Бывший директор «Совкомфлота» о восьмилетней тяжбе в Лондоне: помирить меня с нынешним руководством компании пытался Дмитрий Козак

Желнов: Дмитрий, процесс шел рекордно долго – 8 лет, никто так не судился, тем более в Великобритании, обычно все короче происходит. В прошлом октябре закончился ваш процесс, в июле этого года закончились слушания в отношении вашего бывшего бизнес-партнера Юрия Никитина. Вы выиграли, «Совкомфлот» проиграл. Можно ли считать, что в деле таком затяжном, долгом поставлена точка?

Скарга: Да, можно, безусловно, сказать, что в этом процессе, в котором «Совкомфлот» требует с меня и с других ответчиков 800 миллионов долларов, поставлена точка. В октябре прошлого года Верховный суд Англии отклонил окончательно апелляцию «Совкомфлота» и признал мою победу.

Желнов: Будете ли вы подавать встречный иск компании «Совкомфлот» за причиненные издержки? Помимо издержек это, наверное, вопрос репутации, чести и достоинства.

Скарга: Вы знаете, Антон, скажем так, мухи – отдельно, котлеты – отдельно. Вопрос издержек решается сейчас между мной и «Совкомфлотом». А что касательно отдельного риска по репутации, по причиненному ущербу, вы знаете, всякий иск должен иметь перспективы, и если его подавать, надо иметь железные доказательства. В противном случае, можно его проиграть – и ты останешься не удел. Поэтому я не склонен подавать какие-то иски против «Совкомфлота», так как не имею 100% уверенности, что эти иски будут успешны.

Желнов: Почему у вас нет такой уверенности? Ведь до этого вам удавалось выигрывать. Это какие-то весомые аргументы, которые есть у «Совкомфлота», если вдруг такой иск со стороны вас будет подан?

Скарга: Нет, дело здесь не в весомых аргументах со стороны «Совкомфлота». Дело здесь именно в иске на доказанный ущерб, то есть я должен требовать именно доказанный ущерб. Понятно, что действия «Совкомфлота» причинили мне ущерб, действия по замораживанию активов, которых у меня не было, тем не менее, они были заморожены, фактически принесли некий ущерб. Но так как этих активов не было вступает в противоречие второй факт, что мне нечего будет предъявить.

Желнов: Давайте напомним зрителям, потому что история давняя, хотя, с нашей точки зрения и с точки зрения вообще политического бизнеса российского, важная. В чем была основная фабула обвинений руководства «Совкомфлота» Сергея Франка, нынешнего гендиректора госкомпании?

Скарга: Фабула обвинений была в том, что в результате сотрудничества «Совкомфлота» и компании Юрия Никитина «Совкомфлоту» был нанесен ущерб в размере, цифры были разные.

Желнов: Юрий Никитин, возглавлявший компании «дочки» «Совкомфлот». Я еще для зрителей поясню, что на «Совкомфлот» приходится около 40% перевозки всех энергоносителей России, нефти в частности.

Скарга: Я вас немножко поправлю, Антон, Юрий Никитин не возглавлял «дочки» «Совкомфлота». Он был и является независимым бизнесменом, который имел большой опыт работы в перевозках энергоносителей, но в частной сфере. Так вот в результате, по версии «Совкомфлота», сотрудничества между Юрием Никитиным, его компаниями и также с другими партнерами «Совкомфлоту» был нанесен ущерб. Серьезность обвинений  была отягощена тем, что «Совкомфлот» говорил, что я получал взятки от Юрия Никитина.

Но в результате кропотливого судебного разбирательства, в котором были учтены все доказательства, все эпизоды как бизнес-эпизоды, так и эпизоды отношений между компаниями, и мои личные отношения с Юрием Никитиным. Все это было исследовано, и суд пришел к выводу, что ко мне никаких претензий быть не должно.

Желнов: Какие издержки вам должна возместить российская госкомпания за все эти годы судебных тяжб?

Скарга: Посчитанные судебные расходы на данный момент составили 9,5 миллионов фунтов, которые они должны мне возместить. На данный момент они выплатили 4,5 миллиона фунтов, и сейчас остаток мы обсуждаем в процессе переговоров. К какой цифре мы придем, выяснится либо в этих переговорах, либо если мы не придем к какому-то решению, то будем это выяснять в отдельном судебном разбирательстве по поводу издержек.

Желнов: Наверное, несколько дней назад, если я не ошибаюсь, была арестована недвижимость ваша в Москве, уголовное дело здесь не закрывалось Следственным комитетом, вы по-прежнему в розыске Интерпола. Как это все корреспондируется и сочетается с решением высокого английского суда? Вы выигрываете процесс, но при этом преследование ваше на уровне Интерпола не закончено.

