«Личный мини-ад»: Алана Мамаева об угрозах семье, изменах мужа и о том, как собирается зарабатывать, если он не выйдет на свободу

А где это происходило? В интернете?

Какой-то кошмар! В социальных сетях, да. В социальных сетях был жесткий такой, был жесткий прессинг, и мне было тяжело морально. Был шантаж, там вымогали деньги, угрозы, что и мужу будет плохо в тюрьме, и вы там из дома не выходите.

А кто вас шантажировал? Вы не интересовались, вы не пытались выяснить?

Я подала заявление в полицию, но никого не нашли. То есть неизвестные угрожали мне и моей семье. В общем, я вам так скажу: вот этот период для меня как один большой стресс, такой миниад личный. Я никому не пожелаю такое пройти, честно.

В какой-то момент вы решили активно поддерживать мужа, запустили флешмоб, у вас был лозунг у кампании «Мы не за насилие, а за справедливый суд».

Да.

Вы в какой-то момент сомневались в справедливости суда?

Я в нем сомневаюсь с самого начала, потому что если учесть все факты, то мера пресечения, избранная судом как заключение под стражей, не соответствует тому, что они сделали. Начнем с того, что они признали вину, компенсировали моральный и материальный ущерб, полностью идут навстречу следствию, то есть помогают, сдали паспорта, все полностью… Как бы они полностью сотрудничают со следствием. Что еще нужно следствию, непонятно. И делать из них сейчас каких-то там суперопасных бандитов ― уже просто людям смешно, когда говорят в суде, что они выйдут и продолжат свою… Как это там называлось?

Хулиганскую деятельность, да?

Да, там какую-то там деятельность, да.

То есть будут дальше всех бить стульями.

Да, и плюс еще скроются от правосудия и улетят за границу.

А кто тогда ангажировал суд, на ваш взгляд?

Я не знаю. Может быть, из-за резонанса, из-за общественного мнения, влияния, давления СМИ. Все: «Наказать, наказать! Они там зажрались, зарплаты большие! Нужно обязательно наказать!». Может быть, из-за этого. Но сейчас уже тот же народ, который был за то, чтобы их наказать, уже говорит: «Помиловать!», потому что уже перебор.

А до того, как случилась эта драка, он был другим?

Я так скажу: вообще вся эта ситуация с дракой ― она такая эксклюзивная. Я не могу сказать, что у нас в жизни происходило каждую неделю подобное. Нет, такого не было. Может, какое-то стечение обстоятельств.

Что там конкретно произошло в ту ночь, я не знаю, меня там не было. Но то, что была провокация, это 100%, потому что, зная и Пашу, и Сашу, и в принципе эту компанию, я не могу сказать, что они агрессивные, они там ходят, кидаются на людей. Нет. То, что их провоцируют в жизни вообще каждый день, это есть, такое есть. В общественных местах постоянно кто-то пытается как-то уколоть, как-то подшутить, даже абсолютно незнакомые люди.

Это именно в Краснодаре так или в принципе в жизни?

Нет, это везде. Это везде. Просто мы как бы к этому уже привыкли и не обращаем на это внимания. Но что произошло тогда…

Это издержка его известности такая?

Вот у нас в России так. Футболисты же, если забивают, они хорошие, не забивают ― они плохие. И вот в период, когда они плохие, каждый считает своей обязанностью их как-то там ущипнуть или уколоть. Поэтому я не удивлюсь, если и здесь была провокация. Я почему-то в этом уверена.

А он на вас руку никогда не поднимал?

Нет. Вот уж чего-чего, а этого никогда не было.

Вот этот весь период между, собственно, тем событием и сегодняшним днем ― он же был не просто сложный, не только вас преследовали, были какие-то личные разочарования. Я бы даже об этом не говорила, если бы вы сами не были так предельно откровенны, небывало откровенны, например, с вашей аудиторией в инстаграме.

Более того, еще меня подруга сдерживала: «Подожди! Не надо никаких эфиров!». У меня была истерика, мне хотелось кричать, мне хотелось всему миру об этом рассказать.

А как люди отреагировали?

По мне, так я особо не смотрела на реакцию, я просто сама для себя как будто бы избавилась от какого-то груза. Мне стало легче. Не знаю, вот как-то так.

А как отреагировал ваш муж вот на такую акцию, скажем так?

Как отреагировал мой муж?

Да.

Я, честно говоря, не знаю. Он же находится в СИЗО.

Но вы же поддерживаете связь. А он обещал вам изменить жизнь, забыть имя той женщины, с которой он был?

Конечно, конечно. Уже было два свидания, в каждом письме он говорит: «Я люблю только тебя, забудь все, что было, мы начнем все с чистого листа». Он, так же как и я, хочет начать новую жизнь и создать идеальную семью, так сказать, которой, видимо, не было.

Как он переживает пребывание в заключении? Потому что все-таки о них говорят: «Вот, золотые мальчики, привыкшие к успешной жизни».

Достойно. Нет, достойно, он все достойно принял, он все осознал, он ни на что не жалуется, он говорит, что все нормально.

А вот бытовые условия?

Он спокойно все воспринял. Придется быть в заключении? Хорошо. Все, что нужно было туда передать, мы передали. Отец передавал, я передавала. Поэтому все, что нужно, у него есть, ни в чем он там не нуждается. Есть условия, бывают у людей и хуже, которые там находятся.

А он вам писал, с кем он сидит, например?

Это все знают. У него есть сокамерник, Константин его зовут, у него там трое детей. Они оба верующие, они на этом так сошлись. И более того, даже у этого Константина есть жена, я с ней в инстаграме даже переписываюсь. Мы общаемся, поэтому уже так семьями, в общем-то, подружились.

