Война по-одесски. Кто угрожает жителям за проукраинские взгляды и как Одесса готовится к бомбежкам

Профессор-психиатр Борис Херсонский дергает дверь своей кафедры. Дверь заперта. Этой зимой Одесский университет не работает. Нет тепла и света. Как во время войны.

– Ну, а ваше ощущение? Университет закрывают, потому что нечем топить?

Борис Херсонский: Это экономический кризис, отопление – это энергетики, а это Россия и в общем то все, что с этим связано. В 90-е годы, я читал при свечах в неотапливаемом помещении. Все приходили со своими свечками и писали в перчатках с разрезанными кончиками пальцев. Когда я говорю, у меня стоит свеча на трибуне, у всех свечи – вот так. Но этого давно уже не было.

Рядом с психфаком высится холм бомбоубежища. Херсонский предлагал сделать там катакомбную церковь. Но Украинское МЧС обязало городские власти привести все бомбоубежища в полную готовность к ЧП. Волоокая красавица  Юля Приморская и ее папа ждут бомбежек с осени. Они самостоятельно отремонтировали бомбоубежище под своим домом. Внутрисемейные споры лишь об одном – нужно ли боятся радиации.

Юля Приморская: Учитывая ситуацию в стране, одесситы начали самоорганизовываться. Обратившись в МЧС, нам всегда отвечали, что это секретная информация. Мы начали организовывать группу в фейсбуке, и просто начали сами искать по Одессе и Одесской области защитные сооружения и узнать, в каком они состоянии. Эту свалку постепенно папа организовывал. Дворники и он сам потихоньку выносили отсюда мусор. Сейчас, по сравнению с тем, что было, можно сказать – евроремонт. Вот есть лазы, это аварийный выход, тонель под землей, выход во двор с другой стороны дома.

Доктор, поэт и местная интеллектуальная звезда Борис Херсонский почувствовал, что такое взрывы на себе. На прошлой неделе взорвали его квартиру. Это пятый взрыв в Одессе. Сценарий всегда один – никто не пострадал, но взрывом вынесло окна и двери. Бывшая жена, в квартире которой Херсонский прописан, отныне и навсегда перестала с ним разговаривать. Говорят, причина случившегося только одна – его проукраинские взгляды

– Вы рассказывали, что Вам угрожали.

Борис Херсонский: Конечно! Угрожают, самое популярное – это повесить меня на главной площади Одессы, чаще всего на Куликовом поле, вариации только за какую часть тела повесить. Как-то к этому я уже отношусь спокойно, недавно мне даже стихи написали, я их сразу запомнил: "Умер Шайкевич, умер Бандера, а ты остался на свете вонять, скоро накроешься ты перемогой, и в землю зароют тебя." Вот такие мне написали стихи, я всегда говорю, что пожелания смерти самые надежные, потому что они всегда, рано или поздно сбываются, в отличие от пожелания счастья и здоровья, с которыми дела обстоят, конечно, хуже. Я ему ответил Пушкинскими стихами: "Как знать, дни наши сочтены не нами, цвел юноша вечор, а нынче умер, и вот его четыре старца на согнутых плечах несут к могиле".
 

– Кто эти люди? Чего они от нас хотят?

Борис Херсонский: Ну, очевидно, они хотят, чтобы я был за Россию, или чтобы я просто отсюда куда-то делся.

Не смотря ни на что, об одесском Майдане Херсонский вспоминает с ностальгией. Еще никого не взрывали, не убивали, а Евромайдан у памятника Дюку де Решилье был чем-то сродни Юморине, городским развлечением, на который собирались поглазеть мамочки с колясками

Борис Херсонский: Вот пиком было то, когда люди заполнили всю лестницу Потемкинскую оттуда, да, и все хором, как умели, спели гимн «Ще не вмерли України ні слава, ні воля».

Теперь профессор Херсонский скрывается от подрывников на даче на Большом Фонтане. Точный адрес просит не называть. За год он растерял друзей и приобрел подписчиков в фейсбуке. Русскоязычный город болезненно переживает вынужденное самоопределение.