Скарга: Мое личное субъективное мнение, что активизация действия по уголовному делу в России – это как раз результат мести за выигрыш в английском суде. На эту мысль меня наталкивают некоторые пертурбации за весь период существования этого уголовного дела, как оно менялось, какие статьи закрывались, какие эпизоды отпадали за отсутствием состава преступления. Поэтому для меня ничего удивительного в этом нет.

Желнов: Ожидаете ли вы, что дело будет закрыто в ближайшее время или по-прежнему вам лучше не появляться в России?

Скарга: Я бы пока не торопился делать такие выводы на основе своих ожиданий.

Желнов: С кем-то из топ-менеджмента нынешнего «Совкомфлота», с Сергеем Франком или с другими вашими теперь уже бывшими коллегами пытались контактировать, может, заключить мировую на какой-то из стадии судебного процесса, как-то выйти из этой ситуации по-другому?

Скарга: Вы знаете, в истории нашего разбирательства был период в 2006 году, когда шли некие переговоры об урегулировании с инициативой от некоторых властных представителей.

Желнов: Кого именно, Дмитрий? Кто хотел помирить вас?

Скарга: Не то чтобы хотел, но прилагал усилия некоторые Дмитрий Николаевич Козак, но, видимо, усилия были не такие сильные.

Желнов: Почему именно Козак?

Скарга: Козак был председателем совета директоров «Совкомфлота».

Желнов: На тот момент, когда вы возглавляли компанию.

Скарга: Да-да. Но, видимо, у «Совкомфлота» не было желания найти какое-то согласие, и переговоры закончились ничем. С тех пор я видел Сергея Оттовича только в суде.

Желнов: Сергея Франка, нынешнего гендиректора компании.

Скарга: Да. И один раз случайно встретил в Лондоне на улице его заместителя Амбросова, но кроме «здравствуй», «до свидания», ничего не было.

Желнов: Повесток в магазине Hermes не вручали, как когда-то Борис Березовский Роману Абрамовичу?

Скарга: В этом нет нужды, тем более я – ответчик.

Желнов: Ну он вам. Хорошо. Вы упомянули Козака, который пытался со стороны правительства решить вашу проблему, примирить вас и Франка. А кто был на той стороне, которая примирения не хотела? С вашей точки зрения, как это оценивается сейчас по прошествии времени? Мы же понимаем, что это одна из крупнейших транспортно-логистических компаний, 40% экспорта всей российской нефти перевозится «Совкомфлотом», какие-то должны быть лоббисты сильные у компании, которые подсказывали руководству дальнейшие действия.

Скарга: Скажем так, по моей инсайдерской информации, поддержку «Совкомфлоту» в борьбе со мной оказывал сам Владимир Владимирович Путин. Поэтому этого достаточно для того, чтобы иметь поддержку в остальных властных коридорах.

Желнов: Чем вы насолили российскому президенту?

Скарга: Вот это для меня большая загадка.

Желнов: Вы знакомы с президентом или нет? У вас были какие-то контакты?

Скарга: Я с ним встречался в бытность свою директором несколько раз и пару раз, но это было очень давно, когда он еще был заместителем мэра.

Желнов: По каким делам вы встречались, когда Путин был заместителем мэра? Я так понимаю, по компании «Кинэкс», в которой вы работали.

Скарга: Да, даже не сказать, что это были встречи, это была рутинная работа. Нужно было подписать какие-то бумаги, я думаю, что он даже и не помнит и особого внимания не обращал тогда на это. Была интересная история, если хотите, могу вам рассказать, про нашу встречу с Путиным уже в бытность мою директором.

Желнов: Расскажите.

Скарга: Когда мы встречались с Владимиром Владимировичем в 2002 году, во время встречи, видимо, протокол не совсем правильно подготовился, и за рабочим столом, за которым мы должны были встречаться, были наклеены бумажки, которые указывали «Тагир Измайлов» и «Дмитрий Скарга».

Желнов: Тагир Измайлов – это…

Скарга: Гендиректор в ту пору «Новошипа». Так получилось, что мы стремительно вошли в его кабинет и заняли места наоборот с бумагами, то есть я сел на место Измайлова, а Измайлов сел на мое место. В общем-то, Владимир Владимирович был несколько сконфужен и спрашивал, уточняя, кто есть кто, делал пометки в своем блокнотике. Это такой забавный эпизод.

