Гарри Бардин: «И эта власть запрещает нам курить в кадре?»

Таратута: Как вы воспринимаете то, что как раз к 100-летию анимации наши законодатели подготовили «подарок» мультипликаторам, а именно решили регламентировать их творчество, маркировать всё то, что производится? Вы это воспринимаете как ограждение детей от анимационного искусства или нет?

Бардин: Всё не так. Начнём с того, что это не 100-летие. В 1905году в Петербурге был создан первый анимационный фильм, потом уже Старевич в 1912 году, от которого уже начинается летоисчисление, сделал свой  первый анимационный фильм. А первым был Александр Ширяев, это бывший танцор Мариинки, который блестяще одушевил бумажные игрушки. И открылось это сравнительно недавно, в 90-ые годы. Когда я увидел впервые то, что сделал Ширяев – это просто чудо. Так, что мы со 100-летием опоздали.

На вопрос о законе я отвечал за последние дни неоднократно. К этому закону я отношусь плохо, потому что они взялись редактировать наши старые фильмы. А что значит редактировать? Значит топорно ножницами вырезать то, что им не нравится, где курят, пьют. Но если пьют, то мой фильм «Банкет» вообще исключается, он по названию не проходит. Там ни один мой фильм не проходит, там «Чуча-2», где курит отважный капитан, «Серый волк и Красная шапочка», где я цитирую крокодила Гену, а тот курит, негодяй. Я этого не мог предположить

Вопрос авторского права, в принципе, они нарушают его, если они будут выстригать. А там есть музыкальная фонограмма, и если выстричь из того же Козловского 3-ий или 2-ой куплет, то будет затык. Фонограмме будет затык. Мало то, что затык, будет ещё щелчок и ещё несинхрон в конце, потому что не совпадут фонограммы. Он нарушают авторское право.

Потом у меня возникла шальная мысль, когда эта власть, которая обладает своими достоинствами - коррупция, воровство и прочее, запрещает нам курить в кадре, то это меня натолкнуло на старый анекдот, когда мальчик подсмотрел, чем ночью занимаются родители в спальне, он сказал: «И эти люди запрещают мне ковыряться в носу?!». И этот вопрос у меня возникает к тем людям, которые издали эти законы.

Таратута: Вы верите в то, что этот закон будет исполнен?

Бардин: Если будет спущена сверху обязаловка, будут сидеть с ножницами и стричь. Это такие вешки, которые вокруг нас обставила власть и обставляет. Я думаю, сейчас соберётся Дума, и они начнут ещё штамповать законы, мало нам не покажется.

Таратута: Вы воспринимаете этот закон как звено неприятной цепи, которое Дума принимала до ухода на каникулы?

Бардин: Конечно. Это скороварка законов, обслуживание Кремля - что угодно, то и штампуем.  Мне это довольно странно и опасно. Как всё это будет и во что это выльется, мне трудно сказать. Всё это было бы и правильно, если бы у нас была бы такая стерильная обстановка в стране, когда мы не ходим, а летаем, не пьём, не курим.

Таратута: Что вы ответите тем людям, которые говорят, что дети не всё должны смотреть? Как соблюсти этот баланс между ограничением детей?

Бардин: Здесь система запретов ничего не даст. Система позитивного: это хорошо, а это нехорошо. Так покажите, что нехорошо.  Объясните, почему это нехорошо. Есть такие запреты, как подсматривать в чужие письма, запрет, что воровать нельзя, но есть позитивные примеры. Если мы исключим примеры отрицательного героя, а отрицательный герой должен обладать какими-то качествами, которые его отличают от положительного. Поэтому в американских фильмах есть парни, которые пьют и курят, но их побеждают хорошие парни, которые не пьют и не курят. И это торжество добра над злом. Если у нас на экране будут все хорошие парни, то это бесконфликтная драматургия.

Таратута: Расскажите историю, которая приключилась с Екатериной Гениевой. Это правда, что Ватикан закупал наши мультфильмы как особо нравственные?

Бардин: Советские мультфильмы были нравственные и несли добро. Они были вне политики. То, что сейчас пытаются доказать, что это были сплошные пионеры, это было не так. Мы были, слава Богу, от этого немножко в стороне. Что касается моей истории, от секретаря Иоанна Павла II Кате Гениевой пришло письмо с просьбой о том, что Иоанн Павел II хотел бы иметь фильм «Адажио» у себя. Она позвонила мне и спросила, не возражаю ли я, если она перешлёт этот фильм Папе Римскому, человеку, к которому я относился с большим уважением. По уровню, по глубине, по калибру личности ему равных не было и нет. И она ему переслала. Дальше был, я могу не правильно сказать, экуменический приз, который прислал Иоанн Павел II, прислал для меня, но на адрес Кати Гениевой. Но, к несчастью, это было завязано на фонде Сороса, и они получили эту бумагу, где он писал самые хвалебные слова по поводу фильма. Но разгромили фонд Сороса, и куда делась бумага Бог весть. И нет письма. Мне это очень жаль. 

Таратута: У нас сейчас все законы направлены на защиту детства. Как вам кажется, о чём можно разговаривать с детьми или им какой-то  разговор не нужен?

Бардин: Я скажу довольно пошлую фразу - вместо законов, лучше деньгами помогите. Детям.