Борис Херсонский: Я думаю, что Одесса – это город, который всегда неправильно говорил по-русски, за что над ним всегда смеялись. Некоторые ошибки фонетические такие есть и у меня. Я, например, говорю «пиать» или «миасо», я, может быть, что-то утрирую, скажем, мой папа может сказать «совремённый», вместо «современный». Всё это такой специфический южный говор. Он подпорчен был когда-то идишем, сейчас, по-моему, русский язык в Одессе подпорчен обычными гопниками. Вот поэтому я с трудом могу сказать, какой город Одесса – русский или украинский, но я могу сказать одно: Одесса находится на территории Украины – это первое. И никто никогда не оспаривал эту принадлежность, ну, может быть, до последнего года. А после начала событий на Донбассе, ну, по-моему, вообще вопрос не стоит, потому что превратить Одессу в поле боя, я думаю, мало кто из одесситов хотел бы.

Превратить Одессу в поле боя все-таки удалось 2 мая 2014. Удивительно, но пожар в доме Профсоюзов здесь предпочитают не вспоминать, как нечто непристойное. Говорить об этом не принято. Да, идут два уголовных процесса. Да, несколько городских начальников, почувствовав угрозу, бежали из страны. Даже внутри здания никакого ремонта, лишь бы не прикасаться, лишь бы не вспоминать. Заколоченный и выжженный изнутри дом Профсюзов обнесли жестяным забором и построили самодельный мемориал из траурных лент, свечей и обтянутых целлофаном биографий погибших. На асфальте еще можно прочитать граффити «Геноцид не пройдет».  Рядом на километр никого. Труднее всего оказалось пережить, что устойчивый миф о толерантности Одессы, о городе, где счастливо уживались десятки национальностей, был разом уничтожен 2 мая.

Борис Херсонский: Если мы будем опираться на Одесский миф о толерантности, дружбе Одесских дворов и коммунальных квартир, то да. Если вспомнить, что на этом месте вешали революционеров и уголовников, и на этом же месте их зарывали,  именно на этой площадке были столкновения между украинскими и большевисткими частями, и здесь похоронены бойцы с двух сторон. Высылали немцев, вокруг Одессы было полно немецких поселений, выслали всех греков. Одесса мне кажется город не столько толерантный, сколько  равнодушным и эгоистичным. Кстати первый еврейский погром в империи был в 1821 году и тоже в Одессе. Это тоже к нашей хваленой толерантности.

Для расчистки бомбоубежищ Юля Приморская организовала не только папу, но и волонтеров. Теперь даже в день святого Валентина граждане вместо того, чтобы обмениваться шоколадными сердцами, сотнями собираются разгонять бомжей и мыть подвалы на случай бомбежки.
лайф из сюжета про субботник

– Вы думаете что действительно будут бомбить?

Юля Приморская: А вы думаете, что нет? Не знаю. Но страшно.

За год прошедший после Майдана  Борис Херсонский написал книгу жестких антивоенных стихов. К его удивлению ее тут же опубликовали в России.

Борис Херсонский: "Все любят войну, в которой почти никто не погиб, /толпятся на площадях и кричат гип-гип-ура,  /и еще раз гип-гип-ура,  и снова гип-гип-ура,  /я старый мальчик, я видел это вчера. /Будь я ребенок, я б тоже скакал, закусив губу, /но я старый мальчик, я видел это в гробу. /В белых тапочках, в царской мантии, /в золотой мишуре, /будь я маленький мальчик, /я бы в это играл во дворе. /Но я старый мальчик,  я видел эту толпу. /У отчизны звезда не там, где положено, а во лбу, /отверстие влажное до самых височных долей, /хорошо, когда есть стена, а у стены – Мавзолей. /Хорошо, когда классная площадь вот такой ширины, /что на ней может столпиться худшая часть страны. /Взгляд толпы не различает зарево и зарю. /Я старый мальчик, знаю, о чем говорю".