Желнов: Но никакой личной ссоры, как у Михаила Ходорковского, я, конечно, не сравниваю масштабы ЮКОСа и «Совкомфлота», несмотря на крупность компании, никакой личной ссоры, никакой речи ключевой, которую вы произнесли Владимиру Путину, после которой у вас бы начались неприятности, этого не было в вашей биографии, насколько я понимаю.

Скарга: Вы знаете, для меня это большая загадка, потому что в 2004 году я принимал участие в его выборной кампании, имею от него благодарность.

Желнов: От президента?

Скарга: Да, от президента именно в 2004 году. Поэтому для меня был большой сюрприз, когда товарищ Путин занял такую агрессивную позицию. Либо кто-то нашептал, либо кто-то воспользовался ситуацией.

Желнов: Какие у вас есть доказательства того, что именно президент занял такую жесткую позицию в отношении вас? Насколько я понимаю, он, в отличие от процесса Романа Абрамовича и Бориса Березовского, другого крупного английского процесса, Владимир Путин не фигурировал в документах суда, только в одном случае – в истории с некой яхтой.

Скарга: Яхта – это был один эпизод, с которым «Совкомфлот» пытался прикрутить мне очередные обвинения во взятках. Участие Путина началось задолго до этих разбирательств. Разбирательства непосредственные были в 2009 году, Путин занял уже такую жесткую позицию в августе 2006. Доказательства – только переданная прямая речь в мой адрес.

Желнов: Переданная кем?

Скарга: Одним высокопоставленным человеком. Я не могу его назвать.

Желнов: А что в той речи содержалось?

Скарга: В той речи содержалось, что по Дмитрию Юрьевичу надо проехаться бульдозером.

Желнов: О, боже мой, какие страсти! А то, что вам предъявлялось со стороны «Совкомфлота» нынешним руководством, эти хищения средств, какая линия защиты у вас была, как вы выстраивали свою линию защиты, опровергая все обвинения в ваш адрес?

Скарга: Вы знаете, Антон, та формулировка, которую вы сейчас назвал, «хищение средств», она уже родилась на более позднем этапе. На начальном этапе это было мошенничество, потом был ущерб, в общем, различные формы. «Совкомфлот» многократно менял текстовку своих обвинений в английском суде, и это рефлекторно отражалось в уголовном деле.

Линия защиты была простая – факты против обвинений. Я настаивал в течение всего процесса о том, что «Совкомфлот» должен раскрыть всю документацию, которая хранилась у него, в которой была зафиксирована все деятельность, все сделки, все обсуждения этих сделок, собран рыночный материал перед заключением этих сделок. Все это было принято в рассмотрение. В процессе было исследовано практически миллион страниц документов.

Желнов: Что касается ваших слов, вы сами в данном случае политизировали свою фигуру, сказав, что это личная реакция и личная эмоция президента в отношении вас. Но, как мы понимаем, такие реакции бывают, когда дело не просто о неуплате налогов и даже хищении каких-то средств, а когда возникает некая политика, как это было со всеми известными беженцами и английскими ссыльными. В вашем случае что за политический фактор мощный такой сработал, что даже президент через ваших общих знакомых передавал вам разные приветы?

Скарга: Как я уже сказал, для меня до сих пор это является большим вопросом.

Желнов: Вы наверняка знаете на него ответ - мы говорим о событиях 2005-2006 годов.

Скарга: Я думаю, что это результат подковерной борьбы. Одному человеку, Сергею Оттовичу Франку, понадобилось куда-то пристроиться после отставки с поста министра транспорта, и он приложил немало усилий по моей дискредитации, по очернению моей репутации. Вероятно, были использованы все возможности, вплоть до нашептывания, скажем так, в уши Путину разными людьми.

Желнов: То есть персонально не было к вам никакого негативного отношения, скорее, это командный сговор против вас, как вы утверждаете.

Скарга: Я думаю, что да.

Желнов: Пробовали ли вы, если вы так сами высоко задаете планку всего происходящего, пробовали ли вы через того же господина Козака, тогда председателя совета директоров «Совкомфлота», сейчас высокопоставленного чиновника, вице-премьера достучаться до Путина, передать ему письма, как это в последнее время стало принято делать, из Великобритании?

Скарга: Я не знаю, о каких письмах вы говорите.

Желнов: О письме Березовского президенту.

Скарга: Я считаю, что это все абсолютно лишнее. Лучшее доказательство моей невиновности – это решение Высокого суда, решение Апелляционного суда и решение Верховного суда Англии.

