Как тюрьмы лишились единственного окна в общество

Когершын Сагиева: Всем привет. Мы находимся в Общественной палате, здесь через пару минут будут вручать мандаты новым членам ОНК.

Со всеми этими, пока не знакомыми мне людьми, придется подружиться — именно в их компании предстоит ближайшие 3 года ходить по московским тюрьмам и проверять, соблюдаются ли права человека. Среди новых коллег два казака, полицейский генерал и четверо активистов скандальной организации «Офицеры России». Света — одна из них…

Света: Я вас тоже помню, очень хорошо. Привет!

Впрочем, от комментариев Света отказывается, а я уже ищу другого «героя» комиссии, Дмитрия Комнова, бывшего начальника Бутырки, который тоже неожиданно записался в правозащитники. Вот он получает мандат и произносит напутственную речь.

Комнов: Желаю вам успехов.

Именно при Комнове погиб Магнитский, а зэки до сих пор рассказывают, что он лично их избивал. Комнов коротко говорит мне, что все написанное в прессе о нем — клевета и обещает дать большое интервью.

Почему вы решили стать правозащитником?

Комнов: Вопрос интересный... Почему я решил стать правозащитником? Давайте чуть позже, ладно?

Чуть позже, это после благословения духовника. Сколько ждать — неизвестно. Но теперь, после получения мандатов, мы можем вместе с Комновым пойти с проверкой в тюрьму. Интересно, как его будут встречать бывшие сотрудники.

Уже поздно вечером встречаюсь у ворот 6-го изолятора с правозащитниками Анной Каретниковой и Зоей Световой. Целый день они обходили женскую тюрьму, пытаясь успеть как можно больше. Через несколько дней такой возможности уже не будет: в новый состав комиссии Каретникова и Светова не вошли.

Светова Зоя, правозащитник: «Были люди, которые благодарили, которые говорили, что за нас молятся… Там например, когда Аня приходит, она часто какие-то, не знаю, самые необходимые вещи дает людям — очки, потому что тюрьма не обеспечивает очками, а у многих людей просто нет родственников, которые могут им эти очки передать, бинты нарасхват идут. Раньше передавали женщинам прокладки, чай».

В двух пакетах — жалобы, письма, просьбы. Через Каретникову мать Алексея Навального узнавала новости о сыне, именно Каретникова помогала тем, кто ждал приговора по Болотному делу. Будут ли теперь заключенные обращаться к бывшему «хозяину» — так называют начальство колонии — неясно.

Анна Каретникова, правозащитник: «Опасаются, в тюрьме нельзя говорить „боятся“. Потому что, естественно, администрация, не любящая, когда на нее жалуются, может ухудшить твои условия содержания. Вот одна из наших больших заслуг, что удалось это преодолеть, найти правильный язык, правильные слова и вызвать доверие».

Казалось, контакт, налажен и с тюремными сотрудниками. Вот Зоя Светова звонит начальнику 6-го изолятора, просит, чтобы рядом с карцером не красили стены.

Светова: «Так она сидит, вот эта Списак, пять дней. Она что, нарушает распорядок? Она сидит и задыхается от этой краски, которой по непонятной причине решили покрасить почему-то, при живых людях. Почему нельзя красить, когда людей там нет?».

У женщин внутри температура, они задыхаются, а открывающегося окна — нет. Последний аргумент Световой — у них ведь еще нет приговора, а значит, неизвестно, — должны ли они вообще сидеть в тюрьме.

Начальник: «Я уже все вам сказал, я направлю туда фельдшера, он посмотрит, и мы по этому поводу вопрос решим».

Зоя Светова: «Хорошо, только я вашему фельдшеру не доверяю, вы лучше сами придите и посмотрите, в каком состоянии человек находится».

Начальник: «Сегодня там уже другой фельдшер. Или вы всем … не доверяете».

Светова: «Нет, я не знаю, другого фельдшера я не знаю, я видела вчерашнего фельдшера».

И в этот момент становится понятно, почему ни Светова, ни Каретникова в новый состав комиссии не попали. Хотя, конечно, есть и официальная причина: «Не были избраны по результатам голосования». Судьями были 25 членов Совета Общественной палаты, почти никто из них никогда не защищал права человека в тюрьме.

Александр Музыкантский, заместитель секретаря Общественной палаты России: «Вот Каретникова Анна Георгиевна, у нее нет никаких замечаний. Значит, просто не собрала нужного количества голосов или получила очень много нулей. Почему такое — не знаю, выдвинута правозащитным образом „Мемориал“, может, у этих двадцати пяти человек такое отношение к „Мемориалу“».

Алла Фролова: «Эти выборы показали, что все, кто бы ни стал заключенным, шансов получить свои законные хотя бы права нет ни у кого».

А в это время у Общественной палаты — пикет. Участники требуют аннулировать результаты выборов. Считают, что они не были объективными. Но самое удивительное, что и в самой Палате с этим не спорят. Александр Музыкантский, заместитель председателя, не за отмену, но «за» довыборы:

«А вот по Москве, я сказал, что состав менее работоспособный. Вот, допустим, прошли в новый состав те люди, которые за три года совершили 5-7 посещений мест заключения. За три года — 5-7. И они избраны в новый состав…».

Довыборы пройдут в январе, и состоятся они только благодаря поднятой шумихе. Тогда, возможно, в комиссию попадут и Светова, и Каретникова, и другие правозащитники, которые на этот раз вылетели. А пока начинается работа в усеченном составе. Вместе с «Офицерами России», казаками, и двумя юристами из Комитета против пыток. И это хоть что-то.