Как отреагировало футбольное коммьюнити, вот коллеги мужа, на эту ситуацию? Поддерживают ли они вас?

Тут я так скажу: я с ними особо не общаюсь.

А раньше общались?

И раньше особо такого тесного общения никогда не было. У нас семья держится таким… Мы так отдельно от всех, у нас своя семья, у нас свой маленький мирок.

То есть вам не звонили, слова поддержки не высказывали?

Если честно, нет, не было такого. Чтоб все прямо ринулись помогать и поддерживать, такого не было.

А владелец клуба Галицкий ― как он отреагировал?

Мне лично никто не писал.

Нет.

Не знаю. Слова поддержки были от одного футболиста, от Мартыновича, он с нами в «Краснодаре» играет, и от его жены. Больше никто. Я вот особо так не могу вспомнить сейчас даже навскидку.

А вы представляли себе ситуацию, если вдруг все развернется не так, как хотелось бы?

Вы имеете в виду, если им дадут срок и их посадят?

Да, да.

Будем ждать.

А как вы себе представляете свою жизнь вообще в принципе?

Скажем так, я не из робкого десятка, я не пропаду.

Вы будете искать работу?

Что ее искать? Начну работать. Начну работать, и я не считаю себя какой-то там беспомощной. Ничего страшного не произойдет. Даже если будет срок, ― надеюсь, что его не будет, ― я буду ждать своего мужа, так же как и дети ждут своего папу, это нормально.

А чем вы будете заниматься?

Это я уже решу сама.

Вы поддерживаете отношения с семьей Кокорина?

Да, с Дашей, с женой поддерживаю отношения. Мы все время на связи, у нас такие совместные переживания по этому поводу, естественно. Я не знаю, почему-то у всех все время возникает вопрос, общаемся ли мы с Дашей. Не все, может быть, знают, они уже почти как родственники, они же крестные Алисы, дочки младшей. И мы в любом случае всегда на связи. Почему-то многие думают, что мы не общаемся. Я не знаю, почему. Какие-то слухи ходят.

У вас не было мысли за это время, что нужно не ждать и расставаться?

Нет. У меня двое детей, которые каждый день приходят, на меня смотрят и говорят: «Мама, а где папа?». Вот я последний раз когда прилетала в Краснодар, они на меня смотрят и говорят: «А ты папу не забрала?». Я говорю: «Папа еще немножко задерживается». Или ребенок плачет и говорит: «Мама, знаешь, почему я плачу?». Я говорю: «Почему?». ― «Потому что я по папе соскучилась». И так же сын: «А где папа?».

Я вот недавно рассказывала, у меня Алекс взял камушки, дает мне один камушек, Алисе, говорит: «Это тебе, это маме, а вот этот»… Кладет на подоконник и говорит: «А это для папы камушек, когда приедет, заберет». То есть у меня даже мысли не было, как можно. В такой ситуации мужа оставлять нельзя, что бы он ни делал, мне нужно дождаться его, а дома мы уже сами разберемся, кто плохой, кто хороший, кто кому изменил и так далее.

Как вы считаете, вот общение со СМИ, то, что вы бываете в эфирах федеральных каналов, может как-то ему помочь?

Я сейчас в этой ситуации еще думаю о себе. Мне так легче. Мне легче говорить, чем принимать информацию одностороннюю на себя, да, и сидеть, в себе все это как-то таить. Я делюсь какими-то эмоциями и переживаниями, мне так легче эту ситуацию пережить, потому что на самом деле то, что у меня внутри происходит…

Я не знаю, как бы я, сидя в Краснодаре целыми днями, себя чувствовала, что бы у меня было внутри. Мне очень тяжело. С учетом того, что у меня в принципе все знакомые, какие-то друзья все находятся в Москве, мне легче это делать здесь и делиться, например, с людьми какими-то жизненными ситуациями, о которых люди не знали. Так же как и Пашу все воспринимают односторонне, что он там какой-то хулиган и только дерется. Нет, он не такой, есть и положительные качества у этого человека, не только прославился отрицательными какими-то моментами.

А вы не боитесь, что после того, как он выйдет, его футбольная карьера будет сломлена?

Вы знаете, футбольная карьера может быть сломлена, только если ты физически имеешь какую-то травму или ты просто не хочешь заниматься футболом. Если он хороший футболист и он реально набирает форму, он в форме, по барабану, что здесь. Он может уехать за границу и работать там. Хороший футболист всегда будет востребован.

А вы не боитесь, что он потеряет форму в тюрьме?

Он, я думаю, уже там не в форме, естественно. Наберет, ничего страшного. Я лично считаю, что он все равно талантливый футболист, у него будет работа.

Вы стали отдельной медийной, уже известной людям персоной. Вы собираетесь как-то капитализировать не в плохом смысле этого слова это свое имя, которое у вас появилось?

Это всегда можно воспринимать как какой-то шанс или как толчок к чему-то. Посмотрим, я не буду пока загадывать, но отрицать это тоже не могу. Возможно, да.

А вам что-то уже предлагали?

Конечно. А вы думаете, что нет? Не надо забывать, что я сколько лет моделью проработала. Там, конечно же, все равно работаешь с камерой, нет вот этого стеснения или какого-то там барьера, еще чего-то. Поэтому, в принципе, мне все это знакомо уже давно. А так, может быть, какая-то ступенька в своей самореализации, возможно.

Я вам желаю, чтобы ступеньки вниз оказались все ступеньками вверх.