Желнов: Ваш партнер бизнесмен Юрий Никитин будет ли обращаться с иском к «Совкомфлоту», когда уже ответчиком будете не вы с Никитиным, а сам «Совкомфлот» и Сергей Франк, учитывая ту эйфорию, видимо, которую вы испытываете из-за победы в английском суде?

Скарга: Антон, наверное, не совсем корректно с моей стороны говорить за Юрия Никитина, поэтому я могу ответить так, что у него есть возможность подать иск против «Совкомфлота».

Желнов: Я вам задам последний вопрос по поводу Геннадия Тимченко, бизнесмена, бывшего уже теперь нефтетрейдера. Вы работали в компании «Кинэкс», это позднее советское время, конец 80-х – начало 90-х, когда Тимченко торговал уже советской еще тогда нефтью, экспортировав ее и переехав позже в Финляндию.

Вы работали в той компании, соответственно, наверняка вы знаете рынок нефтетрейдеров и международных и российских, учитывая тот ваш опыт. Как вам кажется, последние события – это продажа доли Тимченко в компании Gunvor перед публикацией списка американских санкций. Чем это обусловлено? Действительно ли он перестал быть акционером Gunvor? И что вообще происходит с Gunvor как с одним из крупнейших нефтетрейдеров мировых?

Скарга: Вопрос такой комплексный, попытаюсь ответить на него по частям. Первое – я пришел в «Кинэкс» работать в 1992 году, когда уже был российский период нефтеторговли и торговли нефтепродуктами. Что касательно Геннадия Ивановича Тимченко, зная его в 90-х годах, зная его в первой половине 2000-х годов, я могу сказать, что я очень удивлен его нынешней позицией, где он фактически смирился с этими санкциями. Фактически он признал себя пораженцем, он не обжалует эти санкции, он не идет в суд, не воюет, не сражается.

Желнов: В 90-х это был другой Тимченко, по вашим воспоминаниям, да?

Скарга: Я могу сказать, что до 2000 года, до становления Путина президентом, Тимченко был достаточно зубастым бизнесменом, бизнесменом с серьезной хваткой деловой. Сейчас для меня это очень удивительно.

Второе – то, что меня удивило в его недавнем интервью, которое он дал «ИТАР-ТАСС», о его готовности расстаться с активами, то есть передать их государству. Как я считаю, если ты заработал эти активы, и они тебе тяжело давались, то так просто с ними расставаться не стоит.

Желнов: А они тяжело давались?

Скарга: Для меня теперь это как раз вопрос, так ли тяжело они ему достались.

Желнов: Ну вы же были свидетелем того, как они ему доставались.

Скарга: Скажем так, в 90-е годы была серьезная и конкурентная борьба, было очень много конкурентов, были нетепличные условия для нефтеторговли, постоянно приходилось ездить в Сургут, постоянно находиться в переговорах весьма сложных, новые условия. Поэтому я очень удивлен. То, что случилось позже, я тоже не склонен думать, что это были такие подарки судьбы. Но опять же повторюсь, что его позиция меня очень удивила.

Желнов: Как вам кажется, что происходит сейчас с компанией Gunvor, я имею в виду с долей Тимченко, которую он продал, официально продал своему партнеру шведу, Торбьорну Торнквисту? Доверяете ли вы этой официальной информации, либо у вас есть другие предположения и данные?

Скарга: Вы знаете, я даже не проверял никоим образом эту информацию. Я думаю, что здесь просто поспешное бегство, отступление. Если против санкций не бороться, то они будут продолжаться и дальше, никто их по доброй воле ни с кого не снимает. Надо либо идти в суд, либо доказывать свою правоту, невиновность, сражаться с ними. Если против них не бороться, то они будут копать дальше.

Желнов: Еще один вопрос традиционный для всех эмигрантов. Чем вы занимаетесь? Вас, кстати, можно назвать политэмигрантом неофициально, я понимаю, что юридически вы не политэмигрант, но в психологическом смысле?

Скарга: В психологическом смысле, наверное, можно. В практическом смысле я не занимаюсь политической борьбой в том ключе, в котором ее занимался Владимир Ильич Ленин, находясь в эмиграции в Лондоне.

Желнов: Есть более свежие примеры. Чем вы занимаетесь сейчас с Великобритании? Какой у вас статус?

Скарга: Статус мой – временно пребывающего на территории Великобритании. Занимаюсь я, в основном, по юридическому профилю, веду переговоры по поводу возмещения юридических расходов, как я уже сказал. Иногда переписываюсь со следствием в России. Пока не делал никаких попыток заниматься бизнесом, как только у меня возникнут некие бизнес-идеи или мысли, я обязательно поделюсь с вами, Антон, и с вашей аудиторией.