Владимир Варфоломеев: Новый совет директоров «Эха Москвы» может снять Венедиктова в любой момент

Кремер: Сегодня случился совет директоров, на котором все были распущены, в том числе, вы перестали быть его членом.

Варфоломеев: Сегодня прошло внеочередное собрание акционеров «Эха Москвы», на котором решался вопрос о досрочном роспуске совета директоров, сформированного в прошлом году. Это решение состоялось, был сформирован новый состав совета директоров.

Кремер: Вы чего ждали от этого заседания? За 1,5 месяца было известно, что распустят этот совет директоров и соберут новый. Вы с какой-то надеждой шли сегодня?

Варфоломеев: Во-первых, с надеждой, потому что политическая ситуация может в стране меняться, с зимы прошло уже много событий. Кроме того, могут измениться планы нашего контролирующего акционера, компании «Газпром-Медиа», который владеет примерно двумя третями акций радиостанции «Эхо Москвы». Кроме того, я шел за информацией, потому что мне, как теперь уже бывшему члену совета директоров, как миноритарному акционеру компании, как журналисту, как слушателю, хотелось бы узнать, почему компания «Газпром-Медиа» решила вдруг пойти на такой шаг – посреди года неожиданно сменить состав совета директоров, управляющие органы компании, не дожидаясь очередного собрания акционеров, до которого осталось буквально 3 месяца, оно в конце июня должно было состояться.

Кремер: Вы задали этот вопрос, почему заранее решили поменять, и почему это случилось на внеочередном собрании?

Варфоломеев: Как только представитель компании «Газпром-Медиа» предложил проголосовать по первому же пункту повестки дня, то есть роспуску совета директоров, я обратился к нему. Говорю: «Господа, можете ли вы объяснить мне, как акционеру, почему «Газпром-Медиа» приняла такое решение? Мне бы хотелось это знать, понять мотивацию вашего серьезного управленческого поступка». На что мне было сказано примерно в дух Бориса Грызлова: «Знаете, регламент собрания акционеров не предполагает дискуссий на такие темы, не предполагает ответов на вопросы».

Кремер: То есть вы просто пришли, сели за стол и…?

Варфоломеев: Это как наша Государственная дума на протяжении многих лет – машина для голосования. Получилось так.

Кремер: То есть вы сегодня поработали машиной для голосования?

Варфоломеев: Почувствовал себя депутатом.

Кремер: Вы были единственным, кто был против?

Варфоломеев: Насколько я могу судить по итогам голосования, которые огласил секретарь собрания акционеров. Нужно понимать, что радиостанция «Эхо Москвы» - сама по себе компания не очень крупная, нельзя сравнивать наше собрание акционеров с тем, как это проходит в большом «Газпроме», каких-то других известных компаниях, где полный зал Дворца культуры, кто-то сидит, кто-то стоит в проходах – нет. Сегодня там присутствовало буквально 5 или 6 человек, которые представляют основные группы акционеров. И вот среди них, если я верно понял результаты голосования, я был единственным, кто проголосовал против. К сожалению, мой пакет акций очень миноритарный, совсем некрупный, там буквально доли процентов капитала «Эха Москвы», которым я владею. Мой голос против ничего не решал.

Кремер: Мы же знаем по примеру Алексея Навального, что быть миноритарным акционером – довольно влиятельная штука, этим можно пользоваться.

Варфоломеев: Алексея Навального часто называют гринмейлером - человеком, который специально скупает миноритарные пакеты для того, чтобы пытаться там что-то такое сотворить. «Эхо Москвы» - это компания, в которой я работаю более 20 лет и изнутри подтачивать ее, пользуясь своим небольшим акционерным капиталом – у меня таких планов нет. На протяжении последних лет, что я был членом совета директоров, эти акции для меня особой роли не играли. Я получал ежегодные дивиденды, потому что, как говорил Алексей Венедиктов, на протяжении последних 11 лет, что «Эхо Москвы» входит в состав холдинга «Газпром-Медиа», мы являемся станцией доходной 10 из 11 лет. Все эти 10 лет я на свои акции получал небольшие дивиденды, и этим ограничивалось мое участие в капитале и управлении радиостанции. Я был членом совета директоров, и в его рамках я мог влиять на работу, на финансово-хозяйственную деятельность нашей компании.

Кремер: На что влияет совет директоров, на что так важно влиять работникам радиостанции, журналистам?