Таратута: Наши лучшие  мультфильмы всегда можно было смотреть и детям и взрослым, в отличиеот западной индустрии. Как вы считаете, это хорошо или плохо?

Бардин: Это очень хорошо. Во-первых, когда садятся взрослые и ребёнок и они смотрят вместе, и взрослые комментируют это, сами увлекаясь. Как можно смотреть Винни Пуха одному? Надо поделиться вкусненьким.  И когда взрослый смотрит вместе с ребёнком, взрослый получает свою дозу юмора, иронии, которую у Хитрука более чем, а ребёнок считывает сюжет. Потом, когда он подрастёт, он поймёт и юмор, и иронию, и он будет плоть от плоти бабушка и дедушка, он будет похож на них, он будет считывать по ним их интересы, их вкус, их юмор. И это будет семейный просмотр.

Таратута: То есть какого-то специального детского языка не нужно? Не в законах, не в анимации?

Бардин: Нет. Это то же самое, как затея сделать мусульманские мультфильмы, чтоб восславить ислам. Сейчас появилась такая тенденция в России - сделать мусульманские мультфильмы. Я когда-то сделал цыганский фильм по мотивам цыганских притчей «Прежде мы были птицами», но не потому чтобы восславить что-то, просто мне нравился этот материал и я люблю цыганскую музыку, я это сделал по зову сердца.

Таратута: А существует в мультипликации госзаказ?

Бардин: Предпочтения, конечно, отдаются. Я был в экспертном совете, и там вопросник, по которому нужно оценивать проект, он чудотворен. Кто его составлял, я не знаю. Допустим мультик про морковку и кочерыжку, а там задаются такие вопросы - научит ли это родину любить, насколько это патриотическая составляющая. Там подобные вопросы в анкете и по этой шкале надо оценивать этот проект. Мы ещё это не прошли, мы поём тот же гимн, только с другими словами.

Таратута: Почему вы без особой симпатии относитесь к российским популярным историческим мультфильмам про богатырей, Алёшу Поповича?

Бардин: Это не совсем российская мультипликация, эти мультфильмы сделаны по образцам американской мультипликации - по монтажу, по напору, по жёсткости повествования. Это не соответствует нашей традиции.

Таратута: Это плохо?

Бардин: Ничего хорошего. Я боюсь того, когда мультипликация превратится в Макдональдс. Когда ты смотришь, и не понимаешь, где это сделано. Если это сделано в России, то должна быть самоидентификация. В смысле искусства я антиглобалист. Должен быть ансамбль Моисеева - это русский ансамбль, он нигде в другой стране быть не может такой по уровню и своему лицу.

Таратута: А что дурного в том, чтобы перенять удачную технологию?

Бардин: Это не всегда технология. Это иногда идеология.

Таратута: Что вам в этом методе кажется идеологичным? В мультфильмах такого рода как Дисней?

Бардин: Честно, мы копировать начали в 1936 году, но это был единственный благородный поступок. Мы отправили туда директора «Союздетфильма» Смирнова, который честно, за деньги, не воруя, что для России странно, технологию Диснея взял как Пётр I в Голландии. Потом мы стали развиваться, отойдя от технологии, оставив Дисней, делая свою мультипликацию.

Таратута: В чём российская школа мультипликации? В чём посыл нашего анимационного кино?

Бардин: Она лукавая, добрая и нравственная. Как сказки Пушкина. Я всё время ратую за большую школу мультипликации, за академию, я об этом говорил на встрече с Путиным в прошлом году, о том, что нам необходима академия.

Таратута: А зачем, по-вашему, нам академия?

Бардин: Пока живы те, кто может передать эти уроки, надо это делать. Потому что если они будут делать мультипликацию на коленке с мышкой и испытывать, как я называю, радость папуасов, когда что-то шевелится на экране, это радость такая относительная.

Таратута: С одной стороны мы не хотим госзаказ, но хотим денег от власти. В чём тут затык? Почему мы не можем существовать рыночно?

Бардин: Затык в том, что мы, бессребреники, самостоятельно это не поднимем.

Таратута: А бизнес? Вам кажется, что на мультипликацию никто не даст денег?

Бардин: Я ходил с протянутой рукой, когда у меня был полнометражный фильм «Гадкий утёнок», большую часть моего времени занимали поиски денег, головная боль, где достать. Потому что 70% давало министерство культуры, а 30% от бюджета, а это большая сумма. Полтора миллиона долларов - 30% от этой суммы, мне нужно было доставать самому. Я ходил по банкам, это не унизительно, когда просишь не для себя, я прошу для дела, для ваших же детей. Никто не откликнулся. Я разместил на своём сайте  письмо владельцам заводов, газет, пароходов, никто не откликнулся. А есть один человек, не могу вспомнить фамилию, который сказал, что при его заработке в 7 тысяч рублей, он готов каждый месяц  тысячу присылать мне. Я тут же отписал, чтоб он этого не делал, ведь у него свои дети.

Таратута: Что вам кажется темой для разговора с ребёнком?

Бардин: Когда мой сын был маленький и не умел читать, я ему читал «Айвенго» - это повествование о чести, о доблести, о благородстве, просто о честности, о порядочности, я думаю, об этом в сегодняшнее время надо вести разговоры. Не занудные разговоры, не моралите, а на примерах, когда добро и благородство побеждает неблагородство.