Феминистка Ника Водвуд — об угрозах убийством, двух годах психотерапии, домогательствах начальства и приглашении в ООН

Феминизм стал таким внезапно зарегулированным мейнстримом. Им выдают гранты во всем мире, требуют больше и больше феминистических тем в искусстве. В России тоже все теперь стараются примазаться к этой теме.

Дождь берет у меня интервью.

Это пока еще ни о чем не говорит!

О чем-то да говорит! Пять лет назад, когда у меня брали интервью для W-O-S или чего-то такого, то отношение было такое, как к какому-то фрику, фрикице, фрикессе. А сейчас относятся как к чему-то нормальному.

Изменения происходят очевидным образом.

Я думаю, что я большую роль сыграла в том, что феминизм дестигматизируется. Он еще не дестигматизировался, то есть нет такого, что сейчас после, вот было до, а сейчас уже прямо после, мы в постфеминизме. Нет вообще, все еще плохо, но стало намного лучше. Девочки, которые смотрели мои видео, стали сами фем-активистками, они сами стали вести блоги, сами стали писать все эти посты про феминизм.

То есть ты уже бабушка фем-активизма меж тем.

Нет, не бабушка, но я это говорю про себя, потому что это я тут сижу, но таких, как я, было очень много, этих точечек, которые все между собой вот так взаимосвязаны. Я же тоже не… А матом можно ругаться?

Ругайся, конечно! Мы потом запикаем для эфира, а в ютубе оставим.

Хорошо. Типа … начала этим заниматься. Я же тоже прочитала и подписалась на других разных активисток, были паблики «ВКонтакте», Check your privilege, были разные иностранные активистки, на Tumblr даже, господи, было что-то. В универе что-то. Короче, это все взаимосвязано, мы все друг на друга влияем, все начали это обсуждать. Это такая цепочка, что ой, вот эта девочка в инстаграме своем написала, что она феминистка, в профиле, раньше такое было очень страшно написать, а сейчас это вообще у всех написано.