Варфоломеев: Он решает важнейшие вопросы. Это, прежде всего, составление и утверждение годового бюджета радиостанции, куда входит все – от зарплат сотрудников до размера командировочных, сколько станция может позволить себе поездок, оплата мобильной связи, оплата передатчиков. Это огромный объем, и это то, от чего зависит моя жизнь, моя работа и работа любого моего коллеги. Эта сторона экономическая, и есть сторона, условно, политическая. Совет директоров радиостанции «Эхо Москвы» может в любой момент в соответствии с уставными документами отправить в отставку руководителя редакции, главного редактора. А также он имеет полномочия утверждать нового главного редактора – кандидатуру, предложенную журналистским коллективом. Так что там огромный объем работы.

Кремер: Алексей Венедиктов говорит, что его сейчас невозможно снять, потому что он утвержден на 2 года.

Варфоломеев: Его полномочия еще пару лет продлятся.

Кремер: То есть в ближайшие 2 года радиостанции ничего не грозит?

Варфоломеев: Совет директоров имеет полномочия снять главного редактора в любой момент.

Кремер: В том числе, досрочно?

Варфоломеев: Теоретически да, прекратить его полномочия, прекратить его контракт.

Кремер: Вы этого боитесь?

Варфоломеев: Я считаю, что теоретически такая угроза есть, я полагаю, что сегодняшние произведенные изменения в совете директоров нас, возможно, к этому приближают на какой-то шаг, но я надеюсь, что в ближайшие годы этого не случится. По крайней мере, те представители компании «Газпром-Медиа», с которыми я общался не только сегодня, а в целом в рамках нашего партнерства, мне не показывали намерений уволить Венедиктова.

Кремер: Правильно ли я понимаю, что и вы, и Венедиктов сами приняли решение покинуть совет директоров в ответ на заявление акционеров, что там больше не будет независимых директоров Ясина и Маковского?

Варфоломеев: Со стороны Венедиктова это был именно такой шаг, меня он тоже коснулся напрямую. Венедиктов воспользовался своей возможностью, дополнительной опцией выразить свое отношение к тому, что прекрасно проработавших в совете директоров известных экономиста и юриста Маковского и Ясина соответственно неожиданно убрали. Работали-работали, все устраивало – вдруг теперь потребовалось их сменить. Он сказал: «Ребята, я менеджер, но я не буду работать в новом совете директоров». Что касается меня, я помню объяснения, которые в феврале давала компания «Газпром-Медиа», что она в рамках всего холдинга проводит определенные изменения с тем, чтобы в органах управления не было журналистов.

Кремер: Это они говорили, а получается, что вы сами хлопнули дверью, вышли из совета директоров в ущерб себе?

Варфоломеев: Я бы сказал так: хлопнули сразу две встречные двери.

Кремер: То есть они вас хотели уволить, а вы заявили об этом раньше?

Варфоломеев: Если угодно, чтобы не дожидаться обходного листа.

Кремер: Чтобы не узнать об этом постфактум?

Варфоломеев: Примерно так.

Кремер: За 1,5 месяца, как это стало известно, что изменилось на радиостанции? Вы почувствовали давление, попытки повлиять на редакционную политику? Что-то происходит?

Варфоломеев: Нет. Может быть, за исключением обсуждений среди сотрудников радиостанции, потому что февральские события для всех нас стали определенным шоком. Мы не ожидали такого. Понятно, что мы слышали по телевизору, что нас кто-то критикует – один министр, председатель правительства, президент выражает какое-то недовольство. Но то, что они начнут немножко ломать, по крайней мере, структуру управления, мы не ожидали. Безусловно, в первую неделю это была одна из центральных и ключевых тем для разговоров внутри радиостанции.

Что касается давления, я как журналист на себе его не ощущал никогда и не ощущаю. Если оно и существует, то оно идет только по одному каналу – по направлению к главному редактору. Никто – ни Путин, ни Медведев, ни Сурков, ни Володин, ни кто-либо еще – не звонят ведущему новостей и не говорят: «Поставь то или убери это». У них есть уровень общения, они все знакомы с главным редактором. Поэтому есть это давление или нет, стало его больше или меньше – мне как журналисту неизвестно.

Кремер: Вы говорите о февральских событиях, но насколько я понимаю, Алексею Венедиктову эта история со срочным изменением состава совета директоров стало известно в декабре.

Варфоломеев: По-моему, в конце декабря.

Кремер: Почему произошел такой большой перерыв между тем, как это узнал Венедиктов, и это узнали вы?

Варфоломеев: Насколько я понимаю, я могу только предполагать, все это время шли переговоры, консультации, шло выяснение позиций сторон. Для нас это было сюрпризом, я думаю, что и для Венедиктова это было сюрпризом. Каждая сторона получала ответы на те вопросы, которые возникали, это нормальный процесс.