оскарович Греф, мне так показалось, они как-то что-то чувствовалось в их переглядывании. Потом началась панель, и здесь, мне кажется, было самое интересное: началось шоу. На сцене сидели три таких выдающихся деятеля: там был нобелевский лауреат Пол Кругман, был тоже такой известный экономист, профессор Чикагского университета Рагурам Раджан, и был легендарный инвестор, визионер и филантроп Майкл Милкен.

Герман Греф предоставил слово Полу Кругману и тот рассказал о причинах кризиса. После чего Герман Греф собирался уже передать слово следующему эксперту, но тут Владимир Путин его перебил, и стало понятно, что Владимир Путин хочет поспорить с экономистом Кругманом. Дальше он начал дискутировать со всеми экономистами по очереди, после каждого их выступления. С Полом Кругманом он поспорил вот о чем. Он сказал ему, что «вот вы считаете, что причиной кризиса являются огромные долги, а есть мнение, что на самом деле, причина кризиса в том, что существует перепроизводство в мире». Пол Кругман, выслушав это, сказал, что действительно, он где-то такое слышал, но он носится, в общем, к этому скептически и вообще не понимает, что такое «перепроизводство». Надо сказать, что Владимир Путин поблагодарил всех экономистов, и он сказал, что он услышал мнение Пола Кругмана. Потом он поспорил с профессором Чикагского университета. Он пытался вывести его на разговор о том, что…

Макеева: На чистую воду.

Кашулинский: …На разговор о том, что в России уровень бедности снижается и очень сильно, в то время как в Америке количество бедных либо не снижается, а, может быть, даже увеличивается.

Макеева: Профессору Чикагскому нечем было крыть, я думаю.

Кашулинский: Я думаю, да.

Макеева: Он просто сразу сдался без боя.

Кашулинский: Вообще создавалось впечатление, что они говорили немного на разных языках и не в буквальном смысле, а вот в каком-то таком понятийном, и немного о разных вещах. С Майклом Милкеном он решил подискутировать вот по какой теме. Майкл Милкен, чтобы сделать, наверное, добрый жест в сторону аудитории, в сторону страны, в которой выступает, он сказал, что в свое время, в 1957-м году случилось знаменательное событие - был запущен спутник и это, по сути, привело к огромному скачку в развитии технологий в Америке, потому что Америка проснулась. Отчасти это правда. Действительно, зародился Интернет и так далее, благодаря такому вот ответу. Но Майкл Милкен также сказал, что в конечном итоге это привело к развалу Советского Союза, потому что Советский Союз проиграл. Вот этого лучше бы он не говорил, потому что Владимир Путин поспорил и с этим.

И надо сказать, что вот этот диалог, эта дискуссия с тремя экономистами, создала лично у меня такое очень неоднозначное ощущение. Мне показалось, что Владимир Путин живет в какой-то уже своей системе координат и, возможно, он уже не очень верно реагирует на те факты или те импульсы, которые доносятся со стороны. Он хотел проявить себя таким хозяином, таким человеком, который владеет положением, владеет информацией, хотя, конечно, относился уважительно к каждому из трех экспертов. Но, опять же повторюсь, это мое личное ощущение. Мне показалось, что вот эти его споры, они нивелировали эффект, снизили эффект от его такого позитивного выступления с посылами о том, что Россия должна развивать конкурентность, развивать экономику, развивать предпринимательский класс.

А дальше случилось то, о чем вы уже сказали - про ВТБ, - что окончательно расставило точки над «i» и стало понятно, что вряд ли Россия откажется от патернализма. И стало опять же еще раз понятно, кто в стране хозяин. После сессии Герман Греф попросил задавать вопросы, и один из последних вопросов, была такая реплика из зала, что вот, были народные IPO, сотни тысяч человек поверили обещаниям, правительству, вложили свои деньги, но акции ВТБ, размещенные в ходе народного IPO так и не достигли той цены, которой они размещались, то есть, люди потеряли деньги. На что Владимир Путин сначала сказал несколько общих фраз о том, что, конечно же, акции растут когда растет экономика и так далее, и тому подобное, а потом конкретно вызвал из зала Андрея Костина, который случайно там оказался, и предложил рассмотреть вопрос о выкупе этих акций. Это вызвало такую неоднозначную реакцию в зале, и люди вокруг меня начали тут же что-то писать и говорить, что надо покупать акции. Какой-то иностранец, сидевший слева, сказал: «Surprise».

Макеева: Мне кажется, не случайно, что вот это выступление Путина и именно его дискуссия с нобелевским лауреатом, в том числе, последовали за публикацией в «Ведомостях». Очень много обсуждалось, в том числе, и в этой студии, и экономист Ирина Ясина, обратили внимание на то, что…

Кашулинский: Да, Владимир Путин ссылался на свою статью.

Макеева: …Обратила внимание на то, что какая-то путаница с представлениями о экономике у премьера или у того, кто ему оказывал какие-то консультационные услуги, скажем так, при написании этой статьи. Мне кажется, что это очень логичный такой ответ, довольно эмоциональный: а пойду-ка я на международный форум и покажу, что я в состоянии беседовать с нобелевскими лауреатами.

Кашулинский: Я не думаю, что это был его мотив, что «пойду-ка я, сяду на одну сцену с нобелевским лауреатом и побеседую с ним».

Макеева: Нет, не просто сяду на одну сцену, а именно, поспорю, переспорю, возможно.

Кашулинский: Я думаю, оказавшись на этой сцене, он воспользовался такой возможность и решил поспорить, да.

Казнин: То есть, это не было заготовкой, на ваш взгляд?