Священник Георгий Митрофанов: «Мы церковь мучеников? Нет. Мы, прежде всего, церковь мучителей»

О ВОССОЕДИНЕНИИ РПЦ И РПЦЗ 

Когда вы задаете мне вопрос, использовал ли меня кто-то в политических целях во время этого диалога, я могу сказать только одно — я был и оставался, и остаюсь клириком русской православной церкви, для которого очень значима, дорога история России. Да, действительно, с детских, школьных лет, я так сложилось, воспитывался в культе участников Белого движения.

Для меня было совершенно очевидно, что поражение «белых» — это было поражением России. И церковь, которая в русском зарубежье окормляла потомков тех, кто, в отличие от большинства нашего народа, пытался защитить ту замечательную страну, которой была Россия в начале 1917 года, она была исполнена противоречий, но она была несопоставимо лучше той страны, которая установилась на руинах Российской Империи и называлась этой отвратительной для меня аббревиатурой «СССР».

Процесс был совершенно естественным. Я был рад, что могу сыграть в данном случае какую-то роль, навязанную мне или избранную мной – я не знаю, но человек живет так, как он живет. Я был совершенно искренен, как тогда, так и сейчас, когда вынужден был констатировать, что ресурс зарубежной церкви оказался весьма ограниченный. Они почти никак не повлияли на специфику развития нашей жизни, более того, несмотря на объединение с ним, для нас, для многих митрополит Сергий остается альфой и омегой церковной жизни ХХ века, самым мудрым, самым выдающимся церковным иерархом, но в нашей церкви, например, появилось такое явление противоестественное, как православный сталинизм.

Кто он — «духовник Путина», что его на самом деле связывает с президентом, и как с его подачи могло начаться дело Серебренникова

Репортаж Дождя

41:21

Архимандрит Тихон сопровождал президента Путина на встрече с руководителями зарубежной церкви еще до воссоединения. Неслучайно в храме Христа Спасителя присутствовал президент, когда было богослужение. Ну что, любое государство стремится к расширению. Хватательный рефлекс для него характерен – хватать все. Для нашего государства – в особенности. А здесь что? С одной стороны – политическое, культурное влияние через многочисленных русских, пребывающих за границей. Значительная недвижимость, которая есть у русской православной церкви за границей. Вполне понятно, что любое государство в этом могло быть только заинтересовано.

Их ресурс оказался очень незначительным. Не привили они должную прививку нам потребности в активной и свободной приходской жизни, епархиальной жизни. У них ведь приходы там очень активны, свободны и самостоятельны. Мы этого от них не восприняли. Не приучили они нас стараться держаться в стороне от государственного покровительства, они-то без государственного покровительства живут. Государствам, в которых они пребывают, нет дела до их существования. Они самостоятельно и свободно от этого живут.

А нам постоянно, по-прежнему, кажется, что диалог с государственными чиновниками — одно из важнейших условий нормального существования церкви. Не привили они многим из нас достаточно критичное отношение к митрополиту Сергию. У нас по-прежнему очень много остается адептов его политики. Отсюда тот, безусловно присутствующий, сервилизм в нашей церковной жизни. Не привили они нам необходимость, как мне кажется, для любого православного христианина в России 21 века отторжения нравственного от коммунизма, от советского периода нашей истории, который является постыдным и кровавым.

И сами они, по существу, жили все эти десятилетия, как выясняется, не только и не столько благой вестью о Христе, сколько мифами о России, которые мы потеряли. А такого рода романтизм исторический, культурный, политический до добра не доводит христианина. Он теряет чувство реальности, а для христианина это недопустимо.

О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ С ТИХОНОМ ШЕВКУНОВЫМ

Если говорить о личных взаимоотношениях, они у нас были и остаются. Они всегда у нас были ровные, всегда были уважительные, и я могу сказать, что теперь уже епископ Тихон Шевкунов является одним из самых творчески-реактивных наших архиереев. Хотя мы с ним ровесники, ему тоже 59 лет, он все-таки еще довольно молодой архиерей. Вот. Что касается его взглядов, во многом они мне чужды. И мы с ним спорим, и он как раз ценит во мне то, что я постоянно высказываю свои взгляды, не сообразуя с обстоятельствами. Другое дело, что в каких-то случаях высказывания ему моих взглядов представляются оправданными, а в каких-то – нет. Ему не свойственен такой радикальный антикоммунизм, как мне. Он в гораздо большей степени симпатизирует монархической идее, хотя является реалистом, понимает, что монархии у нас быть не может.

Мы по-разному оцениваем роль России в мировой истории, вообще историю России, я довольно критически высказывался о тех выставках, которые он организует. Византийский урок, хотя я не являюсь специалистом в византологии, вызвал у меня самую критическую оценку, потому что там очевидно идеология доминирует над историей. И несмотря на это между нами происходит периодически очень позитивный диалог, и он неоднократно приглашал меня преподавать в Сретенской семинарии, приезжать читать лекции.

Человек он увлекающийся, тоже надо иметь в виду, художественная натура. А я занимаюсь всю свою сознательную жизнь, так или иначе, со школьных лет, будучи преданным истории, превратился в человека весьма скептического склада, весьма язвительного и малодоверчивого ко всему тому, что не подтверждено очень четкими, рациональными аргументами источников.

О РОССИЙСКОМ КИНО И «МАТИЛЬДЕ» АЛЕКСЕЯ УЧИТЕЛЯ

Кинематографом интересуюсь больше, чем среднестатистический обыватель. Что касается творчества режиссера Учителя, так вот именно потому, что я с отвращением просто посмотрел «Дневник его жены», я знаю Андрея Смирнова, замечательного и актера, и режиссера, мне было очень грустно, что он попал в этот омерзительный фильм, в котором Учитель не нашел ничего лучшего, кроме как покопаться в его грязном белье, во взаимоотношениях его с женщинами на склоне лет – это было отвратительно. И после этого этот режиссер перестал вызывать какой-либо интерес.

Это не такой действительно глубокий, тонкий, интеллигентный, одухотворенный человек, как, например, Звягинцев. Вот фильм действительно пронизан болью за Россию, скорбью, и главное – вообще несовершенство этого мира. Замечательный режиссер, вот его фильмы я смотрю практически все. То же самое, Андрей Смирнов, снявший замечательный фильм «Жила-была одна баба». Я бы просто тот фильм не стал смотреть, но вот сейчас началась эта кампания. Фильма этого не видел, я видел трейлер, который никакого интереса у меня, естественно, не вызвал.

О РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

Да, говорим мы, у нас много новомучеников. Значит, много хороших людей уничтожили. А остались их палачи. Чему же здесь радоваться, чем же здесь гордиться? Не потому наша церковь пережила такую судьбу, что мы были самые лучшие, самые духовные, а наоборот, мы оказались худшими, совсем не духовными, а весьма даже дехристианизироваными уже тогда, в начале ХХ века. Мы понесли огромные потери. И когда мы говорим с гордостью, это удивительная способность собственные грехи, падения обращать в собственные достижения и добродетели, мы церковь мучеников? Нет. Мы, прежде всего, церковь мучителей, ибо из нашей церкви вышло гораздо больше мучителей наших будущих мучеников, чем самих этих мучеников.