«ФСИН меня ненавидит»: народная правозащитница поселилась в вагончике рядом с колонией и сменила пятерых ее начальников

Здравствуйте, меня зовут бабушка Надя, некоторые называют Надежда Ивановна. Живу я в деревне Яхробол Некрасовского района Ярославской области, приехала из Краснодарского края. И переехала сюда как минимум на пять с половиной лет, в связи с тем, что мой сын попал в места лишения свободы, для того, чтобы помочь ему выжить, вернуться.

Он попал в эту ситуацию потому, что в нужное время кому-то понадобился педофил, а ему понадобилось справить малую нужду. Вот и все. Факт фальсификации доказательств уже установлен судом, что есть факты фальсификации доказательств. А вот следователя, блин, до сих пор у нас нет, кто же это сделал? Первое, нашла бандитов ярославских, съездила в Брагино, предупредила, что ребята, вот так и так, в коровнике повезли моего сына, вот такая у нас ситуация. Они позвонили там кому-то, не знаю, и мой сын… В общем, зеки его не обижают. А потом, я еще со временем убедилась, что вот эти осужденные, они психологи почище прокуроров, почище следователей, их не надуришь.

В вагончике я уже третий год, я уже привыкла, мне здесь комфортно, мне здесь тепло. Затоскуется, я возьму себе поросенка принесу прямо сюда.

Это у меня есть в деревне вот в этой Саша Коломиец, который пилорамой этой руководит, это он мне сказал, говорит, Ивановна, ты или работай с утра до ночи, до вечера, или сдохнешь от тоски. Вот чтобы не сдохнуть от тоски, я и загружаю себя работой, с утра и до вечера. А еще плюс вот эти осужденные, а плюс еще вот это, а плюс еще судебные заседания, поездки в «Общественный вердикт». Времени свободного не остается практически никакого.

Я считаю, что для работников колонии осужденный, который попал в места лишения свободы, он просто тупо перестает быть человеком. К нему уже относятся не как к человеку, а как к скотине. Бьют просто так, чтобы знали, куда они приехали, на карантине. Потом заходят для проведения якобы плановых обысковых мероприятий подразделения спецназа, эти бьют даже за то, что поднял и посмотрел ему прямо в глаза. Осужденные бывают тоже очень разные. Кто-то с уже истерзанной психикой, понимаете. Для них это кто? Враг, мент, мусор. А у них должностные обязанности ведь совершенно другие, они обязаны их кормить, поить, содержать в тепле и охранять, все. А бить за что?

Они меня ненавидят. Они меня ненавидят за то, что я в принципе есть. Они понимают, что я не буду молчать, они понимают, что я не буду врать, что я не буду договариваться ни с кем. Они прекрасно знают: все, что знаю я, знает «Общественный вердикт». А «Общественный вердикт» молчать не будет.

Далеко ходить не будем, был у меня такой подзащитный, которого били до такой степени, что отбили ему селезенку, чуть живого увезли, прооперировали, превратили мальчишку в инвалида. Спрашиваю, почему вы продержали его почти сутки в стакане? Стакан — это у них в дежурной комнате есть такое помещение. А мы, говорит, боялись, что он, будучи избитым, уйдет в отряд и там повесится. Это в судебном заседании заявил работник, который получил реальное наказание — 3,5 года.

«Общественный вердикт» пожаловался Москальковой, что в отношении трех осужденных, Макарова, Непомнящих, Вахапова предпринимаются меры дополнительного воздействия. Этих жалоб было не счесть, что женщина не выдержала и поехала сама, дай-ка я поеду посмотрю, действительно так ли это. Поэтому вот они и закрывают моего Руслана, то БУР, то ШИЗО, потому что ни на свидание к нему не пойдешь, ни на длительное, ни на краткое, вообще никакой связи нет. Я сына четыре месяца не увижу точно, и до этого не видела его два. Такое ощущение, как будто возвращается тридцать седьмой год.

Все, да что ж выходит… куда ж мы бежим? Вот смотрите, Ваня Непомнящих. Он куда уехал? Он куда уехал? За что этому ребенку два года надзора? За что? Ай, нашли политического. Я таких политических, знаете, как называю? Как в том анекдоте. Лиса и петух сидят в одной камере. Ты, говорит, лисонька, чего сидишь в тюрьме? Я, говорит, воровайка, я петушка у бабушки украла и съела. А ты, Петенька, чего сидишь? А я, говорит, политический, я пионера в попу клюнул. Так вот и эти «болотники», ай-яй-яй, они там зонтиком кого-то по погонам, чего-то там сделали.

Почта личная у меня есть, и ВК, и телефон. И звонят, знаете, как? Мой телефон разошелся уже в очень много колоний, очень много. Мне из Великого Новгорода звонят, из Тамбова звонят, из Перми. Как вы думаете, если такая ситуация, как нам поступить?

В этом году я поеду к Путину на прием, потому что я у всех была, у Чайки была, у Бастрыкина была, у всех была, осталось только к Путину, чтобы он кулаком по столу …, как он это любит делать. Красиво?

Примет он вас?

А куда он денется. Меня не принять? Примет, еще как примет. Попрошу Москалькову, попрошу Федотова, чтобы они мне занесли хвост, все равно пробьюсь.

Что скажете?

Такого быть не может, чтобы не восторжествовала справедливость, такого не может быть, потому что этого не может быть. Правда всегда остается